Сыграй на цитре - Джоан Хэ

поглотит ветер. Преданность означает ставить одного человека выше всех. Слишком плохо для Сыкоу Хая, что этот единственный человек для меня – Жэнь.

Что теперь? думает Росинка, когда мы вырываемся из-за деревьев и галопом несемся по равнине с кустарниками.

Теперь мы ждем. Сыкоу Хай должен вернуться в город сам. Если он пойдет устойчивым темпом, то прибудет как раз к пиру… и поймет, что лучше бы остался в лесу.

23. Почетные гости

Теперь мы ждем.

Я никогда не присутствовала на свадьбе. Несколько процессий, которые я видела мимоходом, только напомнили мне о хаосе, который унес Ку, о шторме, который не оставил после себя ничего, кроме обломков.

Сегодня бурю создаю я. Когда слуги Синь Гуна украшают дворы красными шелковыми букетами, я вижу красный цвет крови. Когда ремесленники приходят с портьерами, на которых начертан иероглиф союза, я думаю о единственном союзе, который действительно случится: союзе леди и ее земли.

В казармах мы надеваем церемониальную форму из ламинарных доспехов и пристегиваем оружие. Те, кто умеет хранить тайну, знают, что должно произойти. Те, кто не может, узнают об этом достаточно скоро. Я завязываю юбку из тигровой шкуры, поднимаю секиру и направляюсь в Город Синь. Свадебная процессия должна начаться и закончиться там. Жэнь отправилась туда на рассвете.

Когда я прихожу, она находится в одном из свободных дворовых комплексов Синь Гуна, сидит за туалетным столиком в окружении слуг Синь Гуна. Потускневшая заколка узлом, которую она обычно носит, лежит на туалетном столике, как и ее кулон Синь. Я переступаю порог, и Жэнь, увидев меня в зеркале, приказывает слугам выйти. Она встает, ее платье ослепительно-красного цвета. Этот цвет остается в моих глазах даже после того, как я встречаюсь взглядом с Жэнь.

Тогда я сказала Облако именно то, что подразумевала. Я бы предпочла быть рядом с Жэнь в качестве Лотос, чем отсутствовать вообще. Я думаю, что лучше подарю ей фальшивое счастье, чем стану причиной боли в ее глазах, когда она говорит:

– Я так понимаю, что Облако все еще не появилась.

– Она придет. – Или, если все пойдет по плану, ей и не придется.

– А ты, Лотос? Что ты об этом думаешь?

– Я думаю, ты заслуживаешь быть императрицей.

Я не совсем понимаю, что я сказала, пока не произношу это. Языком Лотос. Ее ртом. Сердцем. Или, может быть, своим.

– Ай-я, подстрекательство к мятежу, Лотос! – Жэнь говорит это в шутку, с любовью. Она не воспринимает меня всерьез, потому что видит только свою сестру-воительницу с золотым сердцем.

– Позволь мне кое-что сказать тебе, Лотос. – Жэнь берет свой кулон и кладет его в перекрестные складки своего красного платья. – Императрица заставляет других сражаться в ее войнах. Я могу вести свою собственную.

Слышать, как Жэнь говорит далеко не лестные вещи о Синь Бао, прямо или завуалированно, удивительно. Еще более необыкновенным является мое чувство огорчения. Как вы будете продвигаться на Север, зная, что ваши пути отступления и склады зерна находятся под контролем Синь Гуна? Жэнь начинает отстегивать свои обоюдоострые мечи, и я жалею, что не могу сказать ей, чтобы она не снимала их. Затем мой разум проясняется. Когда все начнется, она будет хорошо защищена. Я позаботилась об этом.

Тогда почему у тебя в животе все скручивается в узел? спрашивает Росинка, пока я провожаю Жэнь к паланкину снаружи. Слуга накидывает ей на голову красный свадебный шелк. Прямо перед тем, как он спадает на лицо, Жэнь ловит мой взгляд.

– Ты моя семья, Лотос. И этот брак этого не изменит.

Шелк опускается на ее лицо.

В другой жизни Сыкоу Дунь открыл бы вуаль своей невесты в опочивальне после церемонии. Но только не в этой. До наступления ночи никто больше не посмеет навредить Жэнь.

* * *

Звуки валторн и петард гремят у меня в ушах, когда я марширую в шатер Города Синь вместе с остальными воинами Жэнь и Синь Гуна. Напряжение витает между нами, но, в то время как остальные по приказу обнажают оружие, пока Сыкоу Дунь и Жэнь трижды поклоняются божествам предков, я знаю, что кровавая бойня начнется гораздо, гораздо раньше.

Мы занимаем свои места по периметру. Личная охрана Синь Гуна на позиции у основания возведенной сцены – массивного сооружения из позолоты и камня, разделенного вдоль столом, перед которым Жэнь преклоняет колени. Сыкоу Дунь, который должен стоять рядом с ней, позади стола, так что Жэнь и перед ним оказывается на коленях. Синь Гун сидит в центре, по бокам возвышаются тарелки с глазированным инжиром.

Однако никакое количество фруктов не может скрыть пустующее место справа от губернатора. Он поворачивается, чтобы что-то прошептать Сыкоу Дуню, и мне не нужно читать по его губам, чтобы понять, о чем он, должно быть, спрашивает:

Где твой брат?

Именно сейчас? Должен прибыть с минуты на минуту.

Сыкоу Дунь, конечно, этого не знает, и его лицо темнеет от вопроса Синь Гуна. К моему возвращению прошлой ночью слуги бормотали о том, что он перевернул каждый дюйм кабинета Сыкоу Хая. Он бы опрокинул и самого Сыкоу Хая, если бы тот присутствовал при этом. Когда я позже проверила кабинет, пояс с именами исчез, а сегодня утром Сыкоу Дунь якобы приказал слуге попробовать все, что готовится на кухне.

Но яда нет в еде или питье. Нечестную игру в таком ключе слишком легко повесить на Жэнь. Яд есть – и всегда был – в сознании Сыкоу Дуня. Все, что я сделала, это пустила его по венам, показав ему воинов, которые следуют за братом, которого он считает вторым сортом, многих предполагаемых союзников, которые перешли на другую сторону. Такой воин, как он, не потерпит пренебрежения.

В конце концов Синь Гун перестает ждать Сыкоу Хая и встает, обращаясь к своим собравшимся вассалам:

– Добро пожаловать! Добро пожаловать! Еще год, еще несколько седых волос…

Я хватаю секиру Лотос и осматриваю шатер. Все еще нет Сыкоу Хая. На рассвете я отправила Турмалин проведать его. Судя по ее отчету, он уже на подходе.

Ну же. Капля дождя падает мне на нос. Если я смогла превзойти Миазму, ты сможешь прийти на этот праздник вовремя.

– …Но дары жизни улучшаются с возрастом, и я не могу придумать лучшего подарка, чем союз молодой пары. Этот тост за них. За семью и за наших почетных гостей…

В задней части шатра ощущается какое-то движение. Голоса повышаются. Синь Гун прекращает свою речь, и кубки опускаются, когда