Беги, Четверг, беги, или Жесткий переплет - Джаспер Ффорде

Она произнесла последнее слово настолько серьезно, что я, пожалуй, рассмеялась бы, если бы она не смотрела на меня так пристально своими темно-карими глазами.

— Господи, какие выражения я употребляю! — опомнилась наконец Марианна, вскочила и, хлопая в ладоши, закружилась по лугу: — …Не замечая, кого теперь укрываете в своей сени…

Она остановилась, прислушалась к себе и по-девчоночьи смущенно хихикнула в ладошку.

— Вот дурочка! Я ведь уже это говорила! Прощайте, мисс… мисс… простите, но я не знаю вашего имени!

— Четверг. Четверг Нонетот.

— Какое странное имя!

Она присела в шутливом реверансе.

— Я Марианна Дэшвуд, и приглашаю вас, мисс Нонетот, в «Разум и чувство».

— Спасибо, — ответила я. — Уверена, мне тут понравится.

— Несомненно. Нам всем тут чрезвычайно нравится. Как думаете, это заметно?

— По-моему, очень заметно, мисс Марианна.

— Зовите меня просто Марианной, если хотите.

Она остановилась и, на мгновение задумавшись, с вежливой улыбкой огляделась по сторонам.

— Могу я попросить вас об одолжении?

— Конечно.

Она снова уселась рядом со мной и посмотрела мне прямо в глаза.

— Простите, может быть, это слишком большая дерзость с моей стороны, но я хотела бы спросить, в каком времени разворачивается действие вашей собственной книги?

— Я не из книги, мисс Дэшвуд. Я из реального мира.

— Ой! — воскликнула Марианна. — Пожалуйста, извините меня! Я вовсе не имела в виду, что вы ненастоящая или что-то в этом роде. Тогда скажите мне, прошу вас, какой год сейчас в вашем мире?

Я улыбнулась ее странной логике и ответила:

— Тысяча девятьсот восемьдесят пятый.

Ее это порадовало, и она наклонилась поближе ко мне.

— Простите мою дерзость, но, может быть, вы захватите с собой кое-что, когда придете в следующий раз?

— Что именно?

— Ментоловые конфеты. Я просто обожаю ментолки. Конечно, вы о них слышали? Похожи на ириски, только мятные, и еще, если вас не затруднит, пару нейлоновых колготок и батарейки. Десятка хватит.

— Конечно. Еще что-нибудь?

Марианна на мгновение задумалась.

— Элинор терпеть не может, когда я что-нибудь прошу у гостей, но я знаю, что она очень любит маргарин «Мармайт». И немного натурального кофе для мамы.

Я обещала принести, что смогу. Она горячо поблагодарила меня, надела кожаный лётный шлем и очки, которые прятала где-то под шалью, пожала мне руку и побежала по лужайке прочь.

Глава 25.

Беллетрицейская перекличка

Буджум: Термин, описывающий полное уничтожение мира/сюжетной линии/персонажа/побочной сюжетной линии/книги/цикла. Природа буджума, полного и необратимого, до сих пор остается предметом горячих обсуждений. Некоторые бывшие члены беллетриции выдвигают теорию, согласно которой буджум — своего рода вход в некую «антибиблиотеку», находящуюся за горизонтами воображения. Возможно, ключом к расшифровке этого явления, пока окутанного мраком тайны, владеет полумифический Снарк.

Выхоласты: Группировка фанатиков, пытающихся устранить всяческую непристойность и богохульство из всех литературных текстов. Названа по имени Томаса Выхоласта, который пытался превратить Шекспира в «семейное чтение» путем «обрезания» его пьес и полагал, что после этого «необыкновенный гений поэта, несомненно, засияет новым блеском». Выхоласт умер в 1825 году, но дело его не погибло, знамя его подхватило подпольное движение, члены которого жаждут завершить и продолжить его незаконченные труды любой ценой. Попытки проникнуть в группу выхоластов пока остаются безуспешными.{15}

ЕДИНСТВЕННЫЙ И ПОЛНОМОЧНЫЙ ПРЕДСТАВИТЕЛЬ УОРРИНГТОНСКИХ КОТОВ. Беллетрицейский путеводитель по Великой библиотеке

Я провожала Марианну взглядом, пока она не скрылась за деревьями, а затем, осознав, что ее словами «…не замечая, кого теперь укрываете в переплет своей сени…» завершается глава пятая, а в главе шестой Дэшвуды уже едут в Девон, решила подождать и посмотреть, как же выглядит окончание главы. Я ожидала грома небесного или чего-то столь же драматического, но меня постигло разочарование. Ничего подобного не последовало. Листья на ветвях мягко шелестели, до моего слуха порой долетало воркование горлицы, прямо передо мной по траве проскакала рыжая белка. Послышался шум заводимого мотора, и через несколько минут над лугом за рододендронами поднялся биплан, дважды описал круг над домом, а затем взял курс на заходящее солнце. Я встала и двинулась к дому по тщательно подстриженной лужайке, кивнула садовнику, склонившего голову в ответ, и подошла к парадной двери. В книге Норланд настолько подробно не описывался, но наяву производил самое глубокое впечатление. Дом располагался посреди обширного луга с разбросанными по нему могучими одинокими дубами. Вдалеке я различила только лес, а за ним церковный шпиль. Перед парадной дверью стоял легковой автомобиль «Бугатти-35В», рядом лениво пощипывал травку оседланный для битвы огромный белый конь. Привязанный к луке седла здоровенный белый пес умудрился уже трижды обмотать свой длинный поводок вокруг дерева.

Я поднялась по ступенькам и позвонила в дверной колокольчик. Не прошло и минуты, как на пороге появился лакей в ливрее и равнодушно уставился на меня.

— Четверг Нонетот, — представилась я. — В беллетрицию… К мисс Хэвишем.

Лакей, чьи выпученные глаза и круглая голова делали их обладателя похожим на лягушку, открыл дверь и объявил о моем приходе, поставив слова в другом порядке:{16}

— К мисс Хэвишем, Четверг Нонетот — в беллетрицию!

Войдя, я недоуменно оглядела пустой зал, гадая, кого же лакей оповещал о моем прибытии. Я обернулась было спросить, куда мне идти, но слуга церемонно поклонился и направился — на мой взгляд, невыносимо медленно — в другой конец зала, где открыл дверь и почтительно посторонился, глядя куда-то поверх моей головы. Поблагодарив его, я вошла в комнату и оказалась в главном бальном зале дома. Стены выдержанного в белых и бледно-голубых тонах помещения там, где их не покрывала изысканная лепнина, украшали великолепные зеркала в золотых рамах. Сквозь стеклянный потолок лился вечерний свет, но я заметила, что слуги уже готовят канделябры.

Здесь давно не давали балов, а зал превратили в офис беллетриции. Всюду теснились диваны, столы, шкафчики для хранения документов и бюро. У одной стены стоял стол с кофейниками, рядом на тонком фарфоре было разложено угощение. Уже собралось человек двадцать. Они сидели, болтали или просто задумчиво глядели в пространство. Среди гостей в дальнем конце зала я заметила Острея Ньюхена. Он говорил, поднося ко рту нечто напоминающее граммофонную трубу, присоединенную при помощи гибкого бронзового шланга к полу. Я попыталась было привлечь его внимание, но в это мгновение…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});