Владыка мира - Алекс Ратерфорд

– Светлейший, добро пожаловать. – Гияз-бек отодвинул конюха и сам поддержал стремя, пока Салим спускался с лошади. – Прошу тебя следовать за мной.

Приказав страже и другим воинам оставаться снаружи, принц последовал за Гияз-беком через внутренний двор в просторные, уставленные роскошной мебелью покои, где в двух очагах жарко горел огонь. Стены были покрыты светлой парчой, вдоль них уложены подушки из синего, как сапфир, бархата. Полы устилали ковры, мягкие, толстые и яркие – лучше, чем где-либо в крепости; и вообще, роскошнее их Салим не видел с тех пор, как покинул дворец своего отца в Лахоре.

– У тебя красивый дом, – сказал он.

Великолепие жилища Гияз-бека снова разожгло сомнения Салима. Даже если перс и прекрасный казначей, как говорил Саиф-хан, может быть, он все же снимает сливки и кладет часть доходов в свой карман?

– Я рад, что тебе нравится мой дом. Я старался все устроить точно так, как было у меня в Персии, – достал крашеную плитку с росписью и все в таком роде. Столько обозов проходит через Кабул… можно найти или заказать все, что угодно. Пожалуйста, освежись. Из винограда, выращенного в окрестностях Кабула, делают прекрасное вино, не хуже, чем красные вина Газни на юге. Или хочешь угоститься розовым шербетом? Моя жена очень хорошо умеет делать розовую эссенцию из собственноручно выращенных цветов, чтобы даже в самые суровые зимние месяцы можно было вернуть воспоминания о летнем тепле.

– Спасибо. Немного шербета.

Слуга опустился перед Салимом на колени, держа чашу с водой, в которой можно было ополоснуть руки, и душистое полотенце, чтобы осушить их, в то время как другой наливал шербет в серебряный бокал. Салим взял его и сделал глоток. Да, Гияз-бек знал, о чем говорил… Запах и вкус шербета действительно напомнили о лете.

– Я приготовил бухгалтерские книги, светлейший. Что ты хочешь изучить в первую очередь? Караванные пошлины или подати с населения?

– Немного позже, – ответил Салим. Он решил потянуть время – может быть, так Гияз-бека получится застать врасплох. – Сначала расскажи мне о вашей жизни здесь. Мне интересно.

– Что именно, светлейший?

– Ты – культурный, образованный человек. Как тебе живется в Кабуле? Какое удовольствие или интерес можно найти в здешних родовых междоусобицах, кровной мести и алчных торговцах?

– Человека может заинтересовать что угодно, нужен лишь верный настрой. И помни, светлейший, у меня есть причины с благодарностью пребывать даже в таком отдаленном месте, как это. Когда твой отец послал меня и мою семью сюда, он спас нас от нищеты и дал нам надежду. Может, это и не Исфахан или Лахор, но я упорно работал, стараясь добросовестно исполнять свои обязанности, – и преуспел. Падишах справедливо воздает мне по заслугам. Сейчас я достаточно богат, чтобы перевезти свою семью в Персию, но из преданности твоему отцу останусь здесь столько, сколько смогу служить на пользу падишаху. Возможно, однажды он вспомнит про меня и даст должность в одном из своих больших городов – Дели или Агре, кто знает…

Слишком гладко говорит Гияз-бек, чтобы это было правдой, думал Салим.

– А если нет? – спросил он.

– Я доволен. Когда человек и его семья стоят на пороге гибели, а потом находят спасение, то учатся быть благодарными за то, что у них есть, а не увязать в недовольстве, тоскуя о недостижимом. Это – урок нам всем, светлейший, независимо от того, как складывается наша жизнь.

Салим вздрогнул. Гияз-бек ведь не хочет сейчас намекнуть на его собственное положение? Казначей оставался почтителен… В любом случае сам он, Салим, никогда не сможет принимать все столь терпеливо и рассудительно, думал принц. Каждый раз, слыша стук копыт скакуна под имперским гонцом, въезжающим по взвозу в кабульскую крепость с кожаной сумкой, набитой посланиями, он надеялся, что одно из них будет от отца, который вспомнил о нем, сидя в своем дворце. Но до сих пор Салим не получил от него ни слова. Были лишь официальные письма от Абуль Фазла. В них содержались мелочные вопросы по его отчетам на такие темы, как состояние защитных укреплений Кабула или дорог к Кандагару…

– Пожалуйста, попробуй эти сладости. По персидской традиции мы предлагаем их гостю. Моя жена сделала их из миндаля и меда своими собственными руками.

– У тебя только одна жена?

– Мы с нею очень близки, и мне не нужен никто другой.

– Тебе очень повезло. Немногие могут так сказать, – ответил Салим, отметив, насколько слова Гияз-бека напомнили ему описание брака его бабушки с дедом Хумаюном. – Твоя жена не скучает по Персии и не хочет вернуться?

– Она во всем со мной согласна; мы должны быть довольны нашей судьбой. Всевышний к нам милосерден.

Салим внимательно посмотрел на казначея, невольно впечатленный тихим достоинством и терпением этого человека, – и снова вспомнил Хамиду и то, как она часто говорила, что все невзгоды только сблизили их с Хумаюном. Ему оставалось только жалеть, что ни с одной из жен столь крепкой связи у него не сложилось…

Тут принц напомнил себе, что приехал в дом Гияз-бека затем, чтобы расспросить его о том, как он выполнял свои обязанности, а не слушать рассказы о его семейной жизни.

– Принеси мне свои бухгалтерские книги, Гияз-бек, и расскажи подробнее, как ты облагаешь податью обозы, которые идут через Кабул. Саиф-хан рассказал мне, что ты внес улучшения…

В теплом ночном воздухе витали терпкие запахи кизячных костров, специй и выпекаемого хлеба – жители Кабула готовили вечернюю трапезу на плоских крышах своих домов, вдоль которых шел по улицам Салим. В предыдущие недели, когда весна вступала в свои права, он так часто бывал в доме Гияз-бека, что его серый жеребец уже, наверное, мог найти сюда дорогу с завязанными глазами.

– О чем так много можно говорить с этим стариком? Ты проводишь с ним больше времени, чем я когда-либо со своим отцом, – удивился сегодня Сулейман-бек, как и уже много раз до этого. Он никак не мог взять в толк, что Салим предпочитает общество перса возможности поохотиться на диких ослов или отправиться на ястребиную охоту на холмистых окрестностях Кабула.

Салим даже себе не мог до конца этого объяснить. В Гияз-беке он обнаружил тонкую и умную натуру – человека высоких идеалов и большой духовной глубины, который был так же несвободен, как и принц, но, в отличие от него, все же находил в этом покой. Салим теперь захаживал в его дом вовсе не ради проверок – казначей полностью убедил его в том, что ревностно служит его отцу и действительно принес большую пользу казне. Гияз-бек быстро доказал точность своих счетов, а также то, что его роскошно обставленный дом содержится на его собственное, весьма высокое, жалованье и доходы от торговых предприятий, в которых он имеет долю. А вскоре оба они обнаружили, что, несмотря на разницу в возрасте, у них много общих интересов – от мира природы до вопросов персидского и европейского влияния на стили миниатюры…

Сегодняшний вечер, однако, был не совсем обычен. Это был первый раз, когда Гияз-бек пригласил Салима отобедать в его доме. Завернув от улицы, столь узкой, что на верху ее стены зданий из глинобитного кирпича на деревянном каркасе почти смыкались, Салим увидел, что земля перед домом казначея сверкает огнями. Фонари из цветного стекла – красные, зеленые, синие и желтые – развевались на ветвях миндальных и абрикосовых деревьев с распускающимися почками. По обе стороны от входа в дом стояли гигантские подсвечники в четыре фута высотой, в которых горело множество свечей. Золотистый ладан тлел в украшенных драгоценными камнями курильницах. Гияз-бек, как обычно, ждал, чтобы приветствовать его, одетый более торжественно, чем обычно. Его шелковая одежда была расшита цветами и бабочками, а на золотой цепи, охватывающей стройный торс казначея, висел кинжал с рукояткой из слоновой кости в инкрустированных кораллами и бирюзой ножнах. Голову он покрыл высокой шапкой из бархата, какие Салим видел на послах из Персии при дворе у Акбара.

– Приветствую тебя, светлейший. Пожалуйста, следуй за мной к столу.

Салим проследовал за хозяином через двор, стены которого были покрыты светлой и сиреневой плиткой, и далее по проходу, ведущему во вторую, меньшую часть внутреннего двора, устланную коврами. Напротив одной стены здесь был установлен шелковый шатер, под которым стоял низкий диван, заваленный подушками. Когда Салим сел, Гияз-бек хлопнул в ладоши, и тут же слуга вынес для Салима воды, чтобы тот мог ополоснуть руки, в то время как другие расстилали белую дамасскую скатерть и рассыпали по ней сушеные лепестки розы.

– Сегодня подадут блюда с моей родины, из Персии. Надеюсь, они придутся тебе по вкусу, – сказал Гияз-бек.