Рубин Карашэхра - Елена Бычкова

Первым их встретил косматый черный пес, похожий на маленького медведя. Грозно рыча, он выскочил из-под крыльца и помчался навстречу позднему гостю. Обычный смертный был бы немедленно сбит с ног, а может быть, и покусан, но Эмилу хватило одного взгляда, чтобы пес прижался брюхом к земле, громко заскулил и уполз обратно.

Колдун поднялся по высоким ступеням и потянул тяжелую, размокшую от дождя дверь. Внутри, в сенях, было темно и пахло молоком, овчиной, старым деревом. Где-то поблизости сыто хрюкала свинья, квохтали куры, а совсем рядом, за стеной, плакал ребенок. Эмил повернулся в сторону этого нового звука, толкнул вторую дверь и вошел в дом. Для этого ему пришлось наклонить голову, чтобы не стукнуться о низкую притолоку…

Полудемон уже давно заметил в себе неуемный интересно всему человеческому и теперь, стоя на пороге горницы, с жадным любопытством осматривался. Здесь было… уютно. Большую часть комнаты занимала печь, от которой тянуло приятным теплом, на светлом полу лежали разноцветные лоскутные половики, в углу на маленьком столике, застеленном белой скатертью, стояла маленькая фигурка ангела с позолоченными крылышками.

За широким столом у окна собралась вся семья. Хозяин дома, рядом с ним румяный парень, видимо, старший сын, локоть в локоть — дочь, девушка в светлом льняном платье, напротив — жена, хозяйка, красивая полная женщина с маленьким ребенком на руках (тот таращил на Эмила круглые глаза, сжимая в кулачке деревянную ложку). Четверо детей разного возраста рядком сидели на широкой скамейке, двое играли с поросенком на полу у печки. Еще один паренек, года на три младше первого, натягивал сапоги, сидя на лавке в углу. Видимо, собирался пойти посмотреть, на кого лаял пес.

Все они обернулись на стук открываемой двери и теперь в полной тишине настороженно смотрели на позднего гостя. Мальчишки, играющие у печки, вскочили, паренек в углу застыл с сапогом в руках. Женщина крепко прижала к себе ребенка.

Почувствовали. Поняли…

На пороге их светлого, благополучного дома стоял мрачный незнакомец — в черной одежде, с тяжелым, давящим взглядом. Не демон, но кто-то очень на него похожий, враждебный, опасный, принесший с собой злобу и жестокость чуждого мира.

Человеку-Эмилу захотелось немедленно развернуться и уйти из этого дома, чтобы не пачкать его своей черной сущностью. Демоническая половина замерла, предвкушая легкую человеческую добычу.

Колдун шагнул вперед, выходя на свет, позволяя рассмотреть себя целиком, и сказал:

— Приятного вечера хозяину.

— И ты здравствуй, добрый человек, — не спеша, спокойно отозвался отец семейства, не старый еще широкоплечий мужчина.

Полудемон усмехнулся в ответ на это необычное обращение, расстегнул пряжку плаща, и они увидели его пояс — вызывающе алый, набранный из широких золотых пластин, в каждую из которых был вставлен крупный рубин. Хозяин взглянул на детей, и те, словно испуганные цыплята, шмыгнули в соседнюю комнату. Следом поднялись женщины.

Эмил положил плащ на лавку, поверх него бросил перчатки. Неторопливо подошел к столу, сел.

— Как там дождь? — спросил хозяин. — Перестал?

— Нет, — ответил колдун. — Еще идет.

Мужчина поднялся, плотнее закрыл дверь в соседнюю комнату и вернулся на прежнее место, старший сын сел за стол рядом с отцом, исподлобья поглядывая на необычного гостя.

— Ну? — хмуро спросил мужчина. — Что надо? Колдун не ответил. Он смотрел на парня, стремительно бледнеющего под его взглядом, но упорно не отводящего глаз. Пытается подражать отцу. Забавный мальчишка, широкоплечий, широколобый, крепкий, похож на теленка. И глаза, как у теленка — бархатные, доверчивые, упрямые. «А у меня не будет сына, — подумал вдруг Эмил с неожиданной злостью. — Я никогда не смогу позволить себе завести ребенка, потому что он будет таким же чудовищем, как и я…»

— Сколько тебе лет? — спросил он тихо.

Парень судорожно вздохнул, быстро взглянул на отца и негромко ответил:

— Семнадцать.

— Хороший возраст, — задумчиво протянул Эмил.

— Что тебе надо? — повторил крестьянин, глядя на полудемона с ненавистью и тревогой.

— Хочу здесь переночевать, — ответил колдун, с удовольствием наблюдая за тем, как все больше мрачнеет лицо мужчины. — Ты же не выгонишь на улицу под дождь усталого путника.

Хозяин молчал. От него исходила враждебность — тяжелая темная волна, в которой вспыхивали красные искорки бессильной злобы. И кто-то еще говорит, что демоны могут душить своей ненавистью…

— Ладно, — сказал мужчина неожиданно. — Ты останешься, если поклянешься, что не причинишь вреда моей семье и моему дому.

Эмилу стало смешно. Надо полагать, от него ждали полновесной, серьезной клятвы. Неужели этот человек думает, что есть что-то, чем полудемон может дорожить. Настоящие демоны испытывают некоторое почтение перед верховной властью, у ангелов имеются какие-то свои ограничители, людям есть чего бояться. Но в своей жизни полудемон не дорожил ничем.

— Хорошо… обещаю, — произнес он недовольно.

— Нет. — Крестьянин положил на стол широкую мозолистую ладонь и наклонился к колдуну. — Клянись. Вот этим.

Он повернулся, взял статуэтку ангела и со стуком поставил ее перед Эмилом. Маленький идол был вырезан из дерева, грубовато, но очень правдоподобно, старательно. С любовью… Ангелочка хотелось взять в руки, почувствовать его тепло, его защиту…

«А ведь я могу раскатать по бревнышку этот дом, — лениво подумал колдун, — Одним простым заклинанием спалить деревню, уничтожить всех жителей, но я сижу и принимаю условия этого деревенского увальня».

— Хорошо, — повторил он вслух, слегка прикасаясь к позолоченным крылышкам ангела. — Я обещаю, что не причиню вам вреда. Так тебе спокойнее?

Хмурый хозяин забрал семейную реликвию из рук полудемона, подумал мгновение и утвердительно наклонил голову.

— Можешь остаться. Места в доме немного, но…

— Мне хватит, — гость повелительно кивнул парню, — там у крыльца стоит мой конь, его нужно расседлать и накормить. Еда в сумке.

Хозяйский сын вскочил, бросился к двери, но, поймав строгий взгляд отца, заставил себя двигаться с большим достоинством.

Эмил повернулся к столу, оценивающе оглядел блюда, стоящие на нем. Овощи, моченая брусника, хлеб, молоко, творог, пироги. Не густо.

— Сегодня праздник, — сказал крестьянин, заметив его пренебрежительный взгляд.

— Ясно.

Очередной день памяти ангелов или какого-нибудь из их деяний.

— Тогда зови жену, детей…

— Они уже поели, — заявил человек не терпящим возражений тоном.