И несть им числа... - Джон Барнс

Машина была заперта, но спустя минуту мы уже вышибли окно и забрались внутрь. Когда все загрузились, Паула сказала:

— Ага. Это так называемый «робот в помощь» — робот вмешивается, если водитель, по его мнению, совершает глупость. Я собираюсь отключить эту функцию.

На дверной панели написано, что машина изготовлена в Детройте в 2008 году. Значит, когда случилась катастрофа, она была уже довольно старой, а на сегодняшний .день ей пятьдесят четыре года. Эти шины — старая модель перма-шин, так что, надеюсь, они под нами не сядут. Если кто-нибудь умеет молиться, то сейчас самое время.

Мотор издал пронзительный вопль. Я наблюдал, как Паула сняла машину с ручного тормоза, и мы медленно покатились вниз по склону.

— Кстати, — добавила она, — если батареи дают радиоактивное излучение, то мы все будем светиться в темноте. Смотрите не сглазьте.

Мы уже стремительно летели вниз, а мотор, похоже, до сих пор не работал, — мне казалось, что мы катимся по инерции, а не при помощи двигателя.

— Что это за педаль, на которую ты давишь левой ногой? — спросил я у Паулы.

— Покажу через секунду, когда достигнем подножия холма, — ответила она.

Мы пролетели еще два подъема, быстрее и быстрее, но Паула так и не нажала на тормоз. От второго подъема и последовавшего за ним спуска у меня сердце ушло в пятки: я подумал, что эта штуковина может в любой момент перевернуться, а шины за долгие годы деформировались и стали размером хоть и больше кулака, но меньше колеса.

Наконец мы достигли подножия холма, и Паула бросила:

— Приехали.

Она выжала до упора акселератор, а левую ногу поставила на загадочную третью педаль. Послышался скрежет металла о металл, фургон рванулся вперед, как ракета, Паула бешено дернула какой-то рычаг, выжав, как обычно, левую педаль.

— — Получилось! — крикнула она, стараясь заглушить рев мотора, — Хватило сил, чтобы справиться со ржавчиной и повернуть его. Здесь моторы очень надежные, но у них всегда не хватает мощи для старта.

Спустя несколько секунд мы снизили скорость до нормальной и покатили вперед.

— Шины практически спустились и теперь грохочут в унисон. Вот почему машина движется, как детская лошадка.

— Угу, — согласилась Паула. — Левая педаль — сцепление. Этот рычаг — переключение передач. Когда впервые появились батареи Телкес, никто не задумывался о распределении передач; просто вставили новый мотор и использовали его как старый двигатель внутреннего сгорания. Могу научить, как им управлять, но не знаю, на сколько хватит этой развалины.

Оказалось, что мы проехали почти шестьдесят миль, и свежий воздух из разбитого нами же окна сделал наше путешествие приятным. Мы ехали по пустынному шоссе, ни быстро, ни медленно, не стараясь выжать из машины все, что можно, а ближе к вечеру из мотора послышались глухой треск, скрип и низкое бренчание. Быстро затормозив, мы остановились в долине между двумя поросшими шалфеем горными склонами.

— Черт побери! — воскликнула Паула. — Горючее кончилось. Но машина едет отлично. Пойдите кто-нибудь наверх, поищите батарею Телкес, чтобы можно было заменить старую.

— Логично, — сказал я, вставая. Странно было стоять на узком, осыпающемся шоссе, с заглохшим фургоном посреди дороги и не бояться, что вдруг откуда-нибудь вынырнет машина. Мы не встретили ни души на протяжении многих миль, начиная от Лас-Крусес.

— Что ж, если мы отвечаем за подъем тяжестей, — предложил; я. Иисусу, — может, пройдемся по гребню" посмотрим.

— Неплохая идея, — согласился тат, и спустя десять минут, все потные, изнывая от жажды мы стояли на вершине холма и, прищурившись, глядели на табличку в ста метрах от себя. Еще несколько шагов — и мы разглядели надпись: «Радий Спрингс, 4».

— Наверное, через четыре мили, — высказал я предположение. — Не очень далеко, так себе, но учти, эти батареи, должно быть, тяжелые. И сходить за ними, а потом вернуться — прогулка не из легких. Думаю, всем надо пойти, а не оставаться здесь.

— Я того же мнения, — ответил Иисус. — Господи, если бы у нас было время захватить с собой бутылки для воды. Тут по крайней мере будет тень и, возможно, удастся достать воду, пригодную для питья. И мы не можем оставить всех сидеть в пустыне, а сами пойти за батареями, — им здесь придется очень туго.

Мы потащились обратно и все объяснили оставшимся; никто не хотел идти под раскаленным солнцем, но выбора не оставалось. Измученные жаждой и дико усталые, мы вшестером медленно вползли в небольшой городок, когда уже пробило четыре пополудни.

Аптека с питьевым фонтанчиком показалась нам очень манящей, и, к счастью, там нашлись коробки, полные бутылок с кокой, «настоящей», как сказала Эсме, «не эмигрантская подделка. Для лаборанта-химика это настоящая находка — им нужно скопировать ее».

— Не в моем мире, — возразил я. — Они обнаружили кучу коробок в одном из подвалов Сиднея и провели анализы. Как бы там ни было, сейчас кока — наше спасение. Калории, жидкость, бодрящие вещества — как раз то что нужно.

Ржавые крышки ломались, а не гнулись, когда мы стали открывать банки, жидкость внутри сначала бурно пенилась, а потом (вдруг успокаивалась, но это была точно кока, и не припомню, чтобы мне приходилось пить что-либо столь же восхитительное, как те три банки теплой коки, которые я опрокинул на заднем дворе аптеки Меримэна.

— Что ж, если двинемся в путь сейчас, успеем до заката, — сказала Паула, — а если останемся здесь на ночь, наверняка найдем чем поживиться. Может, стоит провести небольшую разведку.

Мы нашли семь машин с нужными батареями и решили взять себе самую новую. Забравшись под складной верх автомобиля, мы были вознаграждены воплем сигнализации, что означало, что в машине сохранилась энергия; к сожалению, мотор, судя по всему, насквозь проржавел. Спустя несколько минут мы вытащили из нее комплект из трех батарей, каждая весила около двадцати фунтов и отлично умещалась в рюкзаке, который Терри стянула в магазине Сирса. Записка, приложенная к рюкзакам, гласила, что они были оставлены для мистера Вобека вместе со старой мужской шляпой и серым дождевиком. Мы не стали выяснять, придет ли он за ними.

Иисус, Эсме и я согласились нести батареи, Паула шла рядом. Из всех нас она одна могла вести «шевроле», но тащить на спине батарею ей было не по силам. Каждый взял с собой по паре банок коки. Через час с небольшим мы уже отправились назад, к своему фургону.

Ни Эсме, ни Иисус не отличались многословием, Паула так устала, что предпочитала молчать, поэтому я был оставлен наедине со своими мыслями — по большей части о Хелен. При виде мертвой Хелен я испытал настоящий шок, и до сих пор крутой агент разведки, с которым я провел последние несколько дней, не ассоциировался у меня с той мягкой, застенчивой женщиной, с которой я был помолвлен. Не знаю, все ли версии ее, все ли крутые версии были мертвы, или только одна, и не собираюсь это выяснять до тех пор, пока не покончу с этой миссией и смогу взять телефонную трубку.