Фронтовые повести - Адий Шарипов

Ликование за столом достигло предела. Пили за победу, пили за фюрера, пили за здоровье гостя, приехавшего со столь важными новостями. Берлинский гость был польщен. Скоро он совсем почувствовал себя как дома, расстегнул мундир и, покачиваясь на стуле, предался воспоминаниям о «великом летчике Германии» бароне Рихтгофене. В воздушных боях барон сбил восемьдесят самолетов врага. Его называли «небесным уланом». Генерал Людендорф сказал о лихом бароне: «Он стоит трех дивизий». Кстати, вместе с генералом барон Рихтгофен ездил в Брест-Литовск, где Германия принудила молодую Советскую Россию подписать условия мира, продиктованные Людендорфом.

Унося из комнаты целый ворох грязной посуды, Валя услышала шум отодвигаемых стульев и догадалась, что офицеры встают. Она с трудом удержалась, чтобы не оглянуться, и ограничилась тем, что оставила приоткрытой дверь. Все, что будет сказано, она отлично услышит и из кухни. Поставив посуду, Валя напрягла слух. Нет, ничего интересного. Кто-то из офицеров провозгласил тост за такую же вот теплую дружескую встречу, но уже в Москве, и закончил скабрезными замечаниями о московских девушках, о которых он наслышался от своего друга, бывшего до войны помощником военно-воздушного атташе в России.

Послышался негромкий голос генерала Рихтера. Валя подошла к двери, но ничего не расслышала. В комнате раздался взрыв смеха, и Валя поняла, что и генерал не удержался от какого-то «пикантного» высказывания. Офицеры восторженно сдвинули бокалы и заговорили разом. Кажется, кто-то хлопнул бокал об пол.

Пьяная похвальба не интересовала Валю. Но то, что она услышала в самом начале обеда, внушало серьезное беспокойство. Немцы уверены в неминуемом падении русской столицы и готовятся праздновать свою победу.

Тревожное сообщение доставила и Нина Карпова, которую Валя устроила на свое место в столовую маслозавода. Нине удалось узнать, что штаб фон Клюге, командующего 4-й армией, уже перебрался из Велиславля в Спас-Демянск, поближе к Москве. В Велиславле остался лишь небольшой тыловой штаб.

Несколько раз аэродром в Велиславле подвергался налетам советской авиации, однако серьезных разрушений нанести не удалось. Неподалеку от основного аэродрома немцы хитроумно оборудовали ложный, с макетами тяжелых бомбардировщиков. Этот ложный аэродром и служил «громоотводом» при воздушных налетах.

И все же в последнюю бомбардировку была повреждена электростанция. Свет повсюду погас, и генерал Рихтер распорядился подключить здание штаба к аварийному движку.

В тот вечер генерал, похоже, совсем забыл об ужине, и Валя попросила адъютанта связаться с шефом. Может быть, господину генералу доставить ужин прямо на аэродром?

Вышколенный, затянутый в новенький мундир адъютант отослал Валю к себе и взялся за телефон. Через несколько минут он появился на кухне. Указывая на девушку шоферу генеральской машины он коротко приказал:

— К генералу.

Водитель в солдатской форме, ни о чем не спрашивая, повернулся и, громко топая сапогами, пошел к машине. Валя знала, что сейчас он сядет за руль и заведет мотор. Едва она захлопнет за собой дворцу, машина тронется с места. Это было отработано до автоматизма. Генерал Рихтер во всем любил четкость.

Перекладывая обед в судки, Валя не торопилась. Она знала о пунктуальности генерала, но знала также и то, что Рихтер выйдет из себя, если обнаружит, что стол накрыт не по правилам. Он и воевать привык со всеми удобствами. Валя несколько раз слышала, как Рихтер хвалил время, проведенное во Франции и Бельгии. В России, по его мнению, воевать хуже — нет тех удобств, к которым он привык в Европе.

Длинная черная машина ожидала у подъезда. Глухо, еле слышно урчал мощный мотор. Шофер, положив руки на баранку, смотрел прямо перед собой. Валя заботливо составила все, что захватила, и в последний раз мысленно проверила, не забыла ли чего. Нет, кажется, все в порядке. Она нырнула в дверцу, и автомобиль тронулся. Валя опрокинулась на мягкую спинку.

Выехав на дорогу, шофер включил сильный свет. Шоссе стремительно неслось под колеса. Щупальцы света выхватывали стволы сосен, стоявших по обеим сторонам дороги.

Изредка Валя поглядывала в окошко, но ничего не могла различить. А ведь где-то здесь, в тех местах, мимо которых неслась машина, стояли в укрытиях зенитные батареи, были расположены склады авиабомб и боеприпасов. В конце концов она решила, что сегодняшняя поездка на аэродром не последняя, и в следующий раз, быть может, она повезет не ужин, а обед и, значит, сумеет кое-что увидеть и запомнить.

В штабе горел свет, напряжение дня спадало. Генерал Рихтер пригласил к столу нескольких офицеров. Валя не спрашивая поставила на стол водку, кто-то из офицеров не удержался и аппетитно потер ладонями. Генерал усмехнулся и задержал на молчаливой девушке одобрительный взгляд.

За ужином офицеры разговаривали об ожидаемой инспекции из Берлина. Должен приехать знаменитый полковник Мольдерс, представитель самого Геринга, выдающийся ас «люфтваффе», сбивший в воздушных боях сто пятнадцать самолетов и награжденный фюрером рыцарским крестом и дубовыми листьями, мечами и бриллиантами. Упоминался также какой-то генерал, правая рука Геринга.

Настроение офицеров было приподнятым: скоро они покутят в русской столице.

Поздно вечером генеральская машина доставила Валю в город. Поблагодарив шофера, она торопливо зашагала домой, но скоро ее остановил немецкий патруль. Офицер в сопровождении двух солдат размеренно вышагивал по пустынной улице. Он держал руки за спиной и неторопливо попыхивал сигаретой.

Завидев офицера с солдатами, Валя перепрыгнула через кювет и пошла навстречу. Проверка документов нисколько не пугала ее. Она вообще забыла время, когда один вид немецкого солдата приводил ее в трепет.

Все так же попыхивая сигаретой и держа руки за спиной, офицер загородил Вале дорогу. Как ангелы-хранители остановились по обе стороны от него солдаты с автоматами поперек груди. В руке офицера вспыхнул фонарь, мазнул светом по застывшей зелени, по солдатским тупоносым сапогам с короткими голенищами, быстро осветил тротуары с той и другой стороны дороги.

— Папир! — требовательно произнес офицер, освещая Валю сильным лучом карманного фонаря.

Яркий свет ослепил ее, она невольно закрыла глаза рукой и достала из кармана «аусвайс», удостоверение, которое всегда держала наготове.

Взглянув в документ, офицер обронил:

— Простите, — и погасил фонарь.

Приближаясь к дому, Валя с удивлением увидела во всех окнах яркий свет. Что там происходит? Обыск? Нагрянули полицаи, гестаповцы? Но, не застав ее и ожидая в засаде, они не устроили бы такой «иллюминации». С колотящимся сердцем она подошла к дверям, прислушалась. Тихо в доме. Осторожно толкнула дверь, неслышными шагами прошла по темным сенцам. Решительно распахнула вторую дверь и, ошеломленная, замерла у порога: за столом — немецкий офицер, а на его коленях — Ася… Немец лениво поднялся со стула, провел пятерней по редеющей шевелюре.

— Познакомься, Валечка, — зардевшись, пролепетала Ася, — господин Хольбер…

Офицер галантно поклонился, протянул руку.

После взаимных «дежурных» вопросов разговор иссяк. Валя почувствовала себя лишней в доме: немец уходить не собирался.

— Мне пора, — сказала Валя, — я заскочила на минутку. У меня столько дел…

— Но ты же вернешься? — спросила Ася, переглянувшись с комендантом.

— Не скоро…

— Возьмите мой велосипед, — предложил Хольбер, покачиваясь на длинных ногах. — Ездить на велосипеде — это очень полезно.

— Валя говорит по-немецки, — не без гордости заметила Ася.

— О! Это хорошо, — одобрительно отозвался Хольбер, но продолжал говорить по-русски. — Возьмите мой велосипед, фрейлен. Мне будет приятно.

Вале ничего не оставалось, как поблагодарить.

— Валечка, — окликнула ее Ася, — только ты не слишком задерживайся. Мы будем ждать.

— Постараюсь. — Валя сильно хлопнула дверью.

На душе у Вали было тяжело. Она все больше понимала, что младшая сестра становится совсем чужим человеком. Отношения с Хольбером уже нисколько не тяготили ее, скорее наоборот — она гордилась таким покровителем. Комендант города! Шутка сказать… Видимо, такие же, как она, отчаянно завидуют ее удаче. «Такие же…»— грустно усмехнулась Валя. Для таких в городе давно уже установлена позорная, как клеймо, кличка «немецкие овчарки». И это клеймо навечно, на всю жизнь…

Решив немедленно ехать к Рае Беловой, Валя знала, что на этот раз расскажет товарищам все. Молчать она больше не имеет права.

Велосипед коменданта стоял во дворе, у крылечка. Торопясь домой, Валя его и не заметила. Она пошире растворила калитку и вывела велосипед на тротуар.

На улицах Валю несколько раз останавливали патрули. Она обратила внимание, что за последние дни количество патрулей увеличилось. Видимо, и в самом деле в Велиславле ожидается приезд каких-то важных гостей из Берлина. Валя не могла не заметить, что велосипед, на котором она ехала, вызывал недоумение у патрульных офицеров. Впрочем, один или два раза лучшим документом для нее послужил именно велосипед. Она догадалась, что немецким офицерам знакома причуда городского коменданта Хольбера, часто ездившего для укрепления здоровья на велосипеде.