Пёс. Книга 1. - Nik Держ

— Удручающая получается картинка, — поежился Петр Семеныч.

— А если вампиры только верхушка айсберга? Ведь каким-то образом и Зиверсу, и Виллигуту удалось избежать смерти? Хотя я лично присутствовал на казни Вольфрама фон Зиверса, и еще месяц назад мог бы поклясться на Библии, что он отошел в мир иной! Но… Каким-то способом он сумел обмануть старуху смерть… Это очень опасные люди, которых стоит воспринимать всерьез!

— А если и нам пойти по тому же пути? — предложил Петр Семеныч. — Подберем надежных людей, с помощью Петера наштампуем бригаду вампиров — будет, что противопоставить фашистам.

— Если бы все было так просто, — Феофан вновь потянулся к кисету с табаком, неторопливо набил трубку и закурил, — первый вопрос, если отбросить этическую сторону проблемы: как прокормить такую ораву кровососов?

— Ну… донорская кровь, животные… Разве не этим питается Петер?

— Ты, видимо, плохо представляешь себе жажду, испытываемую вампиром. Одного Петера мы в состоянии прокормить. А вот если наплодим последышей…

— А как решили эту проблему в Рейхе?

— В Рейхе ценностью является лишь жизнь настоящего арийца. Все остальные — унтерменши, недочеловеки. Ты знаешь, где столовались Красные братья Незнански из Ротен СС? В концлагерях «Дахау» и «Натцвайлере». Эти институты смерти до сих пор в ходу в параллельном Рейхе. К тому же к услугам Рейха все население планеты. При правильной демографической политике в среде бесправных унтерменшей можно прокормить целые дивизии кровососов. Мы не можем себе этого позволить! Даже если бы очень хотели!

— Но переходной портал, так или иначе, требует охраны!

— Полностью с тобой согласен. Но, видишь ли, в чем дело, наше с тобой начальство, всего лишь обыкновенные люди… Чиновники высокого ранга, неординарные личности, но… Вся их система восприятия окружающего мира насквозь рационалистична! В их жизни практически нет места обыкновенному чуду. Они изначально настроены скептически к нашей работе…

— Тогда почему они не разгонят весь отдел к чертям собачьим? — не понял Петр Семеныч.

— На всякий случай. А вдруг? Зачем трогать отлаженную систему? Ведь не дураки же ее создавали? Пусть функционирует себе потихоньку! Лучше лишний раз плюнуть через левое плечо, положить под пятку пятак, надеть счастливую не стираную рубашку, чем спугнуть удачу. Вдруг все это работает? От меня же не убудет?

— Я понял, о чем вы толкуете, — согласился Петр Семеныч. — Извечные вопросы веры. Долгие годы советского атеизма так и не смогли вытравить из её людей.

— А кто вам сказал, что коммунисты задавались целью вытравить веру?

— А как же нападки на церковь? Опиум для народа? Научный атеизм…

— Научный атеизм — та же религия! — возразил батюшка. — Сменилась ширма, регалии и лозунги, но суть осталась та же! Народ должен во что-то верить. Да и атрибутику никто из головы не выдумывал — древние символы в действии. Возьмем просто для сравнения: вместо распятия — пятиконечная звезда. Это пентаграмма, магический символ известный людям с незапамятных времен. Первые постреволюционные годы младенцев звездили, нашивали звезды куда ни попадя: на пеленки, одежду… По сути то же крещение! Серп и молот — так же. Серп — инструмент Смерти, коса — более позднее воплощение. Смерть — жнец, её инструмент — серп. Череп в ногах Иисуса на распятии — символизирует то же царство смерти. Митинги и демонстрации заменили крестные ходы. Прошло немного времени, и новая власть обзавелась собственными нетленными мощами…

— Ленин в мавзолее?

— В точку. И таких аналогий можно привести бесчисленное множество. К слову, в Третьем Рейхе так же происходило вытеснение христианства. Не так грубо, но планомерно. Инициатива принадлежала небезызвестному вам профессору Хильшеру.

— Старикашка был не прост, — согласился Министр. — Это было ясно с первого взгляда!

— Так вот, ребятки, наша задача не дать оккупантам из сопредельной вселенной никаких шансов! Поэтому придется не слабо попотеть и мне, и вам!

Глава 16

21.06.2007 г.

Тысячелетний Рейх.

Тибет. Лхасса.

Вдоль стен храма, в котором Далай-лама принимал эмиссаров Тысячелетнего Рейха, неподвижными истуканами сидели бритоголовые монахи, облаченные в желтые балахоны. Перед каждым послушником стояла начищенная до зеркального блеска медная чаша, заполненная маслом, в которой трепетали языки пламени. Спертый воздух храма был заполнен ароматами экзотических благовоний, которые, тем не менее, не могли перебить резкого запаха множества потных мужских тел.

— Пресвятая дева! — раздраженно шипел штурмбаннфюрер СС Волли Гипфель, обреченно смахивая со лба крупные капли пота. — Эти желтые обезьяны, по-моему, никогда не моются! И чего мы только забыли в этом проклятом Богом месте?

Он незаметно расстегнул верхнюю пуговицу жесткого полевого воротничка со зловещей двойной руной «С» на петлицах. Его взгляд помимо воли скользнул вниз к нагрудному карману, под клапаном которого быт пристегнут «Рыцарский Крест с дубовыми листьями и мечами». Награда, врученная в торжественной обстановке лично фюрером, подняла Волли на недосягаемую высоту в кругу бывших сослуживцев. Сразу после награждения штурмбаннфюрер СС Волли Гипфель прошел посвящение внутреннего круга СС — «Анэнербе», воскресшего, словно Феникс из пепла, после более чем полувекового забвения. Вместе с почестями, званием и новым местом службы Волли получил нечто большее — бессмертие! В самом прямом смысле этого слова. Волли любовно погладил перстень — классическую «голову Адама», но все же отличающийся от простых перстней офицеров черного ордена, как простой свинец отличается от благородного золота. Внешне этот был все тот же перстень офицера СС, полученный Гипфелем в день окончания училища. Но он остался таким лишь внешне — на внутренней стороне перстня пульсировала в такт биения его сердца угловатая руна «Кай», дарующая бессмертие. Волли скосил глаза на сидевшую по правую руку Ганса Веккера, рукав мундира которого украшала нашивка трехрогой руны «Анэнербе». Ему тоже посчасливилось пройти во внутренний круг, на этом настоял командир их группы — штандартенфюрер СС Иоахим фон Валеннштайн. Валеннштайн также получил «Рыцарский Крест» из рук фюрера за операцию с воскрешением вампира. Вот только его крест был с золотыми дубовыми листьями и мечами. Но Волли не завидовал командиру, ему и без того хватало восхищения в глазах молоденьких девушек из благородных семейств, которые всеми мыслимыми и не мыслимыми средствами пытались заполучить его себе в мужья. Да, он отлично отдохнул и повеселился во время заслуженного отпуска… Волли вздохнул, выныривая из радужных воспоминаний в древнем Тибетском храме. Казалось, что само время остановилось в этом проклятом месте! Волли поерзал, пытаясь размять затекшие от непривычной позы ноги.

— Неужели у этих чертовых обезьян не нашлось нескольких стульев? У меня задница не железная, и копчик болит! Ганс, — толкнул он напарника локтем, — как думаешь, долго еще группенфюрер будет любезничать с этой образиной?

— Волли! — злобно зашипел сидевший по левую руку от штурмбаннфюрера Валеннштайн. — Заткнись, ради всего святого!

— Командир, мочи нет! — пожаловался Волли. — Ноги судорогой сводит! Не понимаю, как эти папуасы сидят часами в такой позе? У любого нормального человека…

— Терпи, штурмбаннфюрер, это приказ! — отрубил Иоахим. — Группенфюрер сидит, Веккер сидит, я сижу! В общем, завали хавло и не рыпайся, иначе после аудиенции я тебе устрою такую веселенькую жизнь, что ты будешь мечтать об отдыхе в этой позе! Ферштейн?

— Натюрлих, герр штандартенфюрер, — поник Гипфель.

Не найдя себе иного занятия, Волли принялся вслушиваться в неторопливую беседу группенфюрера Вейстхора и Далай-ламы, сидевших на небольшом возвышении у подножия гигантской статуи Будды метрах в десяти от штурмбаннфюрера. Группенфюрер общался с далай-ламой через переводчика-тибетолога Шварцкопфа.

— Далай-лама благодарит короля Рейха Лепке от всего народа Тибета, — произнес переводчик, — за оказанные вольности и за щедрые дары…

Шкарцкопф замолчал, ожидая продолжения фразы.

Сморщенный старикашка что-то чирикнул с каменным выражением лица, тибетолог тут же перевел:

— Но он ничем не может помочь доблестным светлокожим воинам…

Старик опять что-то пропищал.

— Последний посвященный умер пятнадцать лет назад, никому не успев передать тайное знание о Шамбале, — бесстрастно перевел Шварцкопф. — Священная дорога потеряна. Далай-лама сожалеет, что ничем не может помочь…

— Неужели не осталось никаких записей в древних манускриптах? — спросил группенфюрер. — Пусть не конкретный путь, но хотя бы пара намеков!