Обратный отсчет: Синтез - Токацин

Гедимин мигнул.

— Опять про выборы?

Сарматы, собравшиеся вокруг учётчика, переглянулись, кто-то хмыкнул. Кенен недовольно сощурился.

— Выборы — очень серьёзный вопрос, парни. Куда более серьёзный, чем эти ваши подводные гонки или споры о температуре в душевой. Но сегодня речь не о них. Двадцать шестого июля в Коците погибло восемь тысяч сарматов, и это списали на утечку сольвента и выбросы метана из угольных шахт. Если ты сегодня заглядывал в новости, ты мог увидеть, что больше об этом не пишут. Как будто погибло восемь тысяч подвальных крыс. Ты думаешь, это правильно?

Гедимин озадаченно посмотрел на него.

— Эти сарматы мертвы. Их не удалось спасти, — медленно проговорил он. — Уже всё равно, что пишут в мартышечьих новостях.

— Да нет, не всё равно, — покачал головой Кенен. — О своих сородичах мартышки не забыли бы так быстро. Ещё хуже, что мы о них уже забыли. А ведь это сарматы. С кем-то из них вы могли выйти из одного клонария или служить в одном дивизионе.

«Я не знаю, кто со мной служил,» — подумал Гедимин. «Хольгер и Домициан здесь. Остальные… Хорошо, если они живы.»

— Я написал обращение к Маркусу Хойду, — продолжал учётчик. — Пусть двадцать шестое июля объявят всесарматским днём траура. Если мы сами ни во что не ставим свои жизни — с чего ждать, что люди будут ценить их⁈

— У нас уже есть День тишины, — буркнул один из сарматов. — Этого достаточно. От того, что мы будем ещё один день думать о мертвецах, никто нас ценить не начнёт.

— Ты не прав, друг, — покачал головой Кенен. — Это покажет им, что мы близки к ним. Что мы не бесчувственные механизмы. Подпиши вот здесь, Джед. Я видел, как ты смотрел, когда Хольг зачитывал новости. Тебе не наплевать.

Гедимин пожал плечами и протянул руку к его смарту.

— Если тебе так станет легче — мне не трудно.

Сарматы снова переглянулись.

— Атомщик! — Линкен, незаметно присоединившийся к группе, взял Гедимина за плечо и потянул к двери. — Вот Маккензи бы лишний раз рта не раскрывать. Нас всех могут перестрелять прямо перед ним, он с места не двинется.

— Вот это верно, — заметил один из сарматов, подошедших вместе с ним. Кенен посмотрел на них и переменился в лице. Медленно опустив смарт в карман, он начал осторожно, шаг за шагом, отползать по стене к выходу, но было уже поздно — Линкен подал знак, и пятеро сарматов, незнакомых Гедимину, взяли учётчика в кольцо.

— Эй-эй, тише! — Кенен встревоженно огляделся, но никто не спешил его вытаскивать.

— Не лезь к атомщику, — сказал Линкен, подойдя к нему. — Ещё раз увижу, что ты суёшь ему свои петиции — ты свой смарт сожрёшь. И лучше тебе сесть без скафандра на Меркурий, чем ещё раз назвать его неполным именем. Понятно?

— Понятно! — Кенен поднял пустые ладони и заискивающе улыбнулся. — Это всё? Не знаю, зачем надо было собирать столько народу…

— А у них свои вопросы, — ухмыльнулся Линкен, отворачиваясь от учётчика. Тот дёрнулся, но поздно — его уже тащили к выходу, подгоняя лёгкими пинками. Гедимин двинулся было следом, но Линкен крепко взял его за плечи.

— Не бойся, уйдёт живым.

— На что ты разозлился? — спросил Гедимин, убедившись, что догнать Кенена уже не успеет. — Он не сказал ничего обидного.

— Он лезет в то, что его не касается, — отозвался Линкен. — Однажды мы безо всяких петиций уничтожим по миллиону макак за каждого убитого сармата. Это будет правильный траур. А пока — чем меньше шума, тем лучше.

12 августа 41 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

«Надо снять показания,» — в третий раз за утро подумал Гедимин. Шёл первый час работы, на верстаке лежали чертежи и снимки новой партии оборудования, завезённого на один из заводов Нитчекуона, и сармат угрюмо думал, не придётся ли ему в конце концов лететь в Нитчекуон и заниматься отладкой на месте.

«Снять показания. Это ненадолго,» — подумал он, вынимая из ящика сигма-сканер. Сармат старался двигаться тихо — предполагалось, что он занимается заданием Нитчекуона, а не сидит в «красном отсеке», но его непреодолимо тянуло туда. Уже у двери, проходя под дозиметрической рамкой, он почувствовал на себе чей-то взгляд и обернулся. Хольгер стоял у его верстака и смотрел на сармата с сочувствием. «Помочь?» — жестом спросил он. Гедимин качнул головой и вышел.

Дверные створки всё-таки загудели, смыкаясь, и Гедимин прибавил шагу, — объясняться с Константином, отвлечённым от работы и высунувшимся в коридор, ему не хотелось. Двери «грязной» лаборатории открылись и закрылись за ним, и он загерметизировал их изнутри. «Техника безопасности,» — невесело усмехнулся он, устанавливая дополнительный защитный экран между собой и дверью. «Будто эта плёнка спасёт от взрыва…»

Сегодня никаких взрывов не предполагалось. Гедимин привычным взглядом скользнул по монитору (интенсивность сигма- и омикрон-излучения слегка увеличилась, газ откачивался успешно, температура оставалась в безопасных пределах), обернул себя защитным полем и осторожно просунул чувствительные щупы сигма-сканера под многослойный купол, закрывающий корпус реактора. Сканер пискнул, выбрасывая на экран множество строк, — излучение наткнулось на защитный кожух, прошло сквозь него и дотянулось до внутреннего стержня со всеми его слоями.

Сердце Гедимина сделало на один удар больше, когда он увидел обозначение ирренция — но через несколько секунд он разочарованно хмыкнул: количество вещества почти не изменилось с момента последнего замера. Быстрый расчёт показал, что выработка выросла — но всего лишь на доли процента, и Гедимин снова хмыкнул и убрал сканер из-под защитного поля.

«Ничего нового,» — думал он, изучая показатели. «Всё так же, как было в прошлый раз. Выработка медленно растёт. В конце месяца я насчитаю двести тридцать семь тысячных. Или на одну тысячную больше. Пустая трата времени, Гедимин. Лучше бы ты ремонтировал станки в Нитчекуоне.»

Он с досадой махнул рукой и вздрогнул, когда его ладонь ударилась обо что-то твёрдое. В