Севастопольский конвой - Богдан Сушинский

– Вряд ли у меня появится время для встречи с ней, – слегка смутившись, объяснил майор. Меньше всего ему хотелось выглядеть в глазах Бекетова неким юбкострадателем.

– Да это и невозможно. Наша «Атаманша» опять на той стороне фронта; «подбросили» ее румынам в одной из деревень, которую наши войска оставляли на северном участке обороны. По легенде, она заметила за собой слежку и спасалась бегством.

– Никогда не сомневался, что она – женщина мужественная, – сдержанно проговорил Гродов, оставляя кабинет начальника контрразведки оборонительного района.

25

Магда ждала его в трех шагах от ворот, прохаживаясь рядом с машиной Малюты. В тщательно подогнанной гимнастерке, со знаками различия младшего лейтенанта; в лихо уложенной на копну волос пилотке… – она выглядела потрясающе. Ни война как таковая, ни напряженная работа в госпитале никакого отпечатка на внешность этой красавицы не накладывали. Армейская форма словно бы специально для нее была создана – еще бы чуточку юбку подкоротить; да и к смугловатому степному лицу ее блокадная бледность, порожденная усталостью и недоеданием, пока еще не подступалась… А когда она улыбалась – ямочки на щека, и сливовые, подернутые едва уловимой поволокой глаза, придавали ее лицу облик озорной, взбалмошной девчонки.

– А вот и он – «герой Аджалыкского десанта»! – грудной, с легким придыханием, голос Магды звучал как-то по-особому – в приглушенном тембре и с явными бархатистыми переливами. Его хотелось слушать, он зачаровывал. – В последнее время в городе только и говорят о морских десантниках, которые буквально все истребляли на своем пути, а недобитых румын оттеснили почти на сто километров от побережья.

– В данном случае преувеличения допустимы.

Ухватившись руками за предплечье мужчины так, словно пыталась приковать его к себе, Магда в то же время на удивление скромно, словно влюбленная школьница, ткнулась губами в его губы и в самом деле слегка смутилась. Судя по всему, она принадлежала к тем женщинам, внутренняя раскованность которых развеивалась вместе с предрассветной дымкой. Впрочем, завистливые взгляды проходивших мимо них офицеров на нее не очень-то влияли.

– Причем молва народная почему-то упорно именует тебя полковником, – окатила его влюбленным взглядом Ковач.

– А как им еще называть командира полка? Особенно десантного, морских пехотинцев…

Магда округлила глаза. Мимика у нее оставалась выразительной, как у шкодливого ребенка.

– Нужно, чтобы тебя срочно повысили в звании.

– Только недавно дали майора. Понимаю, что тебе хотелось бы встречаться с генералом, однако же не торопи события.

– И никто не посмеет упрекнуть меня в том, что хочу видеть тебя генералом, потому что ты этого заслуживаешь.

Гродов удивленно взглянул на Магду и недоверчиво повел подбородком. Хотелось бы ему верить, что в данном случае она шутит. Если уж женщина решит, что супруг ее должен стать генералом, она попытается сделать все возможное, чтобы он до этого чина дослужился. «Но, может, именно такая женщина – решительная и целеустремленная – и должна находиться рядом с настоящим офицером?» – неожиданно осадил себя майор.

Поскольку Магда предложила немного побродить по городу, майор помог водителю определиться с питанием и ночлегом, и они отправились на прибрежный склон, с которого открывался вид на разрушенный маяк и на чудом уцелевшие строения судоремонтного завода. Потом они долго брели по гребню плато, с которого открывались песчаные отмели пляжа Ланжерон и стаи крикливых чаек, носившихся между ними и затопленной неподалеку баржей. Даже видневшиеся вдалеке силуэты военных кораблей не могли разрушить идиллический пейзаж, который формировался в восприятии этих влюбленных.

Пройдя через пост береговой охраны, они спустились к скале, которую одесситы называли Золотым Камнем, попросили у подростков удочки и, к удивлению этих знатоков местной рыбалки, Магда тут же умудрилась поймать бычка.

– Дядя и тетя офицеры, побудьте немного, – попросил владелец одной из самодельных удочек, – поймайте еще одну рыбину.

– Как только кончится война, мы с младшим лейтенантом организуем для вас рыболовецкую артель, – пообещал майор.

Волны становились все круче, и они проскакивали между пенящимися валами, чувствуя, как обувь и кителя их насыщаются влагой. Теперь они целовались все чаще и чаще, не обращая внимания на то, что на губах остается горьковато-соленый привкус морской воды, словно они только что вышли на берег после купания.

– Как хорошо было бы, если бы где-то здесь, на берегу, обнаружился какой-нибудь ресторанчик, – мечтательно подставляла лицо нежаркому осеннему солнцу Магда. – И мы сидели бы с тобой у самой воды…

– Пили пиво с вялеными бычками… Беззаботно болтали и махали руками вслед уходящим в сторону Босфора судам. Господи, как же мало нужно двум глупым влюбленным людям, чтобы познавать радость жизни…

– Но лишь в том случае, если из этого познания исключить войну, – уточнила Ковач. – Причем исключить ее напрочь.

– Хорошо бы, – мечтательно проговорил майор. – Только вряд ли получится.

Они оба взглянули на небо, и, словно бы возрожденные из сознания, в западной части его, над морем, стали медленно проявляться силуэты первого звена тяжелых бомбардировщиков, которые с натужным ревом надвигались со стороны рейда, спасаясь таким образом от огня степных зениток.

Считая, что не могут представлять никакого интереса для пилотов, Дмитрий и Магда начали подниматься по склону на верхнюю террасу берега, но тут один из самолетов прикрытия отделился от остальных штурмовиков и, спикировав на них, прошелся очередью из пулемета, затем, развернувшись на каком-то крутом, немыслимом вираже, повторил свою атаку. Заметив, что пилот готовится к третьему заходу, майор схватил женщину за руку и побежал к желтевшему неподалеку косогору, чтобы спрятаться под его крутым склоном.

И вот тут произошло то, чего эти двое никак не ожидали. Спустившись на минимальную высоту, пилот провел свою машину прямо над ними, но, вместо того чтобы еще раз ударить из пулемета или попытаться расстрелять из пушки, помахал крыльями и пошел в сторону моря, чтобы развернуться и взять курс на порт. А еще через несколько мгновений иссеченная орудиями кораблей, стоявших на ближнем рейде, машина его взорвалась над пенящимся прибрежьем.

– Все-таки нельзя посягать на влюбленных, – постепенно приходила в себя от страха и удивления Магда, прижимаясь к груди мужчины.

– Будем считать, что перед гибелью он попросил у нас прощения, а значит, покаялся.

– А по-моему, он не успел осознать, что пришла его гибель, а потому так и ушел в мир иной с чувством зависти.

– …Которая, надеюсь, на том свете ему простится. Во всяком случае, на его месте я завидовал бы точно так же.

Немного пройдя по улицам города, они обнаружили, что храм, расположенный недалеко от полуразрушенного железнодорожного вокзала, открыт. В сумерках его зала, посреди которого слабо мерцали две свечи, они увидели морского офицера, отрешенно вглядывавшегося в лик святого. Дмитрий и Магда замерли, стараясь не нарушать его одиночества, однако моряк заметил их и, опустив голову, намеревался пройти мимо, но вдруг остановился и, не поворачиваясь, глухим сдавленным голосом произнес:

– Так не должно было случиться, товарищ майор, чтобы из всей десантной роты уцелел только я один. Не по-армейски это, не по справедливости.

Несколько мгновений Дмитрий провел в явном оцепенении и слегка дрогнувшим голосом спросил:

– Так, это вы, старший лейтенант Зубов?! Командир той самой десантной роты?..

– Бывший командир несуществующей роты, если уж быть точным. – Он козырнул и направился к выходу, но майор осадил его: – Стоять, старший лейтенант! Не забывайте, что ваша отдельная рота входила в состав вверенного мне полка морской пехоты.

– Помню, товарищ майор, помню. Поскольку вы были на передовой, подробнейший письменный отчет о выполнении ротой особого задания мне приказано было подать на имя начальника штаба оборонительного района. Что я и сделал, – завершил свое объяснение, совершенно не похожее на четкий армейский доклад Зубов, договаривая последние слова уже от входной двери храма.

– Не оставляйте его одного, – вкрадчивым полушепотом посоветовал появившийся откуда-то из-за колонны священник – исхудавший, сгорбленный старичок, облаченный в прожженную на предплечье сутану. Такие, неверующие, приходят в храм не для утверждения себя в этом мире, а чтобы утвердиться в намерении уйти в мир иной.

– Вы в этом уверены?

– Главное, чтобы вы сами уверовали в это.

Гродов и Магда поспешили вслед за старшим лейтенантом, остановили его, когда тот уже спустился с высокой паперти и растерянно осматривался, решая, куда направиться.

– Вы, старший лейтенант, уже получили какое-то назначение? – спросил Гродов.