Кто сеет ветер - Валерий Пушков

В это же время где-то, за стенами, в стороне вестибюля, раздался и захлебнулся оторопелый крик горничной, возник нарастающий шум голосов и шагов, лязг оружия, и в спальню молча вбежал окровавленный старый слуга. Вслед за слугой ворвались с винтовками и саблями яростные солдаты во главе с офицером, державшим в одной руке револьвер, в другой — обнаженный остроконечный кинжал.

Адмирал Сайто, едва успевший вскочить с постели, запахивая на голом теле ватный халат, отступил к нише и сдавленным голосом, но без испуга и гнева, сказал быстро:

— Подождите. Здесь спальня жены. Убить, меня вы всегда успеете. Я сейчас выйду к вам. Отсюда нет другой двери. Поговорим прежде.

Он указал спокойным движением руки на пустую соседнюю комнату. Офицер и солдаты на мгновение остановились в нерешительности. Присутствие женщины и хладнокровие старика перед лицом близкой смерти пробудили в них что-то похожее на уважение и жалость. Казалось, они пощадят его. Но женщина в страхе кинулась к мужу, и ее тонкий испуганный крик вместе с растерянным жестом слуги, пытавшимся заслонить своей грудью обоих господ, вернул заговорщикам их решимость. Офицер и три ближайших солдата, отшвырнув старика слугу, бросились на министра. Жена Сайто, в бессилии отчаянья, суетливо. хватала их за руки, за оружие, за одежду.

— Не убивайте его! Пощадите! Сохраните его для родины! Он не заслужил такой смерти, — умоляла она, рыдая.

Маленьким, слабым телом она, как щитом, заслонила мужа от смертоносных ударов. Кинжалы и сабли застыли в воздухе. Тогда один из солдат, с золотой полоской на узком погоне, оттолкнул ее и ударил в плечо штыком. Сайто рванулся к жене на помощь, но в его грудь и живот вонзилось сразу несколько острых клинков…

Ночь шла. Ветер стихал. Снег падал мелкими, светлыми мушками, постепенно редея и тая. В токийских барах и дансингах, пришедших на смену древним чайным домам, по-прежнему весело развлекались спиртными напитками, фокстротами и любовью беспечные буржуа, не замечая, что в городе уже нарастают события, значительные и страшные…

— Отряды офицеров и солдат, подстрекаемые и руководимые членами «Кин-рю-кай» и агентами из второго отдела генштаба, действовали по точному плану, дерзко и быстро. Вооруженные, как для боев, они вторгались в дома, отыскивали свои жертвы и тут же их убивали. Немногочисленных полицейских охранников, оставшихся верными правительству, заговорщики частью разоружили, частью расстреляли в упор при входе в государственные здания и резиденции высших сановников и министров. Там, где была опасность встретить вооруженное сопротивление, тонкие стены домов предварительно пробивались пулеметными очередями.

Разгром «правительства стариков» — сторонников постепенного захвата Китая и осторожной внешней политики — казался полным. В ночь на 26 февраля было убито около восьмидесяти человек. Престарелый министр Такахаси, считавшийся в деловых кругах финансовым гением Японии, был заколот в своей частной квартире. Главного инспектора военного обучения генерала Ватанабэ Дзиотаро заговорщики застрелили на глазах у семьи. Принц Сайондзи — последний генро, главный советник императора — спасся от смерти только поспешным бегством, выехав рано утром из своей виллы Окицу в неведомом для заговорщиков направлении.

С убийством премьер-министра адмирала Окада произошел непредвиденный случай, долгое время бывший потом сенсацией всей печати.

В половине шестого утра секретарь премьера Фукуда был разбужен выстрелами из винтовок и револьверов.

Фукуда вскочил с постели и стал одеваться. Страх подействовал освежающе. Мысль заработала ясно и напряженно. О натянутых отношениях кабинета министров с военно-фашистскими кругами секретарь знал подробнее многих своих коллег. Еще три месяца назад, во время знаменитого заседания членов японского правительства 26–29 ноября, когда министр финансов Такахаси, возражая военным кругам, назвал их стремления авантюрными и беспочвенными, опасность террористических актов со стороны военщины против Окады и Такахаси стала явной для всех.

Такахаси выступал очень резко:

— Рост расходной части бюджета не по плечу Японии, — сказал он. — При нынешнем международном положении нет никакой опасности, чтобы СССР или Соединенные Штаты Америки начали против нас войну по собственному почину. Обе страны обладают значительными территориями, и потому совершенно немыслимо, что они бросят вызов Японии по собственной инициативе. Япония должна отказаться от вызывающей политики по отношению к этим державам и проявить политику мира.

После этого выступления нажим военных кругов на кабинет министров усилился. Фашистская печать угрожающе требовала его «добровольного» ухода в отставку.

Фукуда оделся и побежал коридорами в квартиру премьер-министра.

— Неужели убили? — думал он, задыхаясь от возбуждения и бега.

— Стой! — остановил его окрик.

Секретарь сразу прирос к порогу как вкопанный. Все лестницы резиденции Окады были заняты вооруженными солдатами. К министру не пропускали никого.

«Они уже застрелили его!» — решил Фукуда и, перепуганный, возвратившись в комнату, тотчас же сообщил о случившемся по телефону начальнику жандармерии, в главное полицейское управление и командованию гвардейской дивизии.

Часа через три, не дождавшись помощи ни от гвардейцев, ни от кейсицйо, Фукуда попытался снова проникнуть в квартиру премьера. После длительных переговоров солдаты разрешили ему пройти к убитому министру.

Труп лежал на постели в спальне. На пороге комнаты дежурил жандармский сержант, широкогрудый и коренастый, многозначительно подмигнувший секретарю хитрым глазом.

— Не показывайте удивления! — шепнул осторожно жандарм, пропуская Фукуду в спальню.

Фукуда приблизился к убитому. Труп был закрыт плотным шелковым покрывалом. Фукуда слегка приоткрыл его и чуть не вскрикнул. Под покрывалом лежал не Окада, а его шурин — полковник Мацуо. Солдаты, не зная премьер-министра в лицо, убили вместо него брата его жены.

Фукуда вопросительно оглянулся на жандарма. Тот стоял у порога с невозмутимым видом сурового часового. В спальню в этот момент вошли четыре солдата с винтовками.

«Премьер жив!» — догадался Фукуда и, сделав скорбное лицо, громко произнес вслух соответствующие моменту надгробные молитвенные слова. «Но где он может скрываться? Успел ли он вовремя убежать из этого здания?»

В квартире министра секретарь был своим человеком; знал хорошо всех служителей и все комнаты. Он притворился, что ему дурно, и побежал в кухню допросить холодной воды. Обе горничные, все еще дрожавшие от страха, увидев знакомого человека, близкого их господину, от радости переменились в лице. Они наклонились к нему с чашечками воды и еле слышно сообщили, что господин президент-министр жив.

— Где же он спрятан? — спросил секретарь взволнованно, с жадностью выпивая всю воду. — Могу ли я видеть его?

— Очень трудно. Он в той же комнате, где лежит труп полковника Мацуо, а там — солдаты. Они выходят из комнаты редко. У них постоянное дежурство.

Тогда Фукуда решил еще раз использовать хитрость. Он позвал в спальню обеих горничных, будто бы для того, чтобы подготовить тело убитого к траурной церемонии. Когда солдаты вышли на минуту из комнаты, одна из горничных быстро открыла дверь стенного шкафа, и секретарь увидел там сжавшегося в жалкий комочек премьер-министра Окаду. Он сидел, как одеревенелый, не двигая ни одним мускулом.

— Потерпите! Помощь скоро придет, — шепнул скороговоркой Фукуда и тотчас же закрыл дверь.

Рисковать длительным разговором было опасно. В коридоре уже слышались гулкие шаги возвращавшихся в спальню солдат. Они вошли и стали настаивать, чтобы тело Окады было немедленно убрано. Почти в то же время раздались телефонные звонки из морского и военного министерств, откуда потребовали, чтобы Фукуда передал заговорщикам категорический приказ выдать труп премьера.

Вначале секретарь испугался, что его тонко рассчитанный план будет этим нарушен, но, подумав, нашел верный выход из трудного положения. Он убедил заговорщиков разрешить отслужить панихиду в той же комнате, где находился убитый, обещая, немедленно после того увезти труп в крематорий. Солдаты согласились.

На следующий день, в два часа пополудни, состоялась торжественная траурная церемония. На панихиду хитроумный Фукуда пригласил пятнадцать пожилых джентльменов. Но прежде чем их впустить, горничная, прибиравшая утром комнату, переодела Окаду в траурный костюм. Затем все приглашенные были введены в затемненную спальню, в которой находился покойник. Тут адмирала Окаду незаметно выпустили из шкафа, где он сидел в течение тридцати шести часов, и втолкнули в круг прибывших на панихиду.