Подкидыш - Филиппа Грегори

В полдень из кафедрального собора Пескары прибыл епископ, преодолев для этого путь длиной в целый день. Приехал он на белом муле в сопровождении четырех священников, пяти ученых и нескольких слуг. Лука встретил его на пороге гостиницы и приветствовал со всей любезностью, на какую только был способен. Ему было тошно, и он ничего не мог с собой поделать: он прекрасно понимал, что прибытие этого епископа, одетого в пурпур, мгновенно ставит его самого на низшую ступеньку в расследовании этого дела, и Лука чувствовал себя униженным. По сравнению с ним, мальчишкой, этот пятидесятилетний дородный служитель церкви выглядел куда более достойно; к тому же при нем было девять человек советников и немало слуг.

Фрейзе тем временем попытался приободрить расстроенную кухарку, убеждая ее, что все это так или иначе уже сегодня ночью закончится и ей нужно будет приготовить всего один хороший обед, хотя и для немалого количества людей.

– Никогда к нам столько знатных донов одновременно не заглядывало! – ужасалась кухарка. – Мне придется еще у кого-то кур прикупить, а у Ионы выпросить того поросенка, которого он на прошлой неделе зарезал.

– Не бойся, я тебе и на кухне помогу, и на стол подам, – пообещал Фрейзе. – Я сам буду относить наверх блюда с кушаньями и накладывать еду господам на тарелки. При этом я постараюсь громко провозглашать название каждого нового блюда, и поверь, это будет звучать просто великолепно.

– Господь свидетель, ты только и делаешь, что сам ешь да еду воруешь для этого оборотня! Он мне тут куда больше беспокойства доставляет, чем когда в лесу обретался.

– Так, может, его отпустить стоит, как ты полагаешь? – игриво спросил Фрейзе.

Кухарка перекрестилась.

– Свят, свят, свят! Нет уж! Ведь это он сынишку синьоры Фейрли унес! Она, бедняжка, так и не оправилась от горя. Да и на прошлой неделе у нас в деревне ягненок пропал, а две недели назад – несушка прямо со двора. Нет, чем скорее его прикончат, тем лучше. Лучше б твой хозяин сразу приказал его убить, не то деревенские бунт поднимут. Можешь передать ему это от меня. К нам сюда разные люди приходят, иной раз и пастухи с верхних ферм, так вот они – люди суровые, вряд ли они каких-то чужаков по головке поглядят, если те скажут, что оборотня пощадить надо. Твой хозяин должен понимать: в наших краях у оборотня может быть только один конец, так что он непременно умереть должен.

– Могу я взять для него эту кость от окорока? – спросил Фрейзе.

– А из чего ж я тогда буду варить суп для епископского обеда?

– Так на ней же ничего не осталось! – убеждал ее Фрейзе. – Отдай ее лучше мне, я этого зверя покормлю. А у тебя еще одна такая будет – от того поросенка, которого ваш Иона прирезал.

– Ладно, бери, – нетерпеливо отмахнулась она. – Только убирайся отсюда, не мешай мне готовить.

– Я скоро вернусь и тебе помогать стану, вот только зверя покормлю, – пообещал Фрейзе, но кухарка лишь руками замахала, выгоняя его из кухни.

Выйдя во двор, Фрейзе влез на стену, ограждавшую медвежью яму, и увидел, что оборотень лежит в своем углу, но стоило ему увидеть Фрейзе, как он поднял голову и стал внимательно за ним наблюдать.

Фрейзе опять уселся на стену, перекинул через нее свои длинные ноги и, болтая ими в воздухе, ласково сказал:

– Ну, доброго тебе утречка, звереныш. Надеюсь, ты хорошо себя чувствуешь?

Оборотень подошел к нему поближе и, остановившись в самом центре площадки, снова вопросительно на него посмотрел. Фрейзе, крепко ухватившись одной рукой за край стены, свесился вниз настолько, что кость от окорока, которую он протягивал зверенышу, оказалась даже ниже его ног.

– Иди-ка сюда, – пригласил он. – Давай, попробуй теперь такое угощенье. Ты и понятия не имеешь, каких трудов мне стоило это раздобыть. Но я еще вчера вечером видел, как нарезали ветчину, вот и решил тебя порадовать.

Оборотень слегка наклонял голову то к одному плечу, то к другому, словно пытаясь понять, о чем ему рассказывает Фрейзе. Совершенно очевидно, что он отлично разбирался в интонациях и понимал, что этот человек разговаривает с ним ласково, а потому понемногу стал приближаться к стене.

– Иди скорей, – уговаривал его Фрейзе. – Это очень вкусно.

Ступая осторожно и бесшумно, как кошка, оборотень на четвереньках подобрался почти вплотную к стене и уселся прямо под болтавшимися в воздухе ногами Фрейзе. Тот свесился еще чуть ниже и протянул своему подопечному угощенье. Оборотень медленно выпрямился, оперся передними лапами о стену и попытался достать вкусную кость. Теперь, когда он стоял на задних лапах, росту в нем было, наверное, чуть больше четырех футов. Фрейзе чуть было не шарахнулся от него, но поборол это искушение, понимая, что оборотень может учуять его страх; кроме того, ему очень хотелось покормить звереныша с руки, попытаться перекинуть мостик через ту пропасть, которая, возможно, разделяла их – человека и животное. Двигала Фрейзе, как всегда, любовь ко всем бессловесным тварям, таким уязвимым для человека и так часто по его вине вынужденным страдать. Он спустился еще чуть ниже, а зверь, вытянув шею и подняв косматую голову, осторожно взял протянутую кость, словно всю жизнь ел из рук любящего хозяина.

Но в тот же миг, как кость оказалась зажата его крепкими челюстями, он отпрыгнул от Фрейзе, снова опустился на четвереньки и помчался в свое убежище. Фрейзе подтянулся, сел на стене и только тогда с изумлением увидел прямо перед собой Ишрак, в упор смотревшую на него своими черными глазищами.

– Зачем ты его кормишь, если сегодня ночью мне прикажут его застрелить? – тихо спросила она. – Зачем ты проявляешь к нему доброту, если он уже практически мертв? Если ему осталось всего несколько часов ждать приготовленной для него серебряной стрелы?

– А может, тебе и не придется в полночь стрелять в него? – ответил ей Фрейзе. – Может, маленький господин сочтет его неким неизвестным животным или просто несчастной зверюгой, которая во время ярмарочного представления потерялась и свое привычное обличье утратила? Или, может, он решит, что это, конечно, животное странное, да только в создании его все же не сатана участвовал? А вдруг он и вовсе подкидыш, дитя какого-нибудь Богом забытого народа? Он ведь определенно куда больше похож на обезьяну, чем на волка, тебе не кажется? Что же это все-таки за зверь такой? Ты во время своих странствий по заморским университетам таких никогда не видала?

Ишрак как-то неуверенно на него посмотрела и сказала:

– Нет, никогда. Между прочим, этот епископ сейчас с твоим господином разговаривает. Они роются в разных книгах и старинных свитках, пытаясь решить, как с этим оборотнем поступить, следует ли применять к нему пытки, каким способом его умертвить и где потом похоронить. Епископ притащил с собой целую толпу ученых, и те совершенно уверены, как и что тут следует делать. – Ишрак помолчала. – Кстати, если бы этот оборотень вдруг заговорил, как человек, тогда все сразу переменилось бы. И сразу нужно было бы сказать об этом твоему господину, Луке Веро.