Божества древних славян - Александр Сергеевич Фаминцын

(или коза), представитель возрождающегося весеннего солнца, подателя плодородия: его водят по селу на святках, подобно тому, как в древние времена водили козла при чествовании Диониса. Козел в торжестве в честь Диониса носил на себе виноград и смоквы, наши же новогодние «посыпальщики», ныне обыкновенно являющиеся уже без козла, приносят и рассыпают по полу хаты хлебные зерна. Впрочем, в Малой Руси иногда еще один из посыпальщиков бывает наряжен козой. Овсень, по словам святочных песен, ходит, гуляет по веселым теремам, он торжественно въезжает вместе с новым годом:

Ой Овсень! Ой Овсень!

Походи, погуляй

По святым вечерам,

По веселым теремам.

Ой Овсень! Ой Овсень!

Посмотри, погляди,

Ты взойди, посети

К Филимону на двор…

В другой песне:

…Бояре,

Сосну срубили,

Дощечки пилили,

Мосточки мостили,

Сукном устилали,

Гвоздьми убивали.

Ой Овсень! Ой Овсень!

Кому ж, кому ехать

По тому мосточку?

Ехать там Овсеню

Да новому году[664].

В Рязанской губернии хозяин дома, услышав под окном, накануне нового года, голоса колядовщиков, поющих «авсеневые» песни, открывает окно и приглашает их в дом следующими словами: «Милости просим, милости просим, мы ради Овсеню, гостю жданому»[665].

Во Владимирской губ. накануне нового года поют:

Ой Овсень, ой Овсень!

 — Чего козел хочет?

«Долотичка ищет».

 — На что ему додотичко?

«Косу долбити» и т. д.…[666]

В Рязанской и соседних с нею губерниях девушки и парни, колядуя накануне нового года, поют в честь Авсеня песни, из которых заключительная обращается прямо к виновнику торжества и начинает так:

Ах, бяшка, барашка,

Ты козья бородка,

Весенняя шерстка…[667]

Или:

Ах бяшка, ты бяшка, ты козья бородка,

Кудрявая шерстка, пуховая спинка!

Люди, люли!

Ты подал нам, бяшка, на песни кусочек!

Не малый, не больший, с коровий носочек.

Люли, люли!..[668]

В приведенных «авсеневых» песнях уже прямо идет речь о козле, о барашке и козьей бородке, о весенней шерстке, т. е. о козле и козе — представителях весеннего плодородия. Мысль эта окончательно подтверждается следующими отрывками из белорусской и малорусской песен, коими сопровождается шествие со святочной козой, т. е. наряженным козою парнем:

Белорусс.:

Где Коза тупою (ступою),

Там жито хулою;

Где коза рогом,

Там жито стогом;

Где коза ходит,

Там жито родит…[669]

Малорусс.:

Де Коза туп, туп,

Там жита семь куп;

Де коза рогом,

Там жито стогом;

Де коза хвостом,

Там жито кустом…[670]

Песни эти очень сходны с приведенным выше белорусским гимном в честь Ярила: «А гдзеж ион (Ярило) нагою — там жито капою, — А гдзеж ион ни зырне, — там колас зацьвице»; напоминают они и известную новогоднюю песню: «Шов Илья на Василия — в его пужечка (плеть) житяночка, — куда ею махнеть, там жито ростеть»[671]. Святочный Тур и святочный козел (или коза), т. е. Авсень, имеют сходное, почти тождественное значение. Это подтверждается, независимо от однородности смысла обоих святочных обрядов, самих по себе, еще и теми приемами, с которыми вожаки этих зверей или изображающих их ряженых парней, вводят их к хозяину дома, высказывая ему добрые пожелания по случаю наступающего нового года: и тура, и козу заставляют кланяться хозяину дома и приветствовать его: «Ой Type, Type! небоже, — обращаются к бычку, — ой обернися тай поклонися!…» К козе же поют так: «Гогого козынька, — гогого сера, — гогого бела, — ой разходися, — развеселися, — ой поклонися!..» Раскланявшись и расшаркавшись перед «господарем», коза (козел) желает ему:

Щоб сему господину и коровки були,

И неврочливии, и молочливии,

И овес самосий, и ячмень колосий и т. д.[672]

В основе Авсеня, как и Тура, представителя весеннего плодородия, лежит солнечная природа. По отношению к Авсеню или Усеню это подтверждается его именем, которое представляет близкое, очевидное родство с древнеиталийским, собственно сабинским, названием солнца — Ausel (этрусс. Usil)[673], с изменением только окнчания l на нь. В средней полосе России, где овес составляет один из наиболее распространенных хлебов, новогодние посыпальщики преимущественно рассыпают овес по хатам, — вероятно, в связи с этим обычаем и воспеваемый при этом Авсень в устах народа превратился в Овсеня; форма этого названия представляет разительную аналогию с именем полевого житного духа — белорусского Жыценя или Житеня. Овсень в таком случае получает как бы значение «овсяного духа» или «демона», как жыцень — дух житный.

В предыдущей характеристике чествуемого в некоторых великорусских губерниях, на святках, божества, эмблемою которого служит святочный козел (или коза), я имел в виду современного Авсеня или Овсеня. Но очень может быть, и даже весьма вероятно, что современный Овсень есть только отчасти померкший, сузившийся в новейшем народном представлении образ древнего, более общего, более широкого представления солнечного божества. На это указывают, впрочем, уже и самые авсеневые песни. В одной из них Овсень выезжает на свинье:

На чем ему ехати?

На сивинькой свинке.

Чем погоняти?

Живым поросенком[674].

Вариант этой песни замещает Овсеня, приезжающего накануне Васильева дня, самим Василием:

…Василию ездить. Таусинь!

На чем ему ездить? Таусинь!

На сивинькой свинке. Таусинь!

Чем ее погонять-то? Таусинь!

Цуцким поросенком. Таусинь!

А чем ему взнуздать-то? Таусинь!

Жирною кишкою. Таусинь![675]

Выше (стр. 181, пр. 2) я упомянул о включении кабана (свиньи) в культ солнца, находящемся в связи с древней иранской легендой о божественном витязе Верефрагне, открывавшем, в образе кабана, проезд бога солнца. Митры. Сказание о вещем вепре, в случае грозившего междоусобия появлявшемся из морских волн, было связано с Ретрским святилищем, где первенствовал бог солнца Сварожич (см. выше стр. 181). Существующее у чехов поверье о появлении накануне Рождества золотого поросенка на небе[676], повсеместно распространенный между славянами обычай бить свиней на Рождество (у сербов обрядный поросенок, приготовляемый к Рождеству, называется «божура» или «божурица»), постоянное упоминание, вследствие того, в песнях русских