Сын Солнца - Ольга Елисеева

Через час работы, когда царь понял, что не был рожден рудокопом, ему удалось подобраться к кратеру и заглянуть за край. Чрево горы представлялось ягуару чем-то вроде окаменевших внутренностей животного. Громадные, оплавленные от жара легкие, печень, желудок…

На деле оказалось, что внизу тоже пещера, набитая народом, только воздух там еще более раскаленный и сухой. Кобр здесь не было. Этот ярус населяли иные твари — крылатые и остроухие, с выпученными продолговатыми глазами-каплями. Они походили на летучих мышей, только непомерно больших и злобных. В черноте их зрачков отражалось пламя.

Сгорбленные фигурки людей ползали по горам руды и долбили их кирками, затем засыпали в гигантскую железную воронку, которая крутилась с ускорением и в какой-то момент выкидывала куски железа наверх. Она была надета на металлический столб, который прошивал пещеру насквозь, уходя еще глубже. Вероятно, там имелись другие этажи, еще более жаркие и пропитанные вонью.

Неужели и там работали люди? Что они делали? Как выживали в таком аду? Это оставалось для Ульпака загадкой, зато он понял: здешняя пещера у кратера — не последнее место мытарств народа Ягуара. Как только они попривыкнут к пеклу, их спустят еще ниже, в самый ад.

Он не стал говорить об этом Шкик. На лице молодой женщины было написано отчаяние, ребенок лежал у нее на руках пластом. Царь взял у сестры корзинку и стал заполнять ее битым камнем. Неужели вся их прежняя жизнь была лишь ступенью к этому кошмару? Где сейчас Сын Солнца? Почему не придет спасти и защитить свою семью?

Глава II

ВЁЛЬВЫ

Серебряный Лист потянулся и зевнул. При этом движении желудок подвело. Есть ему не давали четвертые сутки. Да и зачем? Откармливать перед виселицей?

Грязный пират! Он и так обобрал все побережье! Теперь и ложки каши не получит. Голодного легче вздернуть. Меньше потянет.

Арестант вздохнул и с грустью уставился на свой ремень. Еще пару недель назад он плотно врезался в брюхо. Теперь же, чтобы просунуть под него оба кулака, не надо было даже втягивать живот.

Его небольшая пиратская эскадра — всего пять ладей-драккаров — налетела у оконечности фьорда на королевскую флотилию. Рано или поздно это должно было произойти. Год он почти беспрепятственно разорял Ньорд, Эгир и окрестности — самый отдаленный и самый восточный угол Гипербореи. Шедшая на западе война с атлан отнимала у конунга много сил, а тем временем на окраинах завелись разбойничьи шайки, осмелели пираты, через ослабевшие кордоны прорывались лемурийцы, да и многие местные ярлы не прочь были отложиться, заводили свои дружины и тоже грабили народ.

В такой мутной водице грешно было не половить рыбку. Чем Серебряный Лист и занимался, пока на вторую осень войны Алдерик не озверел и не снял с западных островов целую эскадру дракаров, чтобы навести на востоке порядок.

По-хорошему, это было невозможно, разве что нагнать страху и на время заставить разбойников попрятаться в щели. Но кое-кого командующий эскадрой Гримнир Вилобородый все же поймал. Он обезглавил пару местных князьков, особенно рьяно кричавших о нежелании платить налоги в казну, и намеревался повесить одного пирата. Их в восточных водах всегда было пруд пруди, но этот — Серебряный Лист — поставил за год все побережье на рога. Сколько усадеб сжег, сколько караванов ограбил, сколько кораблей пустил на дно! У него был талант! Хватка, жестокость, цинизм… или прекрасная выучка.

Когда Гримнир его поймал, он даже не поверил удаче. Всего пять драккаров. А шуму — аж до Асгарда! Эй, кто там, приведите сюда этого молодца!

Однако радость командующего быстро улетучилась, когда к нему на корабль притащили брыкающегося и залитого кровью пирата в рваной кольчуге. В первую минуту Гримнир не поверил своим глазам. Этот грязный, как трюмная крыса, оборванец был как две капли воды похож на принца Ахо, наследника короля Алдерика.

Алдерик же… для многих в войске был — святое. Может, конунг и разметал свою кровь по свету? А вдруг перед Гримниром один из его отпрысков? Вилобородый ярл помрачнел, приказал заковать Серебряного Листа в колодки и бросить в трюм. Сам же отправил в столицу гонца, но не к королю — для этого дело выглядело слишком странным, — а к вёльвам. По его призыву старцы прибыли так быстро, как только самые резвые кони могли донести от Асгарда до Ньорда по неспокойным дорогам в недобрую погоду.

Тусклым ноябрьским утром два закутанных в серые плащи всадника появились у городских ворот. Ездоков пропустили без дальнейших разговоров, чуть только старший выпростал из-под накидки сухую, как корень дерева, руку с королевским перстнем.

— Как найти дорогу в крепость, капитан? — спросил седок.

— Вон она, мой господин. — Латник склонился аж до земли, чтоб сразу было видно его почтение к посланцам конунга. — На горе над портом.

Среди здешних равнин и плоских берегов простой холм казался горой. Видел Серебряный Лист в своей жизни такие горы… Только вот где? Этого он сказать не мог. Память к нему так и не вернулась. Словно свою жизнь он начал год назад, в тот самый день, когда лемурийские торговцы извлекли его из брюха акулы. Он сумел бежать от своих временных хозяев, сбил пиратскую ватагу и начал грабить побережье. Воевать. То есть делать единственное, что умел.

Дверь распахнулась от резкого толчка. В этих деревянных халупах ничто не казалось разбойнику прочным. Даже темница! С самого появления здесь им владело удивительное раздражение. Все: и серое, низкое небо, и черная стоячая вода болот, и колючие снега на мерзлой земле — вызывало злобу. Особенно люди: толстомордые, здоровые, довольные собой. И до отвращения белокожие, точно брюхо у рыбины!

Он резал их с особым удовольствием, не ценя и своей жизни. А кому нужна такая? Все равно о ней ничего не известно. Атаман щедро раздавал своим товарищам добычу, устраивал дерзкие вылазки аж в самый Эгир. А когда Вилобородый все-таки потопил его драккары и взял капитанскую ладью на абордаж, до последнего отмахивал у мачты двумя короткими лемурийскими мечами. Снесут голову — к счастью!

Но голову не снесли. Решили повесить. Что ж, и это не худший выход из возможного. Могли бы содрать кожу. Могли бы отрубить руки и выгнать в лес. Могли бы, могли бы, могли бы… Но у гиперборейцев были на удивление мягкие законы. Смерть полагалась за многое, но сразу и без мучений. Серебряный Лист просто ржал в лицо Гримниру, когда тот объявил, что пойманного казнят за грабеж. Так, зубоскалящим, пирата и увели в трюм.

Теперь вот надели колодки. Спрашивается зачем? Он и без них не убежит. Нет желания. Да и куда бежать? Его корабли сгорели, товарищи перебиты, надвигается зима. Время в здешних местах темное и страшное. Как только гиперборейцы переносят столько мрака и холода сразу?

Себя Серебряный Лист гиперборейцем не считал. Слишком уж непривычной казалась ему их жизнь. Длинные деревянные дома, пар, дым, щелканье сосновых поленьев в очаге. Память говорила ему, что есть края, где не надо кутать тело в пропахший человеческим потом мех. Где скинутая рубаха не шевелится от копошащихся в ней вшей. Где ярко светит солнце, благоухают цветы и остро хочется жить.

При мысли, что не сегодня-завтра для него все кончится, пират не испытывал особого сожаления. Видно, Серебряный Лист все же не был рожден злодеем. Такая жизнь истончила его, как паутинку на ветру. Он устал и хотел поскорее развязаться со всеми делами.

Скрип двери вывел пленника из размышлений. Согнувшись под низкой притолокой, в камеру вступили двое. Экие пугала! Пират даже приподнялся на локтях. Серые плащи до пят, заляпанные грязью. Капюшоны на глазах. В руках увесистые деревянные посохи. У первого — узловатая дубовая палка, у второго — еловая слега.

— Меня зовут Огмис. — Тот, что с дубовым, поднял капюшон. Узкое, длинное лицо с желтоватой кожей, белая борода. Такому хорошо спасаться от грехов в срубе. На лбу написано: отшельник. Одна нога на небе, другая… под землей?

— Вы колдуны? — без всякого интереса осведомился Серебряный Лист.

В ответ послышался густой утробный смех. Второй, стоявший ближе к двери и выглядевший, как бочонок с пивом, обеими руками ухватился за бока.

— Колдуны? Пожалуй, у этого парня в голове бегает большой таракан! — Он стряхнул с красного лица капюшон и рукавом вытер слезы, навернувшиеся на глазах. — Меня зовут Риульф Берсерк. Мы приехали потолковать с тобой, мальчик.

Этот весельчак понравился Серебряному Листу больше. Мясистая, добродушная рожа, нос с красными прожилками (сразу видно: не дурак выпить), толстые губы и маленькие глазки, похожие на изюм, глубоко утопленный в тесте. Шею его украшала массивная гривна, а под плащом виднелась кольчуга с широкими пластинами. Разбойник не поручился бы, что на поясе у старца не покачивается секира или, на худой конец, окованная медью палица.