Закатный ураган - Владислав Русанов

– Он за твоим отрядом увязался, Лабон. От самой Красной Лошади следом шел. Вы оконь, а он – пеше. И отстал-то не шибко. Хотел Валлана подстеречь так, чтоб ни на кого другого вину не переваливать. И ничего разумнее не выдумал, как опосля коронации, когда наши королева с кронпринцем выкатились на лобном месте покрасоваться, начать тетиву на лук натягивать. Хвала Огню Небесному, я поблизости ошивался. Ему, дурню, и стрельнуть никто не дал бы. Петельщиков на площади толклось – тьма. Яблоко кинь – в одного наверняка попадешь. Может, и пару зацепишь. А после половину Трегетройма на колья и вздели бы.

– Это точно, – кивнул Лабон. – А то я своего капитана не знаю. А кого казнили-то? На лобном месте.

– А ты не застал праздников наших?

– Не-а. Раньше ушел. Они мне нужны, праздники эти?

– Правильно. Кому праздники, а кому и кол в задницу… А казнили много кого. Десятка два. Да все не простые люди, а бароны, командиры не ниже сотника. Все, кто Селине в глаза сказал правду. Не годишься, мол, ты в королевы. А перво-наперво барона Бетрена, командира стражи, и графа Палена, коннетабля.

– Ух ты, как оно вышло-то, – Лабона передернуло. – Вовремя я сбежал.

– А ты что, думаешь и тебя бы поволокли? – Берк прищурил и второй глаз. – Ты ж вроде полусотенником был?

– Да нет, – совершенно серьезно ответил бывший петельщик. – Я радуюсь, что из помощников Валлана к тому времени выскочил. А значится, грязи этой на мне нет. Так, нет?

– Может, и нет, – задумчиво проговорил Берк, а Хвост пожал плечами – мол, не знаю, не знаю.

Полная луна проглянула сквозь клочья толстых, как хороший шмат сала на хлебной горбушке, туч. Осветила заснеженные кусты, составленные углом повозки, догорающий костер и мужчин, продолжавших беседу далеко за полночь.

За соседним холмом завыл волк-вожак, выводя стаю на ночную охоту.

Озеро, исток Ауд Мора, острова, листопад, день девятнадцатый, утро.

Мы бежали от зимы.

На Красной Лошади наверняка уже мороз и снег по колено. В Ард’э’Клуэне – схватывается ледок на лужах и выпавшие снежинки больше не тают, покрывая пашни, хотя могучий поток Ауд Мора еще свободен ото льда. А вот в Приозерной империи – слякоть и дождь, холода же, в северном понимании, могут так и не наступить.

Говорят, есть легенда у кочевых народов, населяющих степи, простертые восточнее Озера, о том, как молодой герой скакал за солнцем, поклявшись, что над его головой никогда не будет ночного неба. Долго скакал. Пели в его честь песни, восхищенно цокали языками красавицы, уважительно кивали старейшины. А потом конь удальца не выдержал и пал. И поняли все, что не герой перед ними, а глупец, давший безумную и бессмысленную клятву. Все отвернулись от бывшего героя. Он не долго грустил, а прыгнул в самую глубокую пропасть гор Крыша Мира. Вот такая веселая история.

Одного не пойму, зачем этому удальцу-степняку понадобилось скрываться от ночи? Темноты он с детства боялся, что ли? А может, одержим чем-нибудь был? Я слышал, у диких, варварских народов такое случается. По ночам землю грызут, ногтями роют, как хищники когти точат, могут кинуться на кого-нибудь из соплеменников.

Я стоял у фальшборта и размышлял, глядя на серо-зеленые, холодные волны великого Озера. Вчера, ближе к полудню, капитан Марий торжественно провозгласил:

– Море!

Простой люд в Приозерной империи часто называет так наше Озеро. На самом деле огромный водоем, давший название величайшему из известных государств материка, не море. Во-первых, он заполнен пресной водой. Во-вторых, наше Озеро не связано с океаном, а значит, морем именоваться не может.

И вправду, не успели здоровенные песочные часы, высыпающиеся как раз за время, пока пешеход преодолевает лигу, опустошить верхний сосуд до конца, перед нами открылась необозримая гладь Озера.

Во многом быстрому пути вверх по Ауд Мору мы обязаны тем суховеям, которые дули с нынешнего лета. Не думал, что когда-нибудь буду благодарен иссушающему знойному ветру. А вот поди ты! Пришлось признать его полезность. Без помощи наполненного паруса преодолеть сильное течение Отца Рек нелегко. Да и не приспособлен «Волчок» капитана Мария к пути на веслах. Грузен, тяжел. И команда маловата. Всего какой-то десяток матросов. Рабы вперемешку с вольноотпущенниками. Из свободных граждан Империи лишь сам Марий, а также его кормщик и первый помощник Тефон – бородатый детина со щербатой улыбкой и выцветшим зеленым платком на голове.

Итак, теперь мы плыли по Озеру.

Вернее, не плыли, а шли. Еще в первый день, когда мы только обустраивались на палубе «Волчка», Марий объяснил мне, сухопутной крысе, что моряки не плавают, а ходят. Плавает нечто другое. То, что, как известно, в воде не тонет.

Впереди, у самого края горизонта, наконец-то проявились острова, похожие больше на плавающий по озерной глади мусор или грязную пену. Белесые и кремовые скалы, растительность на уступах осень окрасила желтизной.

Где-то там и наш остров. Цель путешествия.

За кормой вились черноголовые чайки. Крупные птицы, побольше рябчика и даже курицы. Спина у них темно-серая с просинью, брюшко ярко-белое, а голова и концы крыльев черные. Иногда их зовут хохотунами. За крик, немного напоминающий резкий, отрывистый смех.

Давно я не видел чаек. Сердце защемило тоской. Усадьба наша, где я провел детские годы, стояла не так далеко от Озера-моря. Три дня пути. Несколько раз мой отец, вернув свой легион с восточных границ для пополнения личного состава и переформирования, разбивал лагерь неподалеку от побережья. Мы с матерью, приезжая его навестить, всякий раз находили время побродить по пустынному берегу. Мне нравилось дышать прохладным сырым воздухом, ковыряться в кучах выброшенной прибоем водяной травы, находя там рачков, улиток, а то и мелких рыбешек.

Всякий раз, возвращаясь с Озера, я надолго им заболевал. Я мечтал о дальних путешествиях, видел себя в грезах загорелым капитаном. И по месяцу, а то и по два мучил моих бессменных сподвижников по детским забавам – Роко и Дилана – сыновей кухарки. Заставлял строить корабли на суше, поскольку на пруд малышню, а мы считались малышней, не отпускали одних, а что за удовольствие играть под присмотром нянек? И сам первым бежал с доской для борта или жердью для мачты наперевес. Потом игры приедались, но ощущение чуда, дарованное посещением побережья – видом то ласковых и игривых, то суровых и мощных волн, ароматом чуть подгнившей травы, криками чаек, – оставалось. И сохранилось, похоже, на всю жизнь.

После побега из Школы, мне не пришлось путешествовать по Озеру, но несколько дней я пробирался вдоль берега. Голодал. Тут и пригодились детские увлечения. В грудах травы отыскалась пусть мелкая, но вкусная рыба. Плотвичка-сеголетка. Так и прокормился…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});