Тот, кто ходит сам по себе - Евгений Щепетнов

Я посмотрел на свои руки – мощные, покрытые шрамами.

Почему‑то посмотрел и вниз, на оттопыривающиеся спереди штаны – там чесалось, и похоже не только потому, что мой носитель давно не мылся. Дело обстояло гораздо прозаичнее и гораздо хуже. Парню точно стоило посетить лекаря и купить нужной мази.

Еще мне казалось, будто я вообще лишился нюха. Когда ты долго живешь в кошачьем теле, волей‑неволей привыкаешь к тому, что чуешь все так, как не может человек, – самые тонкие, неуловимые запахи, легко разбираясь в невероятно тонких оттенках, недоступных тупому человеческому носу.

Честно сказать, первое время, когда я жил у Амалии, мне казалось, что девушка недостаточно часто моется. Запах пота, запах женщины – били в нос, будто молотком, и я невольно отворачивал голову и старался не вдыхать, не ощущать этих усиленных в сотни раз запахов.

Буквально до тошноты доходило. А потом привык. Тем более что знал – более чистоплотного существа, чем моя подружка, трудно найти в целом мире. При первой же возможности она влезала под душ и сидела там, как садовая жаба под струями летнего дождя, поквакивая от наслаждения и распевая свои любимые песни.

А теперь я чуял запахи носом этого монстра, затаившегося где‑то в глубинах своего маленького мозга, и по контрасту с ощущениями кота мир казался полностью лишенным привычных запахов.

Ну а потом мне стало не до ароматов и не до букашек, копошившихся у меня в паху, – мою напарницу начали слегка бить, что, на мой взгляд, было не только подло, но и неразумно – а если субтильная девица просто «крякнет» под тяжкими ударами костоломов, и как потом из нее извлечешь информацию?

Кроме того, – что толку от изломанной, изуродованной калеки, в плане юзания ее женских прелестей в одном из портовых борделей? Глупо и непрактично избивать красавицу, лишая ее кондиционного вида!

Видимо, это дошло и до мозга предводителя, потому что он взревел дурным голосом, запрещая карать девчонку за ее излишнюю активность на ниве уничтожения сорняков человеческого общества, но только вот ловцы уже вошли в раж и не слышали вокруг себя совсем ничего. Перед ними сейчас была не соблазнительная нимфетка, объект вожделения и похоти, а безжалостная убийца, несколько минут назад выбившая дух из нескольких товарищей, с которыми они, возможно, вместе выросли и много лет бок о бок выживали на улицах безжалостного города.

– Стоять, сволочи! Не трогать сучку! Отойдите, твари! – продолжал вопить «главнюк», шагнул вперед, но прежде, чем он успел уцепиться за шиворот ближайшего из подчиненных, в дело вступил я, наконец‑то совладавший с приступом оцепенения (видимо, моя сущность в то время, когда я стоял в ступоре, брала контроль над телом носителя, «пропитывая» его мозг).

Первым пал главарь. Я с разворота врезал ему кулаком под дых, а потом добил легким ударом в затылок – ладонью, конечно! Убивать я его не собирался!

Потом мои руки заработали как поршни тепловоза – люди разлетались от меня, будто кегли, сбитые тяжелыми шарами! Какие там приемы, какие единоборства и все такое прочее?! Достаточно иметь сто пятьдесят килограммов веса без единой жиринки, два метра роста, и руки, каждая из которых толщиной с ногу нормального человека, чтобы вопрос о боевых приемах отпал сам собой. Мне даже понравилось.

Хрясь! Хрясь! Хрясь! Бум! Бум! Бум!

О‑о‑о… как они летали! Как шмякались о стены – будто крысы, которых размотал, держа за хвост, хулиганистый мальчишка!

Каждый малец в детстве мечтает быть сильным как былинный богатырь или на худой конец – как американский парень, по какой‑то странной патологической привычке одевающий трусы поверх трико. Одной рукой поднимать недруга и повергать его наземь, выбивая дух из проклятого супостата! Это ли не мечта? Хотелось бы, да… Но не у всех эта мечта сбывается. У меня – да! Сбылась!

Враги закончились как‑то внезапно – вот только что они стояли передо мной, кричали, шумели, пытались достать меня своими острыми железками, и вот уже зал трактира тих и безмолвен, будто кладбище, на котором давным‑давно уже никого не хоронят.

Я осмотрел себя. На левом предплечье красовалась длинная резаная рана – даже не помню, кто ее мне пристроил. Кровь текла не очень обильно, только саднило, как если бы я порезал руку оконным стеклом. Ерундовая боль, ни в какое сравнение не идущая с той, что я испытал во время вторжения в чужой разум.

Кстати – странно: когда я попал в мозг уборщицы, мне показалось – не было так больно, как в этот раз! Может, этот тип поумнее, чем я думал? Сказано ведь было – чем умнее человек, в которого вселяешься, тем сложнее задержаться в его мозгу и тем труднее в него проникнуть. И значит, болезненнее?!

Подняв спеленатую Элену, осторожненько вылущил ее из кокона сети и усадил на один из стульев. Послушал сердце, прижав ухо к груди, – вместилище любви стучало на удивление ровно и сильно для девицы, получившей минимум десятка два крепких ударов, способных если не покалечить, то как минимум надолго вырубить любого человека, даже если он крупнее Элены в два, а то и в три раза. И только я об этом подумал, как тут же получил мощнейший удар ногой в ухо – такой силы удар, что из глаз посыпались искры, а левое ухо оглохло, будто в него натолкали ваты.

– Тварь! Негодяй! Животное! – Элена прыгнула и едва не лишила меня зрения, воткнув сложенные вместе указательный и средний пальцы прямо в глазницу. Вернее, – рядом с глазом, потому что я все‑таки успел отвернуть голову, славя своего носителя за молниеносную реакцию.

– Стой! – хрипло крикнул я, безо всякого успеха пытаясь уцепить девку за конечности либо за одежду. Это было похоже на то, как если бы я пытался схватить перекатывающуюся по столу капельку ртути. Шустрая девочка, слов нет!

Теперь понятно, как это целая толпа головорезов так долго не могла призвать ее к ответу без спецсредств в виде ловчей сети…

– Да стой ты, дура! – взвыл я, получив болезненный удар в пах, искренне надеясь, что насекомым, обитающим в этом немытом месте, не поздоровилось больше меня. – Это я, Даган! Я, кот Амалии, проклятая дура! Остановись, это я тебя освободил!

– Какой кот?! Ты чего несешь, скотина?! – яростно выдохнула девушка, взвиваясь в воздух в прыжке. Только когда я едва успел прикрыться рукой от удара пяткой и Элена, как кошка, приземлилась на пол, до нее дошло:

– Даган?! Откуда ты знаешь про Дагана?!

– Да я это, я! – Мой голос напоминал рев паровозного гудка, но только сорванного, надтреснутого. Попробуй не орать сорванным голосом, когда несколько секунд назад получил в пах острым кованым носком – пусть даже и детского размера – сапожка!