Мальчики в розовых штанишках. Очень грустная книга - Николай Зенькович

Биография депутата Госдумы Василия Шандыби­на — монолитна и безукоризненна. Тридцать пять лет на одном заводе. Слесарь-коммунист бескопромиссен:

— Смотришь объявления: «Требуются секретар­ши. Оклад 3—4 тысячи долларов». Для чего эта сек­ретарша требуется, знаете? Вот и я тоже подозреваю. И идут же. А раньше ж, я думаю, была женская, девичья гордость. У нас, допустим, в деревне если кто-то что-то из девушек нарушал, то писали дегтем на воротах.

— Ну, это очень жестоко! — восклицает сердоболь­ная журналистка.

— Жестоко не жестоко, но была и крепче семья. Да и была порядочность.

— Вы бы сейчас ввели такие меры?

— Дегтя бы не хватило!

МИРОТВОРЕЦ ДОЛЖЕН СИДЕТЬ ВОЗЛЕ ЖЕНЫ

Январь 1999 года. Корреспондент «Независимой газеты» Максим Шевченко задает вопрос бывшему президенту Чечни, кавалеру ордена «Герой Нации», бригадному генералу Зелимхану Яндарбиеву:

— Возможно, это военная тайна и вы не скажете, но все-таки... Покушение на генерала Романова было спланированной операцией или случайностью?

— Это была спланированная операция, и мне непо­нятен идиотизм и с российской, и с чеченской стороны, существующий уже несколько лет вокруг этого имени. Этот человек пришел уничтожать людей. Он что — рассчитывал, что его должны пожалеть? О каких пере­говорах можно вести речь, когда российские войска находились на территории чеченского государства, в оккупированном Грозном? Будь там Ельцин или любые другие политики России — всех их надо было пускать в то время в воздух! И мне масхадовский идиотизм, когда он начинает говорить о том, что это был миротворец, непонятен. Какой миротворец? Ми­ротворец должен сидеть у себя дома возле жены и до­чери. А он — генерал, который, по нашим сведениям, под псевдонимом «Антонов», руководил уничтожени­ем Самашек.

НАПИЛСЯ, ЧТОБЫ НЕ ВСТУПАТЬ В КПСС

У писателя Андрея Битова спросили:

— Среди ваших близких были, наверное, искрен­ние, или, как говорили, настоящие коммунисты?

— Никогда. Я нашел себе вольное занятие, кото­рое позволило не служить нигде, где бы партийная система коснулась меня впрямую. Но один раз, когда мне было 25 лет и вышла моя первая книжка «Боль­шой шар», сразу замеченная критикой, ко мне «подъ­ехал» секретарь парторганизации и сказал: «Не зашел бы ты, Андрей, поговорить?» Я даже не понял, зачем он приглашал, но настолько у меня глубокое подсозна­ние, что почему-то я пошел напился, попал в вытрезви­тель— и вопрос отпал. Ангел повел меня в пивную.

ПЕРЕПУТАЛ ЗАБОР С ОКОШКОМ

20 февраля 1999 года в Новочеркасске проходила конференция Движения в поддержку армии (ДПА). Депутат Госдумы генерал-полковник Альберт Мака­шов для начала предложил считать свое «движение Движением против жидов — ДПЖ».

А затем развил свою мысль:

— Слово «антисемит» — это незаконно? Все, что делается во благо народа, — все законно. Народ всегда прав! Мы будем антисемитами и должны победить! Евреи так нахальны потому — позвольте, я по-своему, по-солдатски скажу, — потому что из нас еще никто к ним в дверь не постучался, еще никто окошко не обоссал. Потому они так, гады, и смелы!

В московской прессе поднялся шум, часть депута­тов Госдумы потребовала возбудить против Макашо­ва уголовное дело за разжигание межнациональной розни. Генпрокуратура поручила разобраться в сло­жившейся ситуации своим ростовским коллегам.

И. о. прокурора Ростовской области Сергей Усти­нов так объяснил прессе это решение:

— К примеру, Макашов употребил слово «жиды», но есть мнение, что еще со времен Пушкина так назы­вали стяжателей, расхитителей, проходимцев и вори­шек. Вот пускай лингвисты и решают, можно ли в кон­тексте выступления Макашова рассматривать слово «жиды» как попытку разжечь национальную вражду.

Победила «пушкинская» точка зрения. Как сказано в решении прокуратуры, «анализ собранных матери­алов свидетельствует, что выступление Макашова не было направлено на возбуждение национальной враж­ды». В связи с этим в возбуждении уголовного дела было отказано.

НУТРО ОСТАЛОСЬ ПРЕЖНЕЕ

Поборник «чистяка» — целомудренной жизни вда­ли от городской суеты — известный актер Петр Мамо­нов, живущий в глухой деревне за двести километров от Москвы, удивляется сам себе:

— Как мог купиться на мишуру? Вожди слова кра­сивые говорить научились, а нутро-то прежнее оста­лось. Не скажу о Черномырдине или Ельцине, лично не знаком, но кое с кем сталкиваться приходилось, цену этим людям знаю.

— Например?

— Борис Пастухов. Он сейчас какой-то там ми­нистр. А я помню его первым секретарем ЦК комсомо­ла. Я тогда работал в журнале «Пионер», и иногда мне доверяли отнести папки с бумагами на Новую площадь.

— Большая честь!

— А то! Заслужил, целым отделом заведовал. Пе­ред каждым походом меня инструктировали, как руку пожимать, как кого приветствовать... И вот тогда я наблюдал за Пастуховым и его окружением. При первом секретаре были два специальных человека, один из которых отвечал за очки, а второй — за пись­менные принадлежности.

— То есть как?

— Вот так! Два здоровых мужика только то и де­лали, что протирали стекла очков да затачивали перво­му секретарю карандаши. Пастухов воспринимал все как должное. Я не говорю, что он плохой человек, но такое прошлое замутняет, его нельзя забыть.

БУДЕТ РАЗБИРАТЬСЯ С СОБОЙ

30 марта 1999 года Борис Ельцин впервые за пос­ледний год встретился со всеми депутатами и сенато­рами России. Выступление в Мраморном зале Кремля длилось 18 минут. Отступлений от текста он себе почти не позволил. Единственный долгий пассаж, который пре­зидент произнес, оторвавшись от лежавшего перед ним текста, был посвящен борьбе с... привилегиями.

— Кстати, мы забыли, что в период предвыборной кампании был лозунг борьбы с разными привилеги­ями, — заявил он.

Депутаты недоуменно зашушукались. И тут кто-то крикнул:

— Начни с себя!

— Мы забыли об этом обещании избирателям,— согласился Ельцин, — надо вернуться к этому и дос­конально разобраться со всеми ветвями власти и с пре­зидентом тоже!

ГЕНПРОКУРОР ГОТОВ РАЗДЕТЬСЯ

6 апреля 1999 года. Пресс-конференция председа­теля думского комитета по безопасности Виктора Илюхина. Тема — скандальное отстранение от долж­ности генерального прокурора Юрия Скуратова.

Дело, которое «шьют» прокурору, вызывает у Илюхина большие сомнения. Особенно подозритель­ными кажутся ему показания запечатленных на видео­пленке «нехороших женщин».

— А кто-нибудь из них сказал: «Да, я действитель­но с ним спала»? — спрашивает Илюхин. — Ну чего проще, казалось бы? Вот пригласили эту Машу или Дину: Скуратов это был или не Скуратов? Боятся задать этот вопрос.

Глава думского комитета по безопасности поде­лился с прессой подробностями одного телефонного разговора Скуратова с директором ФСБ Владимиром Путиным. Прочитав в одной газете интервью с «нехо­рошей женщиной», описавшей некое характерное пят­но под мышкой у генпрокурора, Скуратов позвонил Путину и попросил:

— Путин, приезжай, я разденусь! И посмотри на это пятно. Нет у меня его!

Ни генпрокурор, ни глава думского комитета по безопасности не обратили внимания на то, что интер­вью с «нехорошей женщиной» было опубликовано в первоапрельском номере газеты и что на следующий день редакция назвала его шуткой.

Глава 11. ЧЕСТЬ ИМЕЮ!

ПОЧЕМ СЛОВО ОФИЦЕРА

1 января 1992 года во французском журнале «Пари- Матч» было опубликовано интервью с вице-президен­том России генералом Александром Руцким. Оно бы­ло также передано по каналам ТАСС 5 января.

Корр.: Наблюдатели считают, что вы можете в любой момент заменить президента...

Руцкой: Не дай Бог, чтобы с президентом что- нибудь случилось. Я больше всего боюсь потерять его. Я очень к нему привязан: это открытый, бла­городный человек. Когда мы были избраны вместе, я дал ему слово офицера, что останусь с ним до конца. И я не нарушу этого слова. Что же касается возможности возглавить оппозицию... это могло бы быть, если бы президентом этой страны не был бы Борис Ельцин. Но мне только 44 года, и у меня есть время, надеюсь, когда-нибудь, возглавить эту страну. А пока я рассчитываю набираться опыта ря­дом с Борисом Николаевичем.