Тонкий мир - Софья Ролдугина

— Вижу.

Какой-то незнакомый эльф с раскосыми, по-кошачьи желтыми глазами вежливо поклонился тетушке, исподтишка глядя на меня, и что-то тихо произнес. Лиссэ, не останавливаясь, бросила «Не думаю».

— Там, дорогая моя, есть еще несколько подносов с полосками ткани. Ты берешь одну из них — я советую выбрать зеленую, «мир и процветание» — и привязываешь к любой ветке.

Народу в зале было не настолько много, чтобы нам приходилось продираться сквозь толпу, но я чувствовала себя так, словно попала в метро в час пик. Дело даже не в физическом давлении, а в психологическом. Шепоты, взгляды — будто бы равнодушные, но с каким-то болезненным любопытством внутри. Безупречная вежливость на поверхности, обволакивающая, как нефтяная пленка, и ядовитая ртуть под ней — вот на что это было похоже. Проходя мимо очередной группки совершенных и идеальных, я ощущала себя почти грязной. Не хотелось ни разглядывать роскошные наряды, ни всматриваться в лица…

А вот оказаться как можно дальше от этого зала — очень даже хотелось.

Происходящее до безумия напоминало защиту темы в Академии. Тогда мне тоже ставилось в укор мое происхождение, и взгляды так же искали слабину… Но все же среди магов было легче. Люди — это всего лишь люди. Я ощущала себя одной из них — пусть другой, непохожей… Но в чем-то очень важном мы ничем не отличались. А здесь я оказалась одна среди чужаков. Странно, но среди вампиров мне и то было комфортнее. Пару раз мы с мамой гостили у Ирвина, главы шакарской общины в Зеленом. Случалось так, что Элен с Ирвином уходили в кабинет, обсуждать какие-то важные для города вещи, а меня отправляли подождать в библиотеку. И там, в мертвой тишине, нарушаемой лишь шелестом страниц, рядом с нечеловечески неподвижными вампирами, я ощущала себя почти… уютно.

«У шакаи-ар — одно сердце, как у людей, — в воспоминаниях зазвучал голос Тантаэ. — А у эльфов — три».

Конечно, князь был не совсем прав, и кровеносная система вампиров сильно отличается от человеческой, а у эльфов два дополнительных «узла» сердцами назвать сложно. Но сейчас его замечание показалось мне очень точным. И… правильным, что ли?

Ани первой подошла к блюду и взяла белую ленту — «долгая и счастливая жизнь», если не ошибаюсь, и завязала на веточке аккуратный бантик. Я, как во сне, подняла зеленую полоску и закрепила рядом. Лиссэ выудила черную.

— «Честь и благоразумие», — усмехнулась она, затягивая простой узел. — Сродни пожеланию «веди себя хорошо». По-моему, достаточно изысканное оскорбление?

Я оглядела нижние ветки и рассмеялась против воли. Почему-то сразу стало легче дышать. Черное среди лент мелькало чуть ли не чаще зеленого, голубого и белого. Попадались изредка золотые, серебряные, розовые полоски шелка. Все значения я не помнила, только урывками. «Богатство», «крепкая власть», «удача и везение»…

— Тетушка… а какой цвет символизирует пожелание любви? — задала я вопрос без всякой задней мысли.

Лиссэ нехорошо усмехнулась. И указала на почти затерявшуюся среди поздравлений желтую ленту. Единственную, как мне показалось.

— Будь это любой другой праздник, половина дерева украсилась бы желтым. Но у наследницы большие проблемы с личной жизнью, и напоминать об этом… не принято. Одного любовника пришлось казнить за участие в заговоре против повелителя, другого — за попытку убийства самой Меренэ… Это только за последние пятьдесят лет.

— Не везет, — искренне посочувствовала я наследнице. Пожалуй, такие «проблемы» кого угодно превратят в стерву. — Неужели никто не влюбился в нее просто так?

— Почему же, — задумчиво склонила голову на бок эльфийка. — Говорят, около восьмисот лет назад такое случилось…

— И? — выдохнула я с замиранием сердца.

— Его отравили, кажется. Из зависти, — притворно огорчилась Лиссэ. — Виновника, разумеется, казнили. Наша Кмерна скора на расправу.

— Похоже на изменнические речи, — пропели рядом до отвращения знакомым голоском.

Я обернулась.

Найнэ. Яркая, как тропическая бабочка — платье, почти излучающее синий цвет, броский макияж — затемненные веки и позолоченные губы, развязанные манеры — о, здесь, во дворце, Иллават была на своем поле.

Тетушка вздрогнула, но быстро взяла себя в руки. Ани, как воспитанная девочка, отступила на шаг, прячась за ее спину. Мне следовало бы сделать то же самое, но с губ вдруг сорвалось:

— Не думала, что вы знаете какой-либо язык, кроме эльфийского, леди Найнэ.

Эльфийка, до того стоявшая вполоборота, развернулась ко мне стремительно, как рептилия. Синее платье взметнулось красивой волной. Я опять ощутила себя зрительницей в театре.

Люблю представления. Но именно этот спектакль с удовольствием бы пропустила.

— Я и не говорила, что знаю, — мило улыбнулась Найнэ, но обострившееся донельзя восприятие различило в ее вежливых интонациях все — и злость, и презрение, и самую капельку страха. — Просто предположила, услышав… знакомое слово.

— Мы с тетушкой всего лишь обсуждали местную фауну, — я постаралась скопировать тон. Произношение хромало отчаянно, несмотря на неделю усиленных тренировок.

— О, даже так? Прошу прощения за свои необоснованные подозрения… леди… о, а ведь мы не представились друг другу толком, — ощерила она мелкие зубки. — Леди Найнэ эм-Иллават.

— Найта, — улыбнулась я. — Если хотите официально, как по паспорту, — в глазах эльфийки мелькнуло удивление — вряд ли ей доводилось слышать о системе документов в человеческом мире, — то Ната Верманова.

Найнэ скривилась. Мне жутко захотелось расхихикаться. Ну что за снобизм! Все эльфы любят шоколад, а это человеческое изобретение, причем не такое уж старое, но любое упоминание о людской культуре — от имен до научных открытий — вызывает отторжение.

— Что-то не так? — выгнула бровь Лиссэ. Голос с потолка вновь объявил о прибытии каких-то там глав семьи с наследниками. Внимание большинства эльфов тут же переключилось на новеньких, все пошло по старой схеме — шепотки, взгляды… Получается, они каждого так встречают?

У меня от сердца отлегло.

— О, все в порядке… — Найнэ попыталась вновь вежливо улыбнуться, но в этот раз злость и страх возобладали над самоконтролем. — Так ты — эстаминиэль? — зеленый ледок в глазах превратился в зеленое пламя.

— Ну… в общем-то, да, — нехотя согласилась я. Конечно, сила пока подчиняется со скрипом, меня швыряет от постоянных срывов в иное восприятие до полного ступора при попытке увидеть нити. Уже не говорю про всякий контроль над тьмой, которая появлялась только от боли или сильного стресса. — Это имеет какое-то значение?