Искушение и соблазн - Сьюзен Джи Хейно

По губам Линдли скользнула улыбка.

— Нет, милая, уже нет. Ты умеешь завязывать узлы, которые не под силу развязать ни одному мужчине.

В следующий миг он уже был внутри ее. Софи даже не представляла себе, что такое возможно, но ее тело снова охватило пламя. Она и опомниться не успела, как уже снова кричала от наслаждения, содрогаясь в его объятиях.

Наконец она услышала, как Линдли хрипло выкрикнул ее имя. Вцепившись в его плечи, Софи закрыла глаза, чувствуя, как ее уносит мощный поток. Немного отдышавшись, Линдли повернулся на бок, прижимая ее к себе одной рукой. Софи блаженно прижалась к нему и уронила голову ему на плечо.

— Ясно. Вот, значит, для чего эти штуки, — прошептала она, когда снова смогла нормально дышать.

— Да, — хмыкнул Линдли, поцеловав ее в макушку. — Теперь ты поняла, что нехорошо связывать людей против их воли? Надеюсь, ты хорошо усвоила урок.

О, еще как, мысленно хихикнула Софи. Она будет прилежной ученицей. И с радостью будет снова и снова повторять этот урок… если судьба даст ей этот шанс.

Наступило утро. За окном оживленно щебетали проснувшиеся птицы, а сквозь неплотно задернутые тяжелые портьеры в комнату с любопытством заглядывало солнце. Пылинки танцевали в прямом и жарком луче, мерцая и поблескивая, словно осколки драгоценных камней. Было по‑утреннему свежо и ясно.

А Линдли чувствовал себя ужасно.

Свесив ноги с кровати, он сидел, не в силах заставить себя сдвинуться с места. За спиной у него сладко посапывала Софи. Во сне она была похожа на ребенка, прекрасного, словно ангел. Что он делает здесь, с ужасом спрашивал себя Линдли. Он ведь собирался дождаться, когда она уснет, потом незаметно ускользнуть к себе, чтобы встретить рассвет в собственной постели. Но почему‑то из этого ничего не вышло. Он остался у нее. Наверняка слугам уже все известно.

Но почему?! Сколько раз до этого он спокойно оставлял женщин после ночи любви… так почему он не смог заставить себя уйти от Софи? Да потому, что это было все равно что вырвать кусок собственного сердца, вот почему. Боже милостивый… да что с ним такое?

Он хотел ее. Хотел навсегда остаться с ней, любить ее, пока они оба не забудут обо всем. Какое же это было бы счастье! Но надеяться на это глупо. Они никогда не будут счастливы вдвоем, и Линдли это знал. Он должен был следовать велению своего долга, а Софи — своего. Его долг состоял в том, чтобы выследить ее отца, ее — помешать ему это сделать.

Чертовски жаль, конечно… но тут уж ничего не поделаешь. Жизнь вообще бывает несправедлива. Глупо оттягивать неизбежное. Ему нужно уехать. Когда Софи проснется, его уже не будет, а потом они снова станут врагами.

Проклятие… это разрывало ему сердце. Без нее он, как тело без души… одна пустая оболочка.

Линдли чувствовал, что противен самому себе, — одежда его была разбросана по всей комнате, но ему было наплевать. У него еще будет время прийти в себя. А сейчас нужно поскорее убраться отсюда до того, как она проснется. До того, как он сломается окончательно и станет умолять ее позволить ему остаться.

На один безумный миг Линдли заколебался, не оставить ли ей медальон, но потом заставил себя выкинуть эту мысль из головы и положил медальон в карман. Теперь он еще и вор, с горечью усмехнулся он. Может, кучка монет сумеет успокоить его совесть? Чувствуя себя последним негодяем, он вытащил кошелек и сунул его в узелок Софи. Да, он поступил с ней, как со шлюхой… но по крайней мере заплатил ей по‑царски. Возможно, она еще сильнее возненавидит его за это, но Софи отработала эти деньги, и они должны достаться ей.

Схватив башмаки, Линдли на цыпочках выскользнул из спальни. Спустившись вниз, для чего пришлось пройти сквозь строй фамильных портретов, чувствуя на себе суровые, осуждающие взгляды своих предков, Линдли уселся на стул и принялся натягивать на себя башмаки. Он не решился надеть их в комнате, чтобы не разбудить Софи. Да, вот такой он трус!

— Желаете завтрак, милорд? — осведомился появившийся как из‑под земли Уимпол.

Линдли скривился. При одной мысли о еде к горлу подкатила тошнота. Он был противен самому себе.

— Нет, — буркнул он. — Вели заложить экипаж. У меня много дел этим утром, Уимпол. Они не могут ждать.

— Полагаю, вы собираетесь с визитом к лорду Дэшфорду, милорд, — с понимающей усмешкой кивнул Уимпол. — Это было бы наилучшим выходом для вас… и для молодой леди, — после небольшой паузы закончил он.

Стало быть, старый дворецкий решил, что он с утра пораньше помчится к Дэшфорду просить ее руки. Ну конечно, именно этого от него и ждут. Он ведь представил им Софи как порядочную девушку. Хорошим слугам положено знать, что происходит в доме. Естественно, они рассчитывают, что он поступит, как подобает джентльмену.

Линдли не стал разубеждать дворецкого. Софи заслуживает, чтобы в его доме с ней обращались, как с леди, решил он. Это возможно только в том случае, если слуги будут видеть в ней свою будущую хозяйку. И это — самое малое, что он может для нее сделать, с раскаянием подумал Линдли. Он поклялся беречь и защищать ее до последнего своего вздоха. Конечно, когда все закончится, он устроит ее судьбу, а пока Софи поживет в Хейвен‑Эбби.

— Проследи, чтобы у мисс д’Аршо было все, что она пожелает, — приказал Линдли, поспешив опередить дворецкого, которого так и распирало от любопытства. — И поскольку мне пока еще доподлинно не известно, что за опасность ей угрожает, я хочу, чтобы она носа отсюда не высовывала. Ни шагу отсюда. Проследи за этим, Уимпол. Ты меня понял?

Оставалось надеяться, что она не сбежит. Линдли нисколько не сомневался, что Софи разозлится. Как знал и то, что может положиться на Уимпола. На всякий случай он пошлет весточку Физелу и попросит, чтобы он глаз не спускал с Софи. Разумеется, на расстоянии.

Уимпол с готовностью пообещал позаботиться о мисс д’Аршо, и Линдли, испугавшись, что в последний момент передумает, поспешил уехать. Уже отъехав на приличное расстояние, он не удержался и бросил на Хейвен‑Эбби прощальный взгляд. В это раннее утро дом казался таким уютным и мирным, что у Линдли защемило сердце. Как ему удается оставаться островком спокойствия посреди океана людской злобы, гадал он.

Хлестнув лошадей, Линдли выехал на дорогу. Он снова погрузился в мрачные мысли, но тут какое‑то движение в кустах на обочине дороги привлекло его внимание. Линдли даже испугаться не успел, когда услышал, как кто‑то окликнул его по имени.

— Проклятие, Физел, ты меня когда‑нибудь в гроб вгонишь! — проворчал он. — Вечно ты появляешься как из‑под земли!