Покушение - Ганс Кирст

Таким образом, бесспорно только одно: названный лейтенант дал своим солдатам команду стрелять, и они послушно ее выполнили.

Обер-лейтенант фон Хефтен рухнул как подкошенный. Вслед за ним упал генерал Ольбрихт. Полковник Риттер Мерц фон Квирнгейм в последнюю минуту попытался заслонить собой Клауса фон Штауффенберга, который успел перед смертью крикнуть:

— Да здравствует свободная Германия!

Часть третья

НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ СПУСТЯ

Пожертвовать своей жизнью ради столь справедливого дела — не слишком дорогая цена.

НОЧЬ, ДЛИВШАЯСЯ БЕСКОНЕЧНО

Сразу после полуночи во дворе дома на Бендлерштрассе прогремело троекратное «зиг хайль». Первым этот боевой клич нацистов провозгласил генерал-полковник Фромм, а столпившиеся вокруг четырех трупов солдаты подхватили его.

Фромм взглянул на небо, потом на лица окружающих, которые почему-то виделись ему грязно-серыми пятнами. Голоса, отражаясь от стен, звучали приглушенно, невнятно. И жаркая берлинская ночь, казалось, изнемогала от духоты.

Генерал-полковник зашагал прочь, не глядя на офицеров, и те сторонились, уступая, ему дорогу. Вопрошающая тишина сопровождала генерала, и был слышен только его топот.

Войдя в свой кабинет, Фромм озабоченно бросил:

— Телеграмму фюреру! — и тяжело опустился на стул, не обращая внимания на собравшихся. Это были в основном новички, и Фромм считал их людьми почти посторонними. Он диктовал так, словно передавал традиционное донесение: — «Попытка переворота подавлена… Все главари расстреляны… С неизменной верностью… — И закончил, как обычно: — Время — один час двадцать минут».

Почти тогда же началась операция по занятию зданий на Бендлерштрассе. Она проводилась строго по плану. Задействованные подразделения продвигались, не встречая сопротивления.

Появился Скорцени в сопровождении штурмбанфюрера Майера и двух солдат. Дежурный офицер отдал ему честь.

— Вы переходите в мое подчинение! — прокричал Скорцени, размахивая зажатым в руке пистолетом.

— Слушаюсь! — отчеканил офицер и снова отдал честь. — Мы ждали вас.

И тут появилась своеобразная группа встречающих в составе майора Хойте и обер-лейтенанта Херберта. Радостно взволнованные, они протиснулись вперед, к Скорцени, который посмотрел на них недоверчиво.

— Мы уже навели здесь порядок, — поспешил заверить оберштурмбанфюрера Герберт, а майор Хойте добавил:

— Все изменники задержаны и изолированы!

Доклад генерала Рейнике был довольно лаконичен:

— Все входы и выходы перекрыты! Не встретив никакого сопротивления, войска, верные фюреру, полностью заняли здание.

— Проводите меня к генерал-полковнику Фромму, — обратился Скорцени к майору Хойте.

— Где капитан фон Бракведе? — поинтересовался тем временем Майер у обер-лейтенанта Герберта.

— Вероятно, ждет нас в своем кабинете. — Обер-лейтенант был преисполнен великой гордыней, потому что в этот звездный для него час он проявил себя с самой лучшей стороны. — Господин штурмбанфюрер, ваши советы оказались для нас чрезвычайно ценными, и я заверяю…

— Позднее, — прервал его Майер, беспокойно оглядываясь. — Сначала мне надо заполучить капитана. Проведите меня к нему.

Они беспрепятственно поднялись по лестнице. Те немногие офицеры, которые попадались на их пути, с готовностью уступали им дорогу, а некоторые даже вскидывали руку в нацистском приветствии. И штурмбанфюрер Майер отметил это про себя.

— А где же фон Бракведе? — спросил он, входя первым в кабинет капитана. — Разве и на него пало подозрение? Он что, высказывался против…

— Да нет же! — воскликнул Герберт. — Как раз наоборот, он дал нам немало полезных советов.

— Это так на него похоже! — подтвердил штурмбанфюрер. — И я смею надеяться, что мы найдем его целым и невредимым.

— Господин генерал-полковник, до поступления дальнейших распоряжений мне поручено исполнять ваши обязанности, — заявил оберштурмбанфюрер Скорцени командующему армией резерва Фромму.

— Если вам даны такие указания, то не буду мешать выполнять их, — спокойно заметил Фромм. — Полагаю, вы действуете по приказу фюрера.

— По его личному приказу! — уточнил Скорцени.

Генерал-полковник освободил место за своим письменным столом, и Скорцени занял его. Эта церемония сопровождалась обоюдными поклонами. Обменяться рукопожатием они не пожелали.

— Задержанных государственных преступников я приказал на основании закона расстрелять, — заявил Фромм.

— Полагаю, вы хорошо обдумали этот шаг и готовы нести ответственность.

— Разумеется, — подтвердил бывший командующий, стоя навытяжку перед оберштурмбанфюрером. — Я выполнял свой долг.

— А что вы намерены делать теперь?

— Направить рейхсминистру Геббельсу обстоятельный доклад. У вас есть какие-либо возражения?

— Ни малейших, — ответил Скорцени и потянулся к телефону.

С этой минуты он перестал замечать Фромма, и бывшему командующему армией резерва пришлось покинуть помещение, в котором он чувствовал себя хозяином долгие годы. Переступить его порог ему уже было не суждено.

Генерал фон Штюльпнагель стоял в холле парижской гостиницы «Рафаэль». Вокруг грохотала маршевая музыка, а из бывшей столовой, которая служила теперь кинозалом, доносились взволнованные голоса собравшихся там офицеров.

Подполковник Цезарь фон Хофаккер, с трудом подбирая слова, пытался вернуть генерала к действительности:

— Этот Клюге… И все-таки еще не поздно… Если мы расстреляем всех руководителей СС, которых арестовали…

Штюльпнагель молчал, стиснув зубы и закрыв усталые глаза. Шофер генерала смотрел на него с откровенной жалостью. Штюльпнагель безучастно принял из рук связного офицера донесение: адмирал Кранке поднял по тревоге все находящиеся в Париже военно-морские части; генерал СС Зепп Дитрих предъявил ультиматум — он двинет на Париж свой танковый корпус, если руководители СС не будут выпущены на свободу; по представлению фон Клюге генерал Блюментрит прибудет в ближайшее время, чтобы сменить Штюльпнагеля.

— Он поставил нас перед свершившимся фактом! — воскликнул в отчаянии подполковник фон Хофаккер.

Штюльпнагель с огорчением посмотрел на своего доверенного и опять закрыл глаза. Музыка внезапно смолкла, и из радиоприемника раздался голос диктора:

— Через несколько минут с обращением к немецкому народу выступит фюрер.

— Подождем еще полчаса, — чуть слышно проговорил генерал. — Мне надо подумать.

— Мы слишком долго думаем, — тихо произнес Цезарь фон Хофаккер и вдруг воскликнул: — Почему мы не действуем?!

— Все идет строго по плану. Правда, главарей заговора поторопился прикончить Фромм, — докладывал Скорцени Эрнсту Кальтенбруннеру, шефу главного управления имперской безопасности, который прибыл к тому времени на Бендлерштрассе в сопровождении многочисленной охраны.

— Не слишком ли гладко проходит операция? Мне это кажется прямо-таки подозрительным.

— Абсолютно нормальный ход событий, — заверил его Скорцени. — Приказы имеют силу, если отдаются убедительно, предельно убедительно, — подчеркнул он.

— Вам пришлось кого-нибудь расстрелять?

— Всю черновую работу выполнили наши коллеги из вермахта, — доложил оберштурмбанфюрер. — Остальное доделывает Рейнике.

Генерал от инфантерии Герман Рейнике при помощи падежных людей прочесывал в это время первый и второй этажи здания. Это был и его звездный час, и он преисполнился решимостью использовать его, а потому торопился превратить дом на Бендлерштрассе в следственную тюрьму.

— Рейнике приказал арестовывать каждого, кто покажется подозрительным, — сообщил Скорцени, забыв упомянуть, что в своей чересчур интенсивной деятельности генерал старался обходиться лишь стандартными словами: «Господа, вы арестованы, приговор вам вынесет сам фюрер!»

— И все-таки это слишком просто, — вновь усомнился шеф главного управления имперской безопасности. — Не может это так быстро закончиться! Здесь были люди, которые решились убить Гитлера. Где же они теперь?

— Снова стали образцовыми верноподданными.

— Будем надеяться, что вы, Скорцени, не заблуждаетесь. — Кабинет, по которому прохаживался Кальтенбруннер, казался ему тесным, хотя на самом деле был довольно просторен. — Покушение было направлено против фюрера, против главы государства, и подготовили его офицеры высокого ранга. Такого история Германии еще не знала.

Пономарь кирки святого Матфея с колокольней, похожей на башню готического замка, которую видел из окон своего кабинета полковник фон Штауффенберг, был человеком порядочным и добрым. Когда среди ночи раздался стук в дверь, он встал, надел штаны и, зевая, пошел отворять дверь.