Чаша огня - Сергей Дмитрюк

— Включи… включи экраны… — собрав последние силы, простонал он.

Быстро встав и держась за стену, я подошел к небольшому щитку в нише, рядом с экранами внешнего обзора. Нажал клавишу, но голубоватые диски остались пустыми и холодными. «Разбиты наружные следящие камеры!» — догадался я. А как же резервная камера? Я нажал еще одну кнопку. Полусфера, скрытая между стеллажей с микрофильмами медленно ожила, обнажая черную бездонную пропасть, пронизанную красноватым светом неестественно крупных и ярких звезд. Я осторожно поворачивал управляющий джойстик, и камера, послушная моим движениям, медленно поворачивалась вправо, и уже через секунду я инстинктивно прикрыл глаза руками — огромный пылающий шар звезды угрюмого кроваво-красного цвета встал во весь экран страшным призраком смерти. Наш корабль летел прямо на него, и ужас огненного ада я ощутил всеми клеточками своего организма.

Я посмотрел на Тернера. Он наблюдал за приближающейся звездой мутным взором сквозь полуприкрытые веки. На лице его было безразличие человека обреченного на смерть, и принимающего ее, как должное. Теперь вся картина происшедшего встала передо мной совершенно отчетливо. Наш корабль ворвался на окраину системы Красного солнца и попал в плотный метеоритный пояс, столкнувшись с крупным метеоритом или астероидом. Судя по всему, у нас была повреждена носовая часть, мы были лишены управления, и соответственно возможности любого маневра. Наш ракетоплан неуклонно несся в направлении Красной звезды и затормозить его не представлялось никакой возможности… И это был конец!

Бессильный, я опустился в кресло. Посмотрел на Тернера. Грудь его порывисто вздымалась, из глубины ее вырывались сдавленные хрипы. Неожиданная мысль ослепила меня несбыточной надеждой, — ведь у звезды должна быть хоть какая-нибудь планетная система! Наличие метеоритного пояса, бесспорно, свидетельствовало об этом. Я порывисто встал и прильнул к экрану, прикрывая глаза от нестерпимо яркого света. Полароидные фильтры жужжали от перегрева. Грозный огненный гигант надвигался на нас с пугающей быстротой. Он уже не помещался полностью в поле экрана, и только его край зависал теперь у верхней кромки. Счетчики радиации на контрольной панели панически бились в овальных окошках, почти достигая ограничительной черты. Ионизация становилась опасной.

С трудом я смог разглядеть чуть ниже пылающего диска крохотную черную точку, на мгновение вспыхнувшую яркой искрой. Сердце радостно стукнуло в груди. Планета! Она была достаточно удалена от своего солнца, чтобы не повторить участь нашего Меркурия или Венеры, но все же, что могла значить эта звездочка в наших с Эдом судьбах? Я посмотрел на пилота. Казалось, он был совсем плох. С трудом пошевелил губами.

— Иди… в шлюзовую камеру… там плайер… Спасайся!..

Только сейчас, наконец, смысл его слов дошел до меня. Весь план спасения показался мне таким простым и ясным, что не подумать об этом раньше мог только не сведущий человек. Шанс спастись на небольшом аварийном плайре и попытаться сесть на планету был ничтожно мал, но это был единственный шанс для нас с Эдом! Запас горючего был ничтожным, но его должно хватить на непродолжительный полет, торможение и посадку. Правда, Эд тяжело ранен и может не выдержать перегрузок… Нет, лучше уж остаться здесь воем! Я не могу бросить его!

— Я не оставлю тебя одного! А вместе нам не спастись!

Лицо Тернера, бледное, как полотно, исказилось от боли и ярости. Собрав последние силы, он прохрипел:

— Вон… вон с корабля!.. Быстро!..

Спотыкаясь на каждом шагу, и держась за поручни на стене, я пробрался по темным коридорам к шлюзовому отсеку, сопровождаемый тревожным миганием красных огней и воем сирен. Перед глазами неотступно стояло лицо Тернера, его на мгновение ожившие, обжигающие огнем глаза. Это лицо не давало мне покоя пока я надевал скафандр и обливался холодным потом от кинжальной боли в левом плече и лопатке, пока я пристегивался ремнями к посадочному креслу в кабине аппарата, и потом, когда уже захлопывал прозрачный купол, а створки наружных дверей шлюза бесшумно раскрылись, и бездонная черная пропасть пахнула на меня холодом, в котором стыл тоскливый свет далеких звезд. Я не мог ни на секунду забыть этого лица, — лица человека, спасшего мне жизнь ценой своей жизни…

Звезды внизу неслись стремительно и неудержимо, словно черную пустоту пронизывали струи холодного звездного дождя. Наверное, поэтому появление выпуклого бурого контура показалось таким медленным и величавым на фоне летящего звездного потока. «А ведь это планета!» — пришла откуда-то издалека ясная мысль, пытаясь расшевелить сонное сознание. И тут же настойчивый внутренний голос повторил: «Это планета, Максим! Очнись!»

Я встрепенулся, испугавшись, что могу пропустить нужный момент для сближения и входа в атмосферу. Но до маленького темно-бурого диска было безнадежно далеко. Поразмыслив, я все же положил руку на рычаг пуска маневровых двигателей. Последовал мягкий толчок, и звездный поток снова полетел мне навстречу, закрутился гигантской сверкающей каруселью. Где-то в стороне, внизу… нет, уже вверху, надо мной, мелькнул едва приметный серп планеты, исчез, и снова появился — теперь уже под ногами — и опять растворился в бешеной сумятице звезд. Я понял, что ускорением плайер закрутило в спираль, и попытался вывести из нее аппарат. Безотчетная радость первых секунд полета сменилась мрачными мыслями о моей дальнейшей судьбе.

Спасен? Живу?.. Но разве это спасение? Разве оно лучше смерти?.. В блоке жизнеобеспечения есть годовой запас пищи, но воздуха в скафандре на сто шестьдесят часов, а воды и того меньше. Есть мощная рация, но что я могу один на чужой далекой планете? Чтобы послать сигнал о помощи, потребуется огромное количество энергии, которой у меня нет, да и помощи мне не дождаться… Один! Разве это не короткая отсрочка неминуемой смерти? Разве стоило из-за этого бросать раненного Тернера?..

От усилий вывести плайер из самопроизвольной спирали пот струился у меня по лицу, заливал глаза. Наконец, ценой половинного запаса горючего, мне удалось замедлить бег звезд за стеклом кабины. Маневрируя короткими ударами боковых двигателей, я выровнял горизонтальную ось полета, и увидел, что нахожусь в какой-нибудь сотне тысяч километров от заветной планеты. Она приближалась стремительно и неуклонно. Черно-бурый шар ее в ореоле багрового сияния, вероятно, был больше нашей Земли по размерам. Красный оттенок верхнего облачного слоя совсем не походил на сияющую зеленоватую синеву нашей земной атмосферы, сглаженную белыми разводами облаков. Здесь плотная пелена ядовито-желтых облаков застилала поверхность планеты на экваторе, и от этого ее коричневый контур казался размытым изнутри. Рыжие проплешины облачного слоя лежали у полюсов, образуя там замысловатый рисунок, походивший на пятна ржавчины.

Я следил за приближающейся планетой с какой-то странной отрешенностью и неизъяснимой печалью. На приборном щитке замигали желтые огоньки расположенные вряд. Я взглянул на светящиеся шкалы и понял, что топлива едва хватит на посадочный маневр. Но плайер уже попал в область притяжения планеты, и теперь не мог уйти с ее орбиты. Если мне не удастся посадить аппарат, тогда он станет вечным спутником планеты… и я вместе с ним. Вцепившись в штурвал управления, я стал заводить плайер на посадочную спираль. По стеклу кабины побежали отблески багрового сияния. Я поднял светофильтр на шлеме скафандра, задирая голову, и стараясь увидеть линии созвездий над собой. Но там, где раньше были звезды, теперь стелилась жемчужно-розовая дымка. Мимо меня понеслись взлохмаченные оранжевые облака, сквозь которые я пытался разглядеть поверхность планеты. Тяжелые пласты облачности висели один над другим, не давая увидеть ничего, что было внизу. По корпусу аппарата поползли змеистые разводы голубого огня. Я бросил быстрый взгляд на шкалу наружного термометра. Обшивка плайера быстро нагревалась в более плотной, чем у Земли, атмосфере. Через минуту она уже начала светится. Аппарат пронизала вибрация. Я включил охладители, и в это время стена рыжих облаков неожиданно раскрылась снизу, прямо подо мной. Вверх стремительно полетели клочья красного тумана, и снопы красного света, громадным веером раскрывшиеся над изогнутым горизонтом, ослепили меня. В следующее мгновение пронзительный свист ударил по наушникам, оглушая меня. Ошеломленный, я взглянул на приборную доску, но успел только заметить цифру «250» на шкале высотомера. Что-то толкнуло мое кресло снизу и швырнуло меня навстречу ослепительной реке красного света. Инстинктивно я вжал голову в плечи, но удар страшной силы обрушился на меня откуда-то сверху, ослепив и оглушив в туже секунду.

Глава вторая Под багровым небом