Наследница из Гайд-Парка - Жаклин Нейвин

Его руки сняли с нее ночную сорочку. Его прикосновение было легким, как прикосновение шелка. По коже пробежала дрожь. Триста закрыла глаза и откинула назад голову, отдавая себя всецело в его власть.

– Роман, – прошептала она, и он ответил ей тем, что произнес ее имя низким, едва различимым голосом.

Его рот опустился в изгиб ее шеи, прямо под ухом. Его рука, такая легкая, такая волнующая, прошла по линии ее груди, когда его язык легко коснулся рта. Оттого, что делали его руки, она задохнулась и так обессилела, что едва могла стоять.

Она протянула к нему руку, и он взял ее. Потом он положил ее на спину. Единственное, что можно было услышать в темноте, было его дыхание и скрип обтянутого полотном матраса. Ее спина коснулась грубого материала. Он был таким холодным, что у нее захватило дух. Но его дыхание грело ее кожу. Когда Роман стянул с себя одежду, ее буквально обдало жаром от его тела.

Он начал языком ласкать ее тело, спускаясь все ниже и ниже, дотрагиваясь до нее, дразня ее, возбуждая. Она с трудом задышала и выгнулась под его тяжестью. Когда его рот коснулся ее кожи, она испытала невыразимое наслаждение и снова выгнулась.

Словно взлетев в неведомые сферы, она почувствовала, как он подвинулся, ощутила его горячую твердую плоть у своего паха. У нее стали путаться мысли.

Триста села в кровати, удивив его. Он был застигнут врасплох, и когда она ткнула его в грудь своей слабой рукой, он от неожиданности упал на спину.

Она оседлала его, глядя вниз на красивые очертания его тела, на крупные, мощные и такие соблазнительные мышцы. А потом откинулась назад, положив руки на его бедра. Теперь Роман с восхищением мог видеть ее всю.

Что сделало ее столь откровенной, она не знала, но была уверена, что поступила правильно. Она теперь имела женскую власть, волю пробуждать в мужчине чувственность. Роман пробормотал что-то, но она не разобрала. В его голосе слышалось нетерпение.

Нет, она хотела испытать все, о чем раньше запрещала себе и думать.

Она опустила руки на его бедра, и Роман издал приглушенный стон. Ей понравилось, что он не пытается остановить ее. Он протянул к ней руки, но она отвела их.

Потом она взяла двумя руками его плоть, сжала ее, и он выгнулся, издав приглушенный возглас.

Она поднялась, и его руки обняли ее бедра – как было раньше, когда он хотел войти в нее. Но Триста отстранилась, и его руки застыли в воздухе – он не понял, что она хочет сделать.

Согнувшись, она прижалась ртом к его коже выше пупка. Потом стала целовать его кожу все ниже и ниже. От этого он чуть не упал с кровати. Это доставило ему немыслимое наслаждение.

– Внутри тебя, – сказал он. Его сильные руки помогли им изменить позицию, после чего он сразу вошел в нее грубым, но показавшимся ей восхитительным толчком. Ее пальцы с силой вонзились в плотные мускулы его спины. Он с восхищением смотрел на нее, и она видела восторг и блаженство на его лице.

Потом он переместился в более удобное положение, и она прильнула к его боку. Он погладил ее, и в этой ласке была пронзительная нежность. Закрыв глаза, Триста глубоко вздохнула.

– Что? – пробормотал он.

В ее памяти всплывали воспоминания о прошлом, о минутах любви. Это уже не доставляло ей сердечной боли. Все плохое ушло в небытие. И она внезапно стала вспоминать все хорошее, что было в её жизни.

Глава 18

– Мы до сих пор легко умещаемся в этой кровати, – тихо проговорила Триста.

Роман пожал плечами:

– Но не очень удобно.

– Зато уютно, – ответила она.

– Да, здесь есть свои преимущества.

Она рассмеялась, но затем посерьезнела:

– Моя кровать более удобна.

Он уронил голову ей на плечо, больно уязвленный.

– О Боже, но это так унизительно. Я не могу заставить себя прийти в твою комнату.

Она поднялась на локте, чтобы посмотреть на него.

– Что?

Он сжал губы, словно в смущении.

– Эта комната так...

– Поняла. Я тоже не люблю ее.

– Почему ты этого мне не сказала?

– Ты был так убежден, что я должна остаться в ней. В комнате хозяйки и все такое.

– Но я думал, что эта комната тебе понравится. Там чудесный вид и просторный шкаф для одежды.

– Ну... это достаточно хорошая комната...

– Достаточно хорошая? Боже, женщина, этот дом стоит целое состояние. Я хорошо знаю это, поскольку многие годы за него плачу.

Она вздохнула:

– Он очень богат, элегантен и построен с большим вкусом. Но это так... так... – Триста нетерпеливо махнула рукой, подбирая слова. – Она красная, – наконец произнесла она.

– Хорошо. Красный – это королевский цвет. Красный – значит дорогой.

– Пестрая, – выбрала она более удачное слово.

– Если я оставлю эту комнату пустой, у меня будет такое чувство, словно я выброшу из памяти мать. Это было ее место, это единственная комната, где она жила, и я...

– Роман, – произнесла она, опираясь на локоть, чтобы иметь возможность смотреть ему в лицо, – ты только что сказал, что не можешь ступить в ее комнату. Зачем тебе все эти неприятные воспоминания? С ними нужно покончить.

Он отвел глаза и тяжело вздохнул:

– Мне не хотелось бы ее ненавидеть. Я желал ее любить. Иногда я думал, что мне это удалось.

– Конечно, ведь она была твоей матерью.

– Если бы она была лучше, отец переехал бы домой и оставался в нем постоянно.

– Я знаю, как сильно ты восхищался своим отцом.

– Слишком сильно.

– Почему слишком?

Он долго молчал.

– Потому что он очень дорого мне стоил. Он мне стоил тебя, а ты была для меня всем. – Наступила продолжительная пауза. – Когда я был мальчиком, я убегал из дома с твердой решимостью не возвращаться обратно. Но ты каждый раз приводила меня обратно. Я думал: «Что Триста делает? Она скучает без меня? Она не выносит колкостей Грейс!» И я возвращался.

– И я обычно очень терпеливо ждала тебя...

Она замолчала, опасаясь проболтаться. Ей не следует говорить ему, что она знала, что он вернется, поскольку уже тогда между ними установилась невидимая связь.

– Возможно, нам не следует об этом говорить, – сказала она упавшим голосом. Время для этого еще не пришло. Прошлое представлялось ей каким-то болотом – много сожалений и совсем мало счастливых минут. И она не была уверена, что Роман ее правильно поймет. О, это было замечательно – ощущать себя в его руках, лежать рядом с ним, но она до сих пор не знала, что он к ней чувствует.

Они испытывали друг к другу сильную страсть, но между ними было не только физическое притяжение. Наверное, поэтому он заговорил о времени, когда они были вместе. Может, в нем кричала любовь, когда он вспомнил давно прошедшее?

Триста хотела получить ответы на эти вопросы. Она знала, кем она раньше была для него. А теперь она его жена. Но ей не было известно, что налагает на нее это звание. Должна ли она вести себя так, как его первая жена? Ведь для Романа брак вовсе не обязательно означал любовь. Именно ее он оставил для того, чтобы повести в церковь женщину, которую не любил.