Тот, кто ходит сам по себе - Евгений Щепетнов

Сторож вдруг увидел разбитые ворота, и глаза его выпучились, как у рака. Он хотел что‑то спросить, но не смог выдавить ни слова, только задыхался и показывал пальцем в сторону разрушений. Затем оставил попытку произнести речь, махнул рукой и пошел к небольшому приземистому зданию в ста шагах от нас, стоявшему у первого ряда могил. За ним потянулись остальные бедолаги, светя красными прыщами на серых отвислых задницах.

Зрелище бредущих по дороге полузомби вызывало лишь отвращение, и я, наблюдая за ними краем глаза, сосредоточился на своих мыслях и на кладбище, открывшемся во всю свою ширь по мере приближения к сторожке заведующего.

Большое кладбище. Конечно, не такое большое, как у земных городов, но порядочное. Ряды, ряды и ряды – надгробные плиты разных видов и расцветок, надписи – имена, эпитафии, все больше грустные и добрые: «Мы тебя помним!», «Покойся с миром, любимый муж и отец!» – и все такое прочее – судьбы, жизнь и порт последней приписки.

Вдруг осознал, с некоторой оторопью и восторгом – оказывается, я могу прочитать эти самые эпитафии! То есть громила вообще‑то был вполне грамотен и мог читать!

Интересно, смогу я «перекачать файлы» из этого мозга в свой? Снять информацию – например о чтении? Очень хотелось бы уметь читать – полазить по колдовским книгам, узнать историю государства, да и вообще – просто почитать! Только тупые отморозки могут обходиться без книг. Для нормального человека книга – это как хлеб, как еда, как питье, без которых умрешь, не пережив голодовки! Только сейчас я понял – насколько мне хотелось читать!

С детства был книжным наркоманом – читал взахлеб все, что попадалось под руку, – от «Колобка» до «Трех товарищей» Ремарка. В разном возрасте, конечно…

В общем – надо будет это обдумать. Может, и правда можно как‑то сохранить знания этого типа? Если, к примеру, представить мою сущность неким накопителем, а его мозг – жестким диском, на котором хранятся, файлы, то…

– Щас я! – не дал додумать «сторож», которого я теперь узнал – он был с нами, когда колдун закладывал портрет. Просто до лечения Элены этот мужик был настолько перекошенно‑опухшим, что шарпей по сравнению с ним – красавица‑модель. Теперь же опухоль слегка спала, лицо превратилось из пародии на человека в почти приличную физиономию.

– Сходи с ним! – приказал я, глянув на девушку. – Если что – режь башку! Всем!

Я угрожающе оскалился, и мужчины попятились назад, испуганно пряча глаза. «Сторож» мелко закивал, замахал руками, убеждая, что не замыслил никаких дурных планов, что они только возьмут лопаты и накинут на себя какое‑нибудь барахло, а то солнце спалит, но Элена прервала его бурную риторику, со всего размаху пнув в зад. Мужик кашлянул, схватился за ушибленное место и безропотно пошел вперед, опасливо косясь на злобную козявку с распущенными золотыми волосами.

Элена оскалилась не хуже меня, заклацала зубами, будто собака, и сторож ускорил ход, вздрогнув, словно от бича погонщика. Пока все шло нормально. И я надеялся, что все так и пройдет по плану.

* * *

Кладбищенские служащие работали споро, дружно, лопаты в их заскорузлых руках так и мелькали, а если работа чуть тормозилась, из рук Элены вылетали пара‑тройка огненных шариков размером с ее кулак, и тогда земля разлетелась в стороны, осыпая все честну ю компанию, как после разрыва артиллерийского снаряда.

Так было проделано дважды, и один раз мне пришлось поддать в зад ногой тому самому неукротимому типу, который очнулся и притащился к своим товарищам на подмогу.

Вот бывают такие челы – его хоть по шейку в землю забей, а он все равно будет ворчать, спорить, говорить гадости – таких только могила исправит! Вот они ее и раскапывали, могилу, и было огромное желание похоронить там и спорщика. Надоел!

Гроб показался неожиданно, хотя его появления и ждали – лопата сторожа с глухим стуком врезалась в дерево, еще минута, и крышка слетала, выпуская облако ядовитого газа, образовавшегося от гниения субстанции, находившейся в этой самой емкости.

Вот это был смрад! Меня чуть не вывернуло! И от запаха, и от вида кучи могильных насекомых, деловито пирующих на останках того, что когда‑то было человеком. Как эти твари сумели пробраться внутрь гроба – неизвестно. Сквозь щель между крышкой и самим ящиком? Да кто знает… но только гниющая плоть просто кишела – и червями, выглядевшими очень жирными, упитанными (оно и понятно!), и жучками всех видов и размеров. Самым большим из тварей был черно‑красный жучара с двумя здоровенными жвалами – размером с два голубиных яйца. Когда откинули крышку, он как раз заползал в череп покойницы прямо через глазницу, заботливо очищенную более шустрыми коллегами или скорее всего конкурентами.

Элена при виде такого зрелища отбежала в сторону и с минуту пыталась напугать соседний могильный памятник «рычанием» и вытаращенными от натуги голубыми глазами.

Скинув крышку гроба, могильщики остановились и замерли, опираясь на черенки лопат. Старший из них пренебрежительно покосился на блюющую девушку и философски заметил:

– Оно канешна! Не привычна! Тухляк он завсегда вонят! Но привыкаш. Глянь, червяки‑то каки упитаны! Вона как распоролись‑то! Интересна – людей после смерти жрут червяки, а кто жрет червяков? После смерти‑то?! Все думаю – а если их пожарить на маслице да схарчить – мож, и скусные? (Элена снова выдала вонючий фонтан, а я как можно более грозно воззрился на съежившихся гробокопателей.)

– Ты прям щас будешь их жрать, ежели не займешься делом! – оборвал я философские рассуждения могильщика и, брезгливо сморщившись, приказал: – Ищи дощечку с портретом! Помнишь, куда ее положили?

– А чо ж не помнить‑то? – удивился могильщик. – Я ищо в разуме, не совсем пропил‑то ево! Помню – молодой господин сунул дощечку в брюхо энтой вонючке! Пряма в кишки! (Элена еще раз рыкнула на памятник с надписью: «И жил я, и не жил, а пиво‑вино пил! И все там будем! Жду вас, дожидаюся !»)

– Ну дак и доставай! – невозмутимо бросил смотритель. – И пошевеливайся, демон! Скоро кладбище открывать, а у нас там… забыл, что? Или кто? Знаешь, что за осквернение святынь бывает?

– Да мне‑то чего будет, это ты тут главный‑то! – так же невозмутимо ответил могильщик. – Меня дальше кладбища не пошлют, а ты вот… ты…

– Ты, ты… щас как врежу лопатой по башке! А потом закопаю живьем, вместе с ней! – рассердился смотритель. – А всем скажу, что ты ушел в сортир и исчез! Так что заткни пасть, ищи дощечку!

– Ох‑хо‑хо… – вздохнул могильщик, закатал рукава и с чмоканьем погрузил руку в месиво из червей, жуков, сукровицы и подгнившей плоти. Смотреть на это было так противно, что я не выдержал и отвернулся, а когда из могилы вылетела искомая дощечка, не кинулся ее поднимать – вначале посыпал песочком и осторожно вытер пучком сочной травы, сорванной с холмика соседней могилы.