Твой пока дышу (СИ) - Семакова Татьяна

– Предупредить надо было, – настаивает на своём.

– Я дам письменные показания, что подмигнула тебе в машине, а ты чертовски талантливый актёр, – пытаюсь отшутиться, но он тут же ловит мою ладонь, крепко сжимая.

– Плевать мне на то, как я выглядел. Знаешь же, что плевать. Ты же… чёрт. Ты – это ты.

– Пора сложить крылья, Слав, – поглаживаю его пальцы своим большим, и добавляю игриво: – Пусть у Куманова голова болит.

– Везучий сукин сын, – хмыкает Слава и отпускает мою руку, пристраивая обе на руле.

Хотела бы я испытывать только радость от предстоящей встречи с любимым, но пятая точка словно огнём горит в ожидании кары. Психую так отчаянно, что голова кружиться начинает от частых сердечных сокращений и попыток дышать глубже и размереннее. Лицо его перекошенное гневом перед мысленным взором, ключ новый, что Миша дал, из влажных рук так и норовит выскользнуть, личину царапаю, вогнать его пытаясь, пока лбом в дверь не упираюсь, бессильно опуская руки вдоль тела.

– Вот ведь… – выдуваю воздух из лёгких через плотное колечко напряжённых губ, и в следующую секунду падаю вперёд лицом вместе с дверью.

Клянусь, в первое мгновение показалось, что я её своим тяжёлым дыханием просто вынесла. От правды это, конечно, разительно отличается: Паша просто услышал мою «пьяную» возню и открыл с обратной стороны.

Ногу выставить для опоры не успеваю: ловит за плечи. Втягивает в квартиру, ставит в сторонке, захлопывает дверь и подходит почти вплотную. Перед глазами его грудь. Футболка натягивается на тугих мышцах при каждом вдохе, на выдохе – вибрирует, слабо колыхаясь. Боюсь голову поднять, боюсь ему в глаза посмотреть, но, если честно, даже сейчас, перед страхом страшной кары, снова сделала бы то же самое. И именно эта мысль придаёт мне уверенности. Именно она заставляет с вызовом вскинуть подбородок, приняв его взгляд.

А там… там тоже страх. И это совершенно сбивает с толку. Сбивает ритм сердца, пропускающего удар за ударом. Я даже отшатываюсь, чтобы лучше рассмотреть его, чтобы убедиться, что мне не чудится.

– Паш… – шепчу сухими губами.

– Я немного запутался, – пытается улыбнуться и в целом выглядит странным образом смущённым. Замечаю движение руки краем глаза, и в следующую секунду он касается пальцами моего живота.

Взгляд меняется. Помимо страха и боли, в них столько надежды, что у меня сердце сжимается до крошечного сморщенного комочка, нелепо трепыхаясь в освободившемся пространстве. Какой же он… такой большой и такой трогательный…

– Всё в порядке, в порядке! – заверяю торопливо, моргая и прогоняя слёзы. Подхожу поближе, кладу его ладонь на свой живот, и он зажмуривается, справляясь с эмоциями. – Беременна, Паш, и анализы заодно все сделала, и УЗИ, врач послушал, посмотрел, всё в норме, всё так, как и должно быть.

– Линда… – стонет моё имя, тяжело опускаясь на колени, обхватывая руками под попой и прижимаясь щекой к моему животу. А у меня слёзы из глаз сплошным потоком от этой нежности, выворачивает аж, так нахлобучило. Стою, размазываю их одной рукой, второй ему волосы лохмачу, смачно хлюпая носом. – Линда, я поверил. Ты так сказала, что я поверил… это… блядь, ничего хуже в своей жизни не испытывал. Умру, если с вами что-нибудь случится, умру, слышишь? Рядом лягу и просто перестану дышать. Не делай так больше. Никогда не делай.

– Прости, родной, прости, никак по-другому не получалось, – тараторю сквозь всхлипы, – я и так крутила, и эдак, никак иначе, клянусь, я бы не стала иначе, я бы не подвергла малыша опасности, единственный шанс был у всех, не могла его упустить!

Паша отстраняется и задирает голову. Я опускаю свою и снова выпадаю в осадок. Он улыбается! Так лукаво, с таким хитрым прищуром, что я с ноги на ногу переминаться начинаю, физически ощущая повисший в воздухе подвох.

– То есть, – смакует своё превосходство и мой озадаченный вид, – ты признаёшь, что у нас будет пацан?

– Да Господи Боже! – всплеснула руками и с силой вытолкнула воздух из лёгких, встав по струнке и зажмурившись. – Я вообще не то имела ввиду. Дурень…

– Ага, – самодовольно хмыкает и поднимается, хватая меня за руку. – А у тебя клещ. В тебе.

________________________Дорогие! Мы на финишной)))

Огромное спасибо всем, кто со мной от продо к продо!

Получается много буковок, но я ещё не все сказала…))

Глава 31

Херня какая-то. Неправильно всё.

© Павел Куманов

Не могу перестать потешаться над её аномальным страхом перед букашкой. Вожу пинцетом по её руке, намеренно затягивая момент извлечения, а её прямо трясёт.

– Какая же она всё-таки вкусная, да? – шепчу клещу, и Линда начинает тоненько пищать и сучить ножками, как Надюша, когда её захлёстывают самые разнообразные эмоции, а по крови летит адреналин.

– Вытащи, Паш! Прошу, умоляю, вытащи, вытащи! Умру сейчас!

– Чокнутых ублюдков в ловушку заманивать она не боится, – ворчу, приступая к делу: как бы не хотелось наказать её за сумасбродство, помню, что нервничать ей не положено. Но кое-что услышать ей всё же придётся. – Там, у клиники… прости за это.

– За что? – хмыкает невесело. – За страстный поцелуй?

– И за слова, которые пришлось сказать, – подтверждаю кивком. – Замри.

– Пришлось… – фыркает пренебрежительно. – Видела я, как тебе пришлось.

Злится. Я же улыбаюсь, просто не могу сдержаться.

– Ревнуешь, ведьмочка?

– Вот достану свою метлу и ка-а-ак отхожу тебя ей, – шипит сквозь зубы, пытаясь не вибрировать, пока я выкручиваю мелкого мерзавца. – Мало не покажется, уж поверь.

– Ревнуха… – тяну довольно.

– Кайфуешь, гад?

– Кайфую, – каюсь со вздохом и пакую вредителя в банку. Надо на анализ отвезти, чтоб без сюрпризов.

– Глеб меня поцеловал! – выталкивает злорадно и, чуть только поднимаю на неё свирепый взгляд, нагло щёлкает по носу. – А теперь кайфуешь?

– Ему повезло, что он труп, – рычу глухо и приказываю: – Раздевайся. Надо было оставить ублюдка в той канаве, в которой нашёл.

– В какой канаве? – растерянно хлопает длинными ресницами и тормозит с молнией.

– В сточной, – уточняю максимально едко, убирая её руки и довершая начатое.

Не планировал возбуждаться, разговор предстоит серьёзный, о многом нужно спросить, ещё большее – объяснить, да ещё и донести до её сознания, что как раньше не проканает, что в семье яйца есть только у меня и с ними надо как минимум советоваться. Со мной. Со мной советоваться… чёрт, не представлять её в той позе, в которой мог бы состояться сокровенный разговор. Не представлять! Представил… Какая она красивая… Какая кожа нежная, прям бархатная. Член реагирует молниеносно, там связи с мозгом вообще никакой, уговоры не работают.

Наклоняюсь и целую в плечо, слабо прикусывая. Линда шумно выдыхает и склоняет голову вбок, давая доступ к шее, манит, приглашает, но ответных шагов не предпринимает. Руки по швам, взгляд в стену, даже слегка хмурится.

– Что там? – постукивая пальцем по её виску и она закрывает глаза. – Ну же, маленькая, я должен знать, – подначиваю шёпотом, прислоняясь губами к мочке уха.

– Клещи, – лжёт со смешком.

Вздыхаю. Ладно, с этим потом разберёмся. Клещи, так клещи.

– Когда рванул к тебе, заехал сначала к Солнцеву, почву прощупать, – отвечаю на вопрос, отвлекая её от тяжких дум, а заодно и себя от пожара в штанах. – Он пьяный вхлам, но обрадовался мне: брат пропал. Ну я и рванул на поиски, хотел по-человечески как-то… уладить всё, раз уж я за его женщиной приехал. В общем, нашёл. В заброшенном доме на окраине, под снос. Избили, приковали и бросили подыхать. Так и не понял, с хера ли он меня «отблагодарил».

– Флешка, – морщит свой аккуратный носик Линда и кратко пересказывает суть, пока я изучаю её платье, ползая по полу.

– Носит же дебилов… – поражаюсь чужой тупой злобе. – Мог бы выкрутиться. Флешка до сих пор у меня.