Грешная любовь - Тереза Медейрос

Старик тут же принялся со стоном разминать затекшие ноги.

— Вы когда-нибудь слышали, чтобы графа кто-то заставлял путешествовать в таком неподходящем экипаже?

— Но, дядюшка Росс, вы же сами согласились, что для нас такая поездка — единственная возможность добраться в эти места, прежде чем Эддингем уничтожит и замок, и Саймона с его друзьями.

Граф сердито оглянулся на карету и произнес, понизив голос:

— Надеюсь, ты оценишь и то, сколько мне пришлось потратить денег, чтобы вообще уговорить кучера поехать в эту глушь. Ей-богу, лучше было бы самому отдать свой кошелек разбойнику с большой дороги.

— Не отчаивайтесь, дядя, — заметила Катриона, нервно посматривая на крутые скалистые склоны по обеим сторонам заброшенной дороги. — Может быть, вам еще представится и такой случай.

Старый граф вытащил носовой платок и принялся вытирать вспотевший лоб.

— Мой отец продал свою душу, желая убраться подальше из этой глухомани. И что теперь? Его сын по собственной воле возвращается на то же место. Скажите, ну как обычному человеку дышать здесь? Слишком много свежего воздуха. А на небо посмотрите, — ворчливо добавил он, подозрительно глядя вверх на бездонную, голубую чашу небес.

— По-моему, вы уже тоскуете по отвратительным облакам дыма и сажи, постоянно висящим над городом.

— Я тоскую по своей уютной постели и камину. С тех пор как мы покинули Лондон, я даже ни разу не выпил приличного чая.

— Мне казалось, что вы всегда мечтали о приключениях.

Дядя Росс вздохнул:

— Да, ты права. Но вышло так, что единственные приключения в моей жизни — это попытки приучить твою тетю Маргарет хотя бы целовать меня в лоб перед сном. Да еще мои старания подыскать мужа для Элис.

Катриона с нежностью стиснула дядину руку и заглянула в распахнутую дверцу кареты.

— Может быть, вы подождете здесь, пока я вас не позову? — заботливо предложила она.

Граф прищурился, не скрывая беспокойства:

— Ты уверена, что поступаешь правильно? Катриона кивнула в ответ и попыталась улыбнуться:

— Уверена, как еще никогда в жизни.

— Хорошо. Но ты должна знать: если вдруг заявится разбойник, то я стану кричать, как Элис.

Катриона рассмеялась:

— В таком случае любой разбойник убежит от страха. А заодно все птицы и белки помчатся прочь до самого Эдинбурга.

Приподняв край накидки, чтобы не запачкать его пылью, Катриона стала подниматься по крутой тропинке, ведущей к замку. Однажды она уже поднималась по этому самому холму, сидя на отцовских плечах. Тогда она ничего на свете не боялась, чувствуя родительскую любовь и заботу. И вот сейчас Катрионе почудилось, будто папа шагает где-то рядом с ней, давая ей силы для новой жизни и новой любви. Эти мысли наполняли ее той энергией, которую отец радостно пронес через всю свою короткую жизнь.

С каждым шагом Катриона шла все быстрее. Теперь она точно знала, что родной дом бесполезно искать в каком-то уголке земли, пусть даже самом прекрасном и любимом. Найти его можно лишь в объятиях любимого, который ждет тебя где-то на этой земле. В эту минуту она могла лишь молиться, чтобы желанные объятия были готовы принять ее.

Сорвав с головы шляпку и распустив волосы, Катриона вскоре вышла на вершину холма. Она ожидала, что увидит деловую суету защитников замка, готовящихся к боевым действиям. Но вместо этого она заметила лишь одного мужчину, безмятежно растянувшегося на большом камне. В руке он держал книгу и спокойно читал, перекатывая между белоснежными зубами длинную травинку. В лучах яркого солнца казалось, что волосы мужчины из чистого золота.

Он услышал шум шагов, поднял голову и на мгновение удивленно открыл глаза. Когда Катриона подошла ближе, он поднялся на ноги и вопросительно посмотрел на нее.

— Какие подарки на этот раз? — бросил Уэскотт вместо приветствия. — Башмаки, книжки или волынки?

Катриона отбросила шляпку прямо на траву и показала пустые руки:

— Боюсь, что на этот раз подарком буду я. Если, конечно, вы готовы принять такой подарок.

Саймон окинул ее изучающим взглядом. По его глазам невозможно было угадать его реакцию.

— Послушайте, мисс Кинкейд, вы вроде бы поклялись не произносить больше красивых речей?

— Только таких, в которых говорится о великом духе благородных горцев и борьбе за свободу от тирании. — Она кивнула в сторону отложенной книги: — Перечитываете Робби Бернса?

Саймон вздохнул:

— Если уж я решил связать свою судьбу с кучкой романтических дикарей, мне не остается иного выбора, не так ли?

Катриона нахмурилась и вновь оглядела безлюдные развалины замка:

— Кстати, а куда подевались эти романтические дикари?

Уэскотт пожал плечами с самым равнодушным видом:

— Да где-то поблизости.

Она отважилась приблизиться к нему еще на один шаг.

— Так вы согласились стать у них вождем?

— Только до того момента, пока не вернется их настоящий предводитель.

— По словам Кирана, Коннор не вернется. А если он не хочет, чтобы его нашли, его и не найдут.

— Я имел в виду вовсе не Коннора.

Затаив дыхание от сильного волнения, Катриона сделала еще шаг. На какой-то миг ей показалось, что она слышит громкий стук своего сердца. Но это был топот лошадиных копыт, который становился все сильнее.

Катрионе все стало понятно, когда краем глаза она заметила что-то красное. Повернувшись, она увидела две дюжины английских солдат, скачущих верхом по долине возле замка.

Красные мундиры снова вернулись на земли Кинкейдов.

Глава 24

Черная волна ужаса захлестнула Катриону. Красные мундиры снова пришли. Они нахлынули на ее землю, как в те давние времена, чтобы отнять все, что ей дорого. Какую-то долю секунды скованная страхом Катриона думала лишь об одном: куда спрятаться. Ей даже представилось, как она заползает в маленькую темную норку, зажмуривается и стискивает уши руками, чтобы не слышать предсмертные крики дорогих ей людей.

Но тут на плечи Катрионы легли руки Саймона, перенося ее мысли из прошлого в настоящее, заставляя поверить в будущее.

К тому времени, когда солдаты на лошадях поднялись на вершину холма и вступили в развалины двора замка, Катриона стояла в полный рост рядом с Уэскоттом и горделиво взирала на непрошеных гостей. Призраки детских ужасов больше не преследовали ее.

Не испугала ее и знакомая фигура в черном одеянии, которая появилась в окружении солдат.

— О, Эд, привет, — обратился Саймон к маркизу, когда тот спешился. Эддингем сразу направился к ним, позвякивая шпорами. — Мы уже слышали, что ты объявился в наших краях. Даже надеялись, что заедешь к нам на чашку чая.