Урод - Константин Соловьев

Толпа заколебалась, словно угодившая в песчаную ловушку волна, – вздрогнув, она отползла, щерясь оскаленными ухмылками, оставив перед ограждением одного человека. Он был невысок, но полон, прямые черные волосы едва прикрывали крупный покатый лоб. Глаза – два бегающих темных глазка под гладкими маленькими веками – остановились на Крэйне.

– Я, – оживленно потирая запястья, сказал он. – Я пойду.

– Вот он, настоящий герой! – закричал Теонтай восторженно, торжественно вручая ему дубинку, оставшуюся в калькаде от предшественника Крэйна. – Он рискнет жизнью, чтоб одолеть черного Бейра!

Человек, чувствуя на себе взгляды толпы, смущенно покрутил в руке оружие, приучая руку к непривычной рукояти. Он был силен, Крэйн машинально отметил плотные вздутия мускулов под потрепанным талемом, но не слишком. Просто крепыш, самодовольный, спешащий показать не столько силу, сколько готовность к драке. Вызвавшийся нарочито медленно отделился от людей, шагнул вперед. Даже успел немного развести руками и улыбнуться – показывая, что не злость толкает его вперед, а лишь желание наказать достойно страшное чудовище. Он немного ссутулился и смущенно косился на окружающих, каждой мельчайшей деталью своего тела демонстрируя свою беззащитность и в то же время решимость скрестить оружие с гораздо превосходящим его по силе противником. С таким лицом мог бы идти достойный гордый воин прежних времен, выступивший с голыми руками против выводка хеггов. Его выгодно оттенял Крэйн – неподвижно замерший, с устрашающей маской вместо лица, безликое и беспощадное животное, сам Бейр.

Вызвавшийся удобнее перехватил дубинку и коротко шагнул вперед. Крэйн видел его взгляд, не верхний, обращенный к зрителям, а другой, смотрящий на него самого. Полный щемящего до сладостных судорог вожделения увидеть кровь на разбитом лице. Кровь Крэйна.

Они дрались недолго. Крэйн чувствовал свою силу, и она крохотными молоточками стучала в мозг, манила одним страшным ударом раскроить голову гада от одного уха до другого. Но на одном из нальтов возвышался Хеннар Тильт, и Крэйн, стиснув зубы, отступал, парируя неуклюжие поспешные выпады. Толпа рычала, подбадривала добровольца, женщины тонко вскрикивали, дети высовывали из плотно сбитой людской массы свои потные любопытные мордочки. Где-то в стороне Теонтай оживленно комментировал бой, не скупясь на похвалы вызвавшемуся бойцу.

Тот, уверовав в свою силу, пер вперед. Он не чувствовал Крэйна, не понимал, что с ним просто играют, как опытный воин легко удерживает учебным мечом зарвавшегося ученика. Он все бил, одинаково, при каждом ударе сжимая губы, стараясь угодить непременно в лицо или пах.

«Время, – сказал неумолимый глухой голос в голове у Крэйна. – Пора».

Крэйн выдохнул и, дождавшись, когда противник снова ринется в атаку, забыв про все, вместо того, чтобы парировать бестолково кружащую дубину, бросил вперед свое тело. Под удар. Тело сопротивлялось, оно лучше своего хозяина понимало, что так делать нельзя. Но ему оставалось только подчиниться.

Удар вышиб дыхание из груди, в животе что-то противно вспучилось болевым гнойным нарывом, от него во все стороны заструились холодные искры. Крэйн упал, упал правильно, успев сгруппироваться. И заметил взлетающую над его головой дубинку. Следующий удар пришелся в висок. В голове со звоном разорвалось, ноги внезапно сделались непослушными, перед глазами закружилось Эно. Крэйн поднялся, усилием воли заставив ноги разогнуться, и снова бросился вперед.

Не поднимая оружия.

Перед глазами спиралями сворачивалась темнота.

Когда упал – поднялся снова. И пошел вперед. Противник озабоченно хмыкнул и, покрутив дубинку, обрушил ее на незащищенные ребра. Крэйн поперхнулся, переломился пополам и рухнул лицом в землю. Острые песчинки вонзились в изъязвленные щеки. Влажные песчинки. На вкус почему-то соленые. Он лежал, чувствуя спиной чужие взгляды, как застрявшие в коже осколки. Чувствуя все, происходящее вокруг.

От горьких твердых слез, сжимающих горло, на земле оставались крошечные влажные борозды. Пахло грязью и потом.

Калькад Крэйн нашел ближе к рассвету Эно, когда нальты казались мертвыми безмолвными коробками, завязшими в бескрайнем сером болоте неба, зыбком и расплывчатом. Он шел шатаясь, зажав в руке полупустой кувшин, оставляя за собой неровную прерывающуюся цепь следов. Он не чувствовал боли, тайро наполнило тело живительной теплотой, которая обволакивала раны и ссадины. Лишь тупо ныл правый висок и время от времени кружилась голова, отчего приходилось останавливаться и некоторое время неподвижно стоять.

– Вот и я… – прохрипел Крэйн сухим горлом, окидывая взглядом вереницу нальтов. – Урод пришел! Что, ник… никто не встречает?

Нальты молчали, их навесы вздувались и опадали безмолвными гладкими пузырями. Изнутри пахло едой, сладкой предрассветной дремой и сеном.

Крэйн пошатнувшись допил тайро, кинул кувшин в сторону. Хрупкая глина влажно треснула, рассыпавшись веером осколков.

Он чувствовал себя страшно. Черное бурлило в нем, шипело, как рассерженный карк, рвало на части грудь. Ему нельзя было сопротивляться – оно клокотало, швыряя его тело как игрушку из стороны в сторону, заставляя до боли в висках сжимать зубы. Оно тоже, вероятно, было Крэйном.

– Ушедшие… – Крэйн обессиленно рухнул на землю, не добравшись до своего нальта всего два десятка локтей. – Я уже наполнен… Не могу больше. И умереть тоже… не могу. И все льется в меня… Опять. Как в кувшин… Ушедшие! Вы… ар-р-р!

Очередной приступ ярости подхватил его с земли, швырнул вперед. Не разбирая дороги, он двигался к нальту, спотыкаясь и время от времени падая. Чувствуя себя какой-то разросшейся черной корягой, покрытой серыми гнилостными островками мха. Не человеком.

Он действительно был Бейром. Его глаза были всепрожигающим светом гнева, его руки были смертью. Он хотел смерти, хотел впитывать ее каждой порой, хотел наслаждаться ею бесконечно. Но поселок был безлюден, никто не попался ему на пути. А если бы попался… Крэйн сладко заворчал, сжимая и разжимая кулаки, представляя на ощупь хрупкую трещащую нежность гортани, пульсирующее ощущение вен под пальцами. Он убьет их. Их всех.

Он отомстит. Всем. Найдет их и убьет. До последнего. Они убили в нем Крэйна. Они оставили в нем жить чудовище, которое отвратительнее любого хегга. Они изуродовали его изнутри и снаружи. Не глядя. Как копошащегося под ногами жука. Они!

Крэйн засмеялся, и смех этот был ужасен.

Они были для него всем. Он не знал, что это за «они», но он чувствовал их везде. В сером небе. В земле. В ветре. В запахе влажных предрассветных трав. Они пялились на него своими гнилыми глазами, они прикасались к нему своими кривыми мягкими пальцами. Они… Они. Крэйн на ощупь подхватил с земли дубинку.