Тайна Дамы в сером - Ольга Строгова

Ошеломленная неожиданным нападением, завхоз молчала и даже не делала попыток отобрать у него свою руку. В голове ее, возможно, впервые за много лет, образовалась полнейшая пустота.

Пока длилась перезагрузка системы, завхоз попробовала старомодный, но надежный способ – взглянуть на все происходящее со стороны.

Она увидела себя рядом с высоким, светловолосым и сероглазым (но все равно поразительно красивым) мужчиной, который стоял перед нею чуть ли не на коленях, пристально глядел на нее и держал ее руку в своих ладонях.

Со стороны могло бы показаться…

Эх, если бы кто-нибудь сейчас зашел в спортзал! Или хотя бы тупица физрук вылез из-под душа! Сколько можно мыться холодной водой, мазохист какой-то…

Но никто так и не появился. Завхоз почувствовала одновременно сожаление, облегчение и иронию по отношению к этим своим чувствам и поняла, что приходит в себя.

Она глубоко вздохнула и рассмеялась.

– Ох, и хитрец же вы, – сказала она одобрительно и крепко, по-мужски, пожала ему руку. – Что ж, будь по-вашему. Друзья так друзья.

Когда справа между деревьями вновь блеснуло озеро, Аделаида поняла, что они едут в «Комарово», бывшую базу отдыха ЦК ВЛКСМ, а ныне – элитный коттеджный поселок для обеспеченных людей, желающих за свои деньги наслаждаться собственным куском соснового бора и полосой чистого, незатоптанного песчаного пляжа.

Местная строительная компания, размахнувшись, возвела на отторгнутом у комсомольцев земельном участке полтора десятка коттеджей. Но и по сей день половина из них оставалась незаселенной – все же у нас не Москва и не Питер, чтобы платить такие деньги за удаленное от Города жилье. Новые владельцы участка, однако, не растерялись – отделали в европейском стиле пару-тройку непроданных коттеджей, оснастили их всем необходимым и стали сдавать в аренду на уик-энд утомленным городской сутолокой бизнесменам, желающим отдохнуть и расслабиться на природе (шашлыки, водочка, девочки). Ненавязчиво-бдительная охрана поселка обеспечивала полную конфиденциальность и безопасность таких развлечений, и местечко очень быстро приобрело популярность.

Развлечения, впрочем, происходили по большей части летом, а сейчас, в конце марта, в «Комарове» все было тихо, прилично и благопристойно.

К тому же коттеджи находились на достаточном расстоянии друг от друга, чтобы у их обитателей сохранялась иллюзия лесного уединения.

Аделаида, разумеется, слышала о «Комарове» и даже как-то листала глянцевые рекламные проспекты (воскресный отдых на природе всего за две трети ее месячного жалованья), но никогда еще здесь не была и потому с искренним интересом разглядывала и КПП, замаскированный под сказочную лесную избушку, и массивные дубовые ворота, распахнувшиеся сами собой, и чисто выметенные дорожки, обсаженные идеально подстриженным кустарником, и цветные крыши со спутниковыми антеннами, время от времени мелькавшие среди темных сосен.

Карл привез ее в дальний конец поселка, где на высоком, обрывистом участке берега стоял выстроенный из смолистого янтарного дерева дом. Аделаида вышла из машины, потянулась и вдохнула ядреную смесь из озерной свежести, сосновых иголок и принесенного откуда-то дыма костра.

– Чей это дом? – спросила она Карла, который возился с багажником.

– На ближайшие три дня – наш.

Он достал из багажника свой большой чемодан на колесиках, ее сумку, еще какие-то коробки, сгрузил все это на крыльцо и подошел к ней.

– Вот, – он протянул Аделаиде длинный серебристый, сработанный под старину ключ, – не дворец, конечно, но, надеюсь, тебе понравится.

О да, ей понравилось – и могло ли быть иначе, когда он вел ее за руку, открывая все новые и новые двери, из обшитой дубом гостиной с оленьими рогами над камином, мимо сверкающей хромом и никелем кухни, где виднелись приспособления, известные Аделаиде лишь теоретически, наверх, в кабинет, где все было из кожи – кресла, диван, корешки книг на солидных дубовых полках и даже портьеры, – и, наконец, в устланную белым мехом спальню.

Сон, приснившийся Аделаиде после короткого, блаженно-острого выключения сознания, был тревожен. Ей привиделось, что ничего произошедшего с нею (и вообще в школе) за последнюю неделю на самом деле не было; что, придя на работу в прошлый четверг, она застала в приемной представительную седую даму в фиолетовом костюме, которая и отрекомендовалась ей как профессор Клара Роджерс.

От тоски и безнадежности (сон казался до ужаса реальным) у Аделаиды задрожали губы; пробормотав невнятные извинения, она укрылась в своем кабинете. Слушая из-за стены монотонные, нестерпимо-привычные школьные звуки, визгливый голос Манечки, бранившейся с кем-то по телефону, жужжание собравшихся завучей и сухой клекот приезжей дамы, Аделаида не выдержала и разрыдалась у окна, прижавшись лицом к пыльной занавеске.

Что-то ударилось снаружи в оконное стекло. Аделаида разлепила мокрые ресницы и, отодвинув занавеску, осторожно выглянула. Там, прямо под окном, на мокром и грязном, под зарядившим навсегда дождем, асфальте стоял мотоциклист в сером блестящем комбинезоне и шлеме, полностью скрывавшем лицо.

Аделаида, затаив дыхание, не смея поверить, смотрела, как мотоциклист нагнулся, поднял то ли камешек, то ли осколок стекла и снова запустил им в ее окно.

Аделаида припала к стеклу. Мотоциклист, увидев ее, снял шлем и махнул ей рукой.

Аделаида ухватилась за оконную ручку и, спеша, с силой надавила на нее. Ручка не шевелилась. Аделаида попробовала еще раз и только тогда заметила, что ручка намертво закреплена в раме.

Аделаида, закусив губу, оглянулась.

Схватила стоявший рядом стул и, размахнувшись, недолго думая, ударила им по стеклу. Зажмурилась, ожидая водопада осколков, но не тут-то было – стекло выстояло.

Зато за дверью послышались встревоженные голоса; подчиненные начали стучать и громко звать ее по имени; в дверном замке тяжело заворочался ключ.

Аделаида подбежала к двери и заперла ее на задвижку.

Потом схватила со стола тяжелую декоративную мраморную чернильницу и тоже швырнула ее в окно. Стекло тяжело, обиженно загудело и – став упругим, как резина, отразило чернильницу назад. Аделаиде едва удалось увернуться, и чернильница, пролетев через весь кабинет, разгромила достаточно редкий экземпляр Ficus benghalensis.

Аделаида, опустившись на пол и обхватив голову руками, в тупом ужасе смотрела, как дрожит и прыгает в скобе металлическая полоска задвижки. Выхода – нет, шепнул изнутри чей-то голос, чрезвычайно похожий на голос завхоза, тебе придется остаться здесь. С нами, прошептал другой голос, голос ее мужа, со мной.