Доверься мне (ЛП) - Мак Бекка

Только когда Картер открывает карточкой-ключом дверь в небоскреб и мы входим в элегантный, отделанный мрамором вестибюль, я понимаю, где мы находимся.

— Это твоя квартира?

— Угу, — он заводит меня в пустой лифт и вбивает пятизначный код. Лифт начинает движение.

Когда он поворачивается ко мне, в его взгляде читается желание. И когда он прижимает меня к стене и начинает целовать, мое сердце начинает биться от тревоги с бешеной скоростью.

Когда он снимает с меня пальто, его прикосновения грубые, а поцелуи голодные и жаждущие. Двери лифта раздвигаются, он ведет меня задом, пока я не упираюсь спиной во входную дверь его квартиры.

Когда мы вваливаемся внутрь, я не успеваю оглядеться, потому что он опускается передо мной на колени, стягивает с меня туфли, поднимает меня на руки и несет по длинному коридору. Он укладывает меня на холодную кровать в темной комнате, и все, что я слышу, это пряжку его ремня, мягкий стук, когда его штаны падают на пол, тяжелые, неровные вздохи в моей груди.

Лучи серебристого лунного света проникают в окно, отбрасывая тени, которые только усиливают мою тревогу. Я различаю очертания лампы на прикроватной тумбочке, дергаю за ее шнур, и комната озаряется тусклым светом.

Мое сердце бешено колотится, когда я осматриваю комнату. Идеальная, но пустая. Ни фотографий, ни личных вещей. Необжитая и неуютная, полная противоположность спальни в его доме. Она стерильно-белая, безупречная, и я ненавижу каждый ее холодный дюйм.

В глазах Картера голодный взгляд, когда он берет меня за лодыжки и тащит к себе, как будто он не может ждать ни секунды, будто он был лишен этого несколько недель подряд.

Разве это не так?

Я закрываю глаза и мотаю головой, как будто могу вытрясти из нее все мысли.

Картер задирает мою футболку и рывком спускает джинсы с моих ног, и оборачивает их вокруг своей талии. Прижимаясь ко мне, он стонет, покусывая мои губы.

— Черт, детка, я хочу тебя. Так сильно.

— Стоп! — внезапно выкрикиваю я. В моих ушах стучит дикий барабан, а в висках не ослабевая пульсируют вены. — Я не могу. Я не могу, Картер, — я вырываюсь из его объятий и сползаю на край кровати.

— Эй, — он тянется ко мне, когда я вскакиваю на ноги и прижимаюсь спиной к стене, держась рукой за горло. — Что случилось, принцесса?

— Не надо. Не называй меня так.

Он подходит ко мне, словно я дикий напуганный зверек, загнанный в клетку.

— Поговори со мной, Олли, пожалуйста. Что случилось?

— Я не могу, Картер. Я не могу быть с тобой, — мой дрожащий взгляд падает на кровать. — Не там. Не там, где ты… не там, где ты… — не там, где он ночь за ночью был с другими девушками.

В его взгляде что-то переключается, и он смягчается, когда понимает о чем я говорю. Мгновение спустя я обхватываю его, зарываясь лицом в его грудь, умоляя свой мозг удержать слезы. Я не хочу, чтобы он видел их, видел эту часть меня, такую слабую, такую напуганную, такую чертовски уязвимую.

Он медленно, нежно и успокаивающее проводит ладонью по моей спине.

— Мне жаль, Олли. Мне так жаль. Я не думал, — держа мое лицо в своих руках, обеспокоенным, терпеливым взглядом он ищет мой. Он запечатлевает долгий поцелуй на моем лбу, прежде чем натянуть на меня футболку. — Я за машиной, хорошо? Мы поедем домой.

Я не знаю, что заставляет меня делать это, почему я мучаю себя, но пока Картер звонит своему водителю, я открываю ящик прикроватной тумбочки. Из него высыпается огромное количество презервативов, номера телефонов, нацарапанных на бумаге в поцелуях губной помады.

Прикрыв рукой свой тихий вздох, я крадусь в гостиную. Там так же голо, как и в спальне, и когда я открываю ящик тумбочки, то вижу еще больше презервативов.

— Он будет здесь через десять минут, — зовет Картер, заходя в комнату, полностью одетый и с опущенной головой, взгляд в телефоне. Он замирает, когда поднимает глаза и перемещает их между моим лицом и ящиком с презервативами, на который я уставилась. — Оливия… Я не поднимался сюда с тех пор, как…

— Зачем ты привел меня сюда?

— Я… — его взгляд задерживается на мне, пока он ищет разумное оправдание. — Я не думал. Я просто хотел побыть с тобой наедине. Я не хотел ждать.

— Ты скучаешь по той жизни, которая была у тебя до встречи со мной? — слова вылетают у меня изо рта прежде, чем я успеваю их проглотить, но, Боже, они такие тяжелые, и я устала носить это беспокойство в глубине своего сознания. Мне кажется, я пыталась убедить себя, что мои страхи не обоснованы, что Картер отлично справлялся всю неделю и мне не о чем беспокоиться.

Но ведь так оно и есть, не так ли? Прошла неделя. Я ушла от него по вполне реальным причинам, из-за вполне обоснованных страхов, и если я хочу, чтобы они исчезли, это не значит, что это произойдет по щелчку пальцев, даже если я этого хочу.

И Боже, как же мне этого хочется, потому что я не могу вынести того, как его лицо сморщивается от моих слов, от моих обвинений, но мне всегда было проще замаскировать свою боль и переживания, чем признать их. Я не привыкла делать это так часто, потому что мне всегда было легко разделять свои чувства от искренних и глубоких до мимолетных и слабых, а это значит, что мне не составляло труда прекратить отношения, в которых я сомневалась. Чувства не были настолько глубокими, чтобы вызывать настолько сложные эмоции.

Тем не менее, я всегда предполагала, что те самые отношения будут понятными, как пазл, который с легкостью складывается в единое целое.

Но Картер стал исключением из всех правил, из всех стереотипов. Он — ось, вокруг которой вращается весь мой мир, и это путает мои мысли и раздражает меня. Один человек имеет надо мной такую власть.

Я говорю себе не делать этого, перестать крутиться в этой бесконечной петле сомнений. Я не могу быть в таких отношениях, где постоянно задаюсь вопросом, какое место займу я в списке его завоеваний.

И все же статья, опубликованная всего несколько дней назад, прокручивается в моей голове. Все эти предположения, мысли о том, что меня не может быть достаточно, чтобы заставить его измениться, что я не могу дать то, что ему действительно нужно или хочется. Все это наряду с тем небольшим количеством времени, которое нам удалось провести вместе за последнюю неделю, и тем положением, в котором я оказалась сейчас, в том самом месте, где я никогда не хотела быть, как и все женщины до меня — в череде бессмысленных свиданий… Все это только усиливает мою неуверенность, мои страхи. Я всегда была уверена в себе как личность, в том, что я могу кому-то предложить. Только теперь за этим наблюдает половина Северной Америки, делая ставки на то, как долго это продлится.

И вот, в тысячный раз, я понимаю, что, честно говоря, не знаю, достаточно ли меня.

Я не хочу выяснять это тяжелым способом.

Мне нужно, чтобы он помог мне пройти через это, но я не знаю, как попросить его об этом.

— Ты хочешь вернуть свою свободу? Это то, ради чего ты привел меня сюда?

Глаза Картера затуманиваются, словно бурная ночь застилает яркую зелень его глаз.

— Не надо. Не делай этого. Брось хотя бы на пять минут, ладно? Я знаю, ты чертовски стараешься притвориться крутой девчонкой, чьи чувства не задеты тем, что рядом со мной оказался кто-то другой, не задеты той гребаной понедельничной статьей, тем, что ты увидела это все… — он указывает на всю квартиру, презервативы, — но я, блять, вижу тебя насквозь. Я знаю тебя, Оливия, так что будь со мной откровенна. Если тебе страшно, скажи мне, что тебе страшно, но не выплескивай свои обвинения, будто это правда лишь потому, что ты слишком боишься признать, что тебе страшно.

Он отворачивается от меня, проводит руками по лицу, а затем запускает их в волосы, из его горла вырывается стон отчаяния. Гнев, печаль, поражение… Все это читается на его лице, когда он поворачивается ко мне.

— Ты сказала, что ты в деле. Ты сказала это, Олли, но, честно говоря, то, что ты сейчас делаешь выглядит так, будто ты уже выставила одну ногу за дверь, готовая смыться, как только все пойдет наперекосяк. А я не могу… я не могу так.