Хозяйка большого дома - Карина Демина

— Папа, не уходи… пожалуйста, не уходи…

— Прости, — он касается виска холодными губами. — Ийлэ, послушай…

— Не уходи…

Она только и может, что повторять это, она хочет остаться во сне навсегда, и ей плевать, что сон — это лишь сон. И каток опустел, он вовсе выглядит ненастоящим, театральной декорацией…

…был в доме театр… Ийлэ играла. И еще Тира, Мирра тоже… и наверное, они во сне тоже вернутся, Ийлэ даже не станет Мирру дразнить… она не хотела делать больно.

…и с Альфредом так получилось потому… потому что он готов был предать, не важно кого…

— Тише, девочка моя, — отец проводит ладонью по щеке, оставляя на ней земляной след. — Все будет хорошо… ты сильная, ты справишься.

— Я не хочу…

— Ийлэ, послушай, пожалуйста… дом живой… ты ведь помнишь, что он живой?

— Конечно.

— Не дай ему умереть…

Он все-таки ушел.

А потом и мама, она до последнего смотрела, улыбалась виноватой улыбкой, точно просила у Ийлэ прощения… но за что?

— Пожалуйста, — Ийлэ произнесла это одними губами.

Не помогло.

Сон исчез, оставив горький привкус соли на языке… и все-таки плакала, во сне, но плакала. От слез не становится легче, это ложь… и вообще, Ийлэ разучилась плакать, ей так думалось. А выходит, что нет. И она терла, терла глаза, пока не растерла докрасна… стало только хуже.

Дом живой?

Живой.

Только лучше бы выжили они, а не дом… все ведь ушли, отец остался…

Пол холодный. И холод этот забрал остатки сна. Замечательно. Ийлэ такие сны ни к чему. Она сильная? Справится? Справляется.

И она даже знает, что делать.

Ну, помимо того, что просто с кровати встать. Хотя и это уже достижение. Добраться до ванной комнаты… пять шагов, опираясь на обледеневший подоконник. Нат еще не появлялся, и хорошо, ей не хотелось бы, чтобы Нат видел ее заплаканной.

Он не будет смеяться. И спрашивать, в чем дело, не станет. Посмотрит с жалостью, но Ийлэ не готова принять от него жалость.

С каждым шагом становилось легче. Слабость отступала. Голова немного кружилась, но… сколько Ийлэ провела в постели? Неделю? Две? В ванной комнате Ийлэ потрогала ногой ледяной пол. Окно и вовсе льдом затянуло.

Что творится с домом?

Райдо болен, Нат… Нат закрыл дом. Точно.

Опасается людей?

Холодная вода унесла остатки сна, вернув былую ясность мышления, во всяком случае, Ийлэ на это очень надеялась. Она склонилась к крану и хватала воду губами, пытаясь утолить жажду. Пила долго, пока вода не подступила к горлу.

Умыться.

Переодеться… не во что. Рубашка на Ийлэ потом пропиталась, и вообще несвежая. В шкафу должна быть сменная. Сейчас Ийлэ отдохнет и доберется до шкафа, пусть маленькая, но цель.

В комнате был Нат.

Он уже скормил камину очередную порцию дров, и теперь просто сидел, баюкая малышку.

— Ты встала, — отметил он очевидное. — Это хорошо… Райдо тоже встал и еще вчера.

Нат вздохнул и признался:

— Замаялся я с вами…

— Извини.

Это было неискреннее извинение, поскольку виноватой себя Ийлэ не ощущала.

— Ничего, — Нат склонил головы. — Вы же встали… ты тут есть будешь… или с ним? Он о тебе беспокоится.

Мило со стороны Райдо, но… почему бы и нет? Ийлэ нужно поговорить с ним и желательно поскорее.

Альва выглядела отвратительно.

Райдо подозревал, что и сам на покойника похож, но она… бледная до полупрозрачности, с острыми скулами, с глазами запавшими, под которыми залегли глубокие тени.

Стоит, шатается.

Смотрит искоса, так и не смея заглянуть в глаза же.

— Садись, — Райдо указал на кресло. — Нат, принеси подушек, а то же свалится… и это, если тебе плохо…

— Хорошо.

Упрямая.

И в кресло забирается, подушечки, которых Нат притащил с полдюжины, под локти рассовывает. Ерзает. Смотрит исподлобья, с неодобрением.

— И сам садись. Нат готовил, у него, конечно, достоинств множество, но готовка в их число не входит, поэтому ешь осторожно.

Нат хмыкнул.

И сам потянулся к вяленому мясу.

Шлепнув его по пальцам, Райдо велел:

— Вилку возьми… совсем тут без меня одичал. И нож… вот так, вилкой и ножом…

— …роем мы могилу себе, — мрачно завершил фразу Нат.

— Я хотел сказать, что пользуются воспитанные люди…

— Я нелюдь.

— И нелюди тоже. Будь воспитанной нелюдью.

Нат на это ничего не ответил, но остаток обеда он провел, вооружившись ножом и вилкой, причем, резал на маленькие кусочки даже серый влажный хлеб, который и жевался-то с трудом.

Приличная нелюдь, это точно.

Альва ела мало, каждый кусок разжевывая тщательно. Молчала. Если смотрела, то не на Райдо, а в тарелку. А когда Райдо поднялся, тарелку отодвинула и тихо произнесла:

— Мне надо с тобой поговорить. Наедине.

Нат пожал плечами: мол, не больно-то и хотелось, и вообще у него ныне дел невпроворот…

— Прошу, — Райдо открыл дверь кабинета и отступил, пропуская альву. — Располагайся и… как ты себя чувствуешь?

— Нормально.

— А выглядишь погано.

Как ни странно, но она ответила прямым взглядом, губы дрогнули, точно альва хотела улыбнуться, но в последний миг спохватилась:

— На себя посмотри, — сказала она тихо.

— Смотрел… я тоже выгляжу погано. Парочка оживших мертвецов.

— Мертвецы не оживают, — это альва произнесла уже без тени улыбки. — К сожалению. И к счастью.

Райдо кивнул: ее правда.

К сожалению. И к счастью.

— И все-таки сядь куда-нибудь. Мне так спокойней будет, а то мало ли… в обморок там… я ж и поднять не смогу.

Она села в кресло. Спина прямая. Руки на коленях.

Взгляд… взгляд странный, растерянный и… с надеждой?

Молчание.

Что бы она ни собиралась сказать, ей следовало помочь.

— Спасибо, — Райдо занял место за столом, с немалым облегчением вытянулся в кресле, которое оказалось сейчас еще более удобным, чем ему помнилось. — Похоже без тебя я бы… издох.

— Да.

Отрицать очевидное альва не собиралась.

Ийлэ. Имя-вода, вот только зима на дворе, а зимой вода замерзает, превращаясь в лед, хрупкий белый лед, который кажется прочным, но это — иллюзия. Ударь и разлетится на осколки.

— Я… — она стиснула кулачки. — Я рада, что ты понимаешь… я помогла тебе и…

Альва сделала глубокий вдох, а потом выпалила:

— Я хочу предложить тебе сделку.

Райдо приподнял бровь.

— Я… убрала почти все, и этого хватит до весны, но осколки прорастут.

— Это я понимаю.

— Хорошо, — она потерла переносицу. — Весной у меня будет больше сил… леса проснутся… гроза… я попытаюсь поймать молнию. Тогда появятся силы, и я могу сделать тебя здоровым. Точнее, я могу вытащить все осколки, прорастут они или нет. А то, что не вытащу, сожгу. И тогда, полагаю, ты поправишься.