Крест и свастика. Нацистская Германия и Православная Церковь - Михаил Шкаровский

Еще более характерно упоминавшееся спасение митр. Серафимом архиепископа Брюссельского и Бельгийского Александра (Немоловского), в 1938–1940 гг. в своих проповедях и обращениях к пастве резко осуждавшего идеологию нацистов и расовую теорию Гитлера[666].

В то же время митр. Серафим в своей официальной переписке с ведомствами Третьего рейха иногда использовал антисемитскую риторику, хотя не одобрял нацистскую политику и не разделял ее целей. В частности, в октябре 1940 г. он писал в Министерство церковных дел о своем противнике украинском профессоре И. Огиенко, в дальнейшем ставшим архиепископом Холмским автокефальной церкви Генерал-губернаторства: «Тот, кто еще недолгое время назад клялся в верности польскому правительству… или тот, кто только четыре года назад поставил общественность в известность о том, что он состоял в дружбе с евреями, учитывал их интересы, обещал им основать в университете Каменец-Подольска кафедру по изучению еврейства и 25 % еврейских студентов принимать в этот университет, убедил еврейского раввина в том, что этот университет принесет еврейству огромную материальную и духовную пользу — подобным людям я не могу подарить свое доверие, даже если он пользуются в настоящее время милостью высоких и высших инстанции»[667].

После оккупации нацистами в сентябре 1939 г. Польши часть ее территории была включена в состав Третьего рейха. Находившиеся на ней православные приходы вошли в Германскую епархию РПЦЗ. По архивным документам известно, что некоторые священники таких приходов, например протоиерей Михаил Борецкий в Лодзи, крестили евреев, спасая их. Управлял митр. Серафим до сентября 1940 г. и православными приходами на территории Генерал-губернаторства, образованного из другой части Польши, но затем был вынужден оставить этот пост из-за враждебности генерал-губернатора Франка и украинских националистов. Нацисты всячески стремились разжигать национальную рознь и в связи с этим иногда передавали закрытые синагоги украинцам под православные храмы. В частности, в декабре 1941 г. подобный акт передачи произошел в Кракове[668]. К несчастью, такая политика порой приносила свои ядовитые плоды.

Но помощь православным со стороны властей Генерал-губернаторства была лишь частным эпизодом. Существуют архивные документы, свидетельствующие о том, что нацистское руководство считало саму Русскую Церковь «пронизанной еврейскими догматами» и поэтому планировало создание для оккупированных восточных территорий новой псевдорелигии. Об этом, в частности, говорилось в директиве Главного управления имперской безопасности от 31 октября 1941 г.[669]

Тотальный расизм директивы не оставляет сомнения в судьбе православия в случае победы гитлеровской Германии. Его стали бы уничтожать, насаждая «новую религию», не имеющую ничего общего с христианством. Можно согласиться с утверждением авторов «Истории христианства», что Гиммлер мечтал после истребления евреев и устранения руководящих сил, христианских и прочих, как и после порабощения верующих, действительно создать здесь «арийскую территорию господства»[670]. Подобным отношением во многом определялась практическая германская церковная политика на Востоке в 1941–1945 гг.

Занимая ярко выраженную антинацистскую позицию, Московская Патриархия осуждала и преследования евреев (хотя позиция государственных властей СССР не позволяла сделать это публично, как и дистанцироваться публично от начинавшего проявляться советского антисемитизма). Следует указать, что в Русской Православной Церкви традиционно имелась группа священников-евреев. В то же время, как справедливо отметил в своем докладе на II международной конференции «Богословие после Освенцима и ГУЛАГа» (Санкт-Петербург, 1998) протоиерей Сергий Гаккель, многие возможности сбора информации об участии православных священнослужителей и мирян в спасении евреев в годы войны были упущены: «Так, например, глава безбожных преследователей Церкви, сам из коренной православной среды, Иосиф Сталин назначил представителя Русской Православной Церкви митрополита Николая Ярушевича членом государственной комиссии по расследованию преступлений, совершенных нацистами на оккупированных территориях Советского Союза. Митрополиту Николаю разрешено было ужасаться зверствами фашистов, но почти исключительно антиправославными. Так требовала советская политика того времени. Говорить о массовых уничтожениях евреев на той же территории и в то же время ему не полагалось. Даже этот свидетель был лишен возможности обратить внимание общественности на праведников из языков»[671].

Поэтому сейчас, через 55 лет после окончания войны, бывает так сложно установить имена многих русских, белорусов, украинцев — верующих Московского Патриархата, спасавших евреев от уничтожения. Эти сведения приходится по крупицам искать в архивных документах, воспоминаниях очевидцев, публикациях периодической печати. Об одном из таких случаев автору доклада рассказал петербургский профессор И. Левин[672]. В годы оккупации он проживал в г. Печоры Псковской области. Сын диакона местной церкви был застрелен нацистским солдатом, так как мальчик внешне походил на еврея. После этого священник в храме произнес резкую проповедь против действий оккупантов. Сам Левин, как и некоторые другие евреи Печор, остался жив при содействии православного духовенства.

Другое упоминание можно встретить в статье, посвященной кончине архиеп. Филофея (Парко). В годы войны он управлял Могилевской, затем Минской епархиями, а в 1942–1943 гг., по поручению митр. Пантелеймона, даже всей Белорусской митрополией. В статье подчеркивается: «Особенная заслуга его — спасение тысяч еврейских детей, которых он крещением сберегает от смерти в гитлеровских газовых камерах»[673].

У обновленцев, руководимых А. Введенским, имевшим еврейских предков, сложилась подобная Московской Патриархии ситуация. Доля священников-евреев у обновленцев была выше, а на оккупированной территории немцы преследовали обновленцев особенно активно. Например, был арестован обновленческий священник в г. Житомире на Украине, начавший служить после прихода германских войск. Кубань и Северный Кавказ были единственным районом, где обновленчество терпелось немецкими властями[674].

Наиболее явно отношение Русской Православной Церкви к холокосту проявилось на Украине, где проживала большая часть евреев СССР. Здесь в период оккупации существовала т. н. Украинская автономная в составе Московской Патриархии и Украинская автокефальная Церкви. Автономная Церковь безусловно осуждала уничтожение евреев. Многие ее священники пытались различными способами спасти их. Наиболее известен пример о. Алексия Глаголева в Киеве. Именно его, наряду с отцом Димитрием Клепининым и матерью Марией (Скобцовой), назвал в качестве примера подвижничества в спасении евреев патриарх Московский Алексий II в речи, обращенной в 1991 г. в Нью-Йорке преимущественно к еврейской аудитории[675]. Отцу Алексию, служившему настоятелем Никольской церкви на Подоле, вместе с женой Татьяной в течение нескольких лет удавалось спасать от гибели многие десятки людей. К счастью, оба они остались живы.

Но несколько священников и мирян на Украине были убиты нацистами за попытки спасти евреев. Так, в донесении полиции безопасности и СД от 6 марта 1942 г. сообщалось о расстреле бургомистра г. Кременчуга Полтавской области Синицы за то, что он с помощью местного священника укрывал евреев. Священник крестил их и давал им христианские имена, спасая их таким образом от уничтожения. Как был наказан священник, в сводке не сообщалось. А в докладе крымского протоиерея А. Архангельского митрополиту Ленинградскому Алексию (Симанскому) от 13 июля 1944 г. говорилось, что во время оккупации протоиерей кладбищенской церкви г. Симферополя Николай Швец зачитал прихожанам антифашистское воззвание Патриаршего Местоблюстителя митр. Сергия и был расстрелян гестапо: «Н. Швеца обвиняли еще в том, что он крестил евреев»[676].

Однако часть украинских националистов добровольно и активно участвовала в уничтожении евреев. В основном они относились к Грекокатолической Церкви, но некоторые также к автокефальной Украинской Церкви. Именно о приверженцах последней идет речь в ужасном донесении оперативной команды СС № 5 осенью 1941 г. В нем говорится об уничтожении 229 евреев в г. Хмельника, а также о том, что население города с таким энтузиазмом восприняло весть об избавлении от них, что отслужило благодарственный молебен[677]. Руководство же автокефальной Украинской Церкви хотя и не одобряло антиеврейских акций, но и не осуждало их.