Марко Поло. От Венеции до Ксанаду - Лоуренс Бергрин

Необычное сочетание религиозных обрядов и ритуалов плодородия возбудило любопытство Марко. Он заметил, что множество молодых девушек посещают монастыри, где поют и танцуют для развлечения идолов, то есть изображений различных божеств, и кормят священников и монахов, обитающих в монастыре; этот обычай, по его словам, соблюдался, пока девушка не выходила замуж. Девушки показались ему стройными и удивительно милыми. «Эти девы… так тверды плотью, что никто никакими средствами не может ухватить их или ущипнуть ни в каком месте», разве только «за мелкую монету они позволяют мужчине щипать их, сколько он может». На основе этих намеков можно представить, как венецианский купец глазеет, раздумывает и наконец расстается с монетой ради удовлетворения любопытства и либидо.

Поведение девушек вызывало неотступный вопрос: «Зачем они проделывают это для развлечения идолов? Затем, что жрецы идолов часто говорят, что бог сердит на богиню, и они не соединяются друг с другом и не разговаривают. И поскольку они в гневе и в досаде, пока они не примирятся и не успокоятся, все наши начинания будут неудачны, потому что они не дадут своего благословения и милости».

Ради примирения «девушки ходят… нагими, прикрывая только естество, и поют перед богами и богинями. Потому что бог стоит на алтаре под одним балдахином, а богиня стоит на другом алтаре под другим балдахином, и те люди говорят, что бог часто соблазняется ею, и они воссоединяются, и что когда они в досаде, они не сходятся вместе. Тогда те девушки приходят туда, чтобы примирить их и… начинают петь, плясать, прыгать, кувыркаться, и различными забавами радуют бога и богиню, и примиряют их, и говорят при этом так: «О господин, почему ты сердишься на богиню и не желаешь ее? Разве она не красива, разве она не приятна?»» Такие уговоры сопровождались поразительными упражнениями. «Та, что говорит так, поднимет ногу на шею и станет вращаться ради удовольствия бога и богини. И, утешив их достаточно, возвращается домой. И наутро жрец идола с радостью возвещает, что видел бога с богиней, и что мир между ними восстановлен, и все тогда радуются и торжествуют».

При всей снисходительности Марко к разным народам и обычаям, Индия оставалась для венецианского купца чрезвычайно странной и постоянно бросала ему вызов. «Некие твари, называемые тарантулами», осаждали жилища. Страшные хищные пауки таились повсюду, даже над головой, то и дело пугая его. Мохнатые мелкие создания «напоминают ящериц, ползающих по стенам. Укус их ядовит и сильно вредит человеку». Они умеют пронзительно визжать, если верить Марко.

Сгущая краски, он называет тарантулов дурной приметой для купцов. «Когда люди торгуют в доме, где есть эти

тарантулы, и тарантулы кричат у них над головой, они смотрят, с какой стороны от купцов, от покупателя или от продавца, то есть слева или справа доносится их крик, спереди или сзади, или прямо над головой… и узнают, к добру или к худу; если к добру, они заканчивают сделку, а если к злу, никогда не начинают торговлю. Иногда бывает, что это к добру для продавца и к злу для покупателя, иногда к злу для продавца и к добру для покупателя, иногда к добру для обоих или к злу для обоих; и они руководствуются этим».

Чтобы спокойно спать среди подстерегающих опасностей, он прибегал к испытанным способам местных жителей. «Люди устраивают свои очень легкие кровати из тростника таким образом, что, когда они хотят уснуть, они подтягивают себя веревками к потолку и привязываются там. Воистину, это делается для спасения от тарантулов, которые сильно кусаются, и от блох и других насекомых, и также чтобы уловить ветер и спастись от зноя, царящего в тех местах».

Путешественники, подобные Марко Поло, использовали подвесные постели и для хранения ценностей. «Если человек путешествует ночью и ему захочется спать (ради меньшей жары они путешествуют чаще ночью, чем днем), если при них есть мешок с жемчугом или иные сокровища, они кладут мешок с жемчугом под голову и спят так, и никто ничего не теряет от воровства или иных причин. А если он теряет (его), ему сразу возмещают потерю, коли он спал на улице». Если же он спал в доме, «его самого обвиняют в злом умысле, потому что власти говорят ему: «Зачем ты спал не на улице, если только сам не собирался ограбить других?» Тогда его наказывают и потерю не возмещают».

«Весьма обширный и славный остров, — объявляет Марко. — Он имеет две тысячи миль в окружности».

Вопреки обыкновению, он начинает с краткой истории острова. Первые обитатели его, по-видимому, перебирались туда с африканского материка три или четыре тысячелетия назад, несколькими последовательными волнами миграции. На Занзибаре они селились маленькими деревнями, напоминавшими африканские и не образовывавшими какого-либо политического единства. Вскоре они столкнулись с арабскими торговцами, которые, возможно, знали этот остров, когда он был необитаемым. Эти торговцы, отважные и искусные моряки, пользовались муссонными ветрами, чтобы преодолеть Индийский океан, и устроили гавань в том месте, где ныне стоит город Занзибар. Со временем и они поселились там, смешавшись с африканскими эмигрантами. Незадолго до прибытия Марко Поло разросшаяся занзибарская община выдвинула правителя, Джумбу. Тот не был ни великим воином, ни отважным вождем, однако он придал острову некое подобие политического единства.

Часто повторяют, что первым европейцем, посетившим Занзибар, был Васко да Гама в 1499 году, однако Марко, если верить его рассказу, побывал там за 205 лет до португальского мореплавателя. Если это правда, Марко Поло был первым из европейцев, ступивших на берег Занзибара — или, по крайней мере, написавших о нем. В отчете Марко Занзибар запечатлен в его доколониальном состоянии. Этот первобытный изолированный остров сумел поразить даже многоопытного венецианского путешественника.

Он вновь ощутил, что вступил в новый мир, притом мир угрожающий. Люди там все были «очень велики и коренасты», и если бы их рост соответствовал сложению, «они бы, несомненно, казались гигантами». Тем не менее, говорит Марко, они «чрезвычайно сильны, потому что поднимают груз, который под силу поднять разве что четверым. И неудивительно, потому что, скажу вам, каждый из них ест за пятерых». Эти великаны «совсем черные и ходят нагими, прикрывая только естество (к его великому облегчению), потому что оно чрезвычайно велико и уродливо и ужасно на вид». Марко поразили даже их волосы, «такие черные и курчавые, что их едва можно расправить водой». Их лица напугали его до смерти. «Рты у них большие, и носы приплюснутые и вздернутые ко лбу, и ноздри широкие настолько, что это удивительно. У них большие уши, толстые вывернутые губы, и глаза такие большие, кровавые и красные, что ужасно видеть; и кто увидел бы их в другой стране, назвал бы дьяволами».

Женщины этой земли внушали Марко отвращение. «Весьма уродливые на вид создания, — утверждает он. — У них огромные рты и большие глаза, и большие, толстые и короткие носы. Груди у них в четыре раза больше, чем у обычных женщин, что делает их еще уродливее. Они черные как тутовая ягода и огромные». И они тоже «похожи на дьявола». Чрезвычайно резкий и расистский портрет жителей Занзибара, нарисованный Марко, вызвал сомнения в его подлинности. Возможно, он сочетал рассказы о соседней Восточной Африке с рассказами о Занзибаре, по своему обыкновению, приукрашивая их. Впрочем, выплеснув недовольство, он смягчает характеристики и, словно извиняясь, признает некоторую общность интересов с этими людьми. «Они великие купцы, — говорит он, — и ведут большую торговлю». Таким образом он сводит на нет первое впечатление, признавая жителей полноценными людьми. В его понимании торговля явно определяет их принадлежность к человеческому роду.

На острове обитали слоны, и местные купцы широко торговали бивнями. Завороженный этими животными, Марко подробно описывает брачные игры слонов. «Когда слон-самец хочет спариться с самкой, он выкапывает в земле огромную яму, так что может загнать в нее самку и перевернуть, как женщину, потому что естественные органы у нее далеко под брюхом, и слон влезает на нее, как мужчина». Жители острова, которых Марко называет «хорошими и сильными воинами», хотя и «не в пропорции их росту», полагались в битве на слонов, устраивая на их спинах «деревянные крепости», покрытые «шкурами диких зверей и досками». В таких сооружениях помещалось «от шестнадцати до двадцати мужчин с копьями, мечами и с камнями». Марко рассказывает, что, готовя животное к бою, воины «дают ему вволю напиться своего вина… так что он становится полупьяным, и делают так потому, что, говорят они, когда слон выпил этого напитка, он идет на битву охотнее и становится сильнее и горделивее, и много лучше держится в сражении».

Не приводя доказательств, Марко утверждает, что на слонов нападали еще более крупные животные: «птицы грифы». Те, кого он расспрашивал об этих странных созданиях, уподобляли грифов «чрезвычайно большим» орлам. Он сообщает: «Говорят, он так велик и так силен, что одна из этих птиц, без помощи других, хватает слона когтями и поднимает высоко в небо. Потом она бросает его на землю, так что слон разбивается вдребезги, и тогда птица гриф спускается на слона, и садится на него, и терзает его, и поедает, и кормится вволю». Он, конечно, не отказался бы увидеть это зрелище, однако может только передать рассказы, которые слышал.