Сказки старого дома - Андрей Басов

— Я не уйду от вас, — тихо сказала Зубейда, и Ахмед облегченно вздохнул.

— Я же говорил тебе, Серж, что она хорошо воспитана и будет выполнять свои обязательства даже без всякой бумаги. Мы обречены, Серж.

— Обречены? На что?

— Нам теперь никогда от нее не избавиться. Без договора ее не перепродать, — и Ахмед заразительно рассмеялся.

Глядя на него, засмеялись и мы с Зубейдой. Словно гора спала с плеч. Отсмеявшись, Ахмед обратился к Зубейде:

— Сходи, пожалуйста, с утра домой и попроси отца встретиться со мной в моей коверной лавке завтра после вечерней молитвы. Как бы он каких-нибудь глупостей не натворил. А ты, Серж, сходи к Синдбаду и попроси его поговорить с Джафаром. Синдбад знает, как всё устроить. Еще передай, что послезавтра мы с тобой уезжаем. Пусть все приходят завтра вечером ко мне. Посидим.

— Послезавтра? — упавшим голосом переспросила Зубейда. — Так скоро?

Солнечный луч уже давно поднявшегося светила через открытую дверь террасы упал мне на лицо. Отвернуться и поспать еще или открыть глаза и пробудиться? Выбрал второе. Рядом, уткнувшись своим очаровательным носиком мне в плечо, тихо посапывает Зубейда. Осторожно поворачиваюсь, чтобы не разбудить ее. Волна ее роскошных черных волос прикрыла лицо и плечо. Бережно сдвигаю пряди, чтобы полюбоваться тем, что под ними. Всё-таки она что-то почувствовала сквозь сон. Зашевелилась, обхватила меня рукой и придвинулась ближе.

Зря. Попала под тот же солнечный луч. Потянулась с дремотным, носовым мычанием и открыла глаза. Какая же у этой сонной тетери всё-таки обворожительная улыбка! Но это не извиняет ее безобразного поведения. Ее хозяин уже давным-давно бдит, а она еще только глазки продирает! Надо ее наказать. И долго наказываю. Просто не оторваться от таких губ! Так и задохнуться недолго. Взгляд Зубейды падает на окна и высоко стоящее солнце. Она отстраняется и вскакивает, словно подкинутая пружиной. Забыв при этом, что на ней ничего нет. Какая картина! Потом, поняв, что стесняться уже поздно, она заливается звонким смехом.

— Проспала. На кухне меня уже, наверное, ругают. Нужно бежать.

Что-то накидывает на себя и несется в умывальню. Возвращается. Надевает остальное и выскакивает за дверь. Значит, скоро будет завтрак. О-хо-хо, вставать всё равно надо! Голубые шальвары ждут. Залезаю в них, а умывшись — и во все остальное. Опять забыл выпросить у Ахмеда что-нибудь для бритья. Двухдневная щетина портит всю мою неотразимую красоту.

— Завтрак подан, Сержи-сахеб. Гюльнара-ханум разрешила мне завтракать, обедать и ужинать вместе с вами. Оказывается в этом доме очень свободные порядки. Главное, чтобы всем было удобно и приятно, а стесняющие это традиции как-нибудь потом.

С удовольствием вкушаем дары, посланные Аллахом, не забывая попутно поедать глазами и друг друга. Закончив, спускаемся вниз и разбегаемся в разные стороны. Зубейда к отцу, а я — к Синдбаду. Время, похоже, уже часов десять-одиннадцать. Всё-таки пораньше бы нужно было встать.

Издалека видна рабочая суета на корабле. Что-то пилят, что-то тянут, что-то приколачивают и что-то непонятно что делают с парусами. Синдбад с деловым видом обсуждает какой-то вопрос — похоже, что с подрядчиками. Подрядчики изъясняются на торговом языке: "это есть — этого нет". Синдбад же на техническом: "вобью в землю — оторву голову". Как они друг друга понимают, совершенная загадка. Синдбад, кивнув мне, протягивает руку и быстро говорит:

— Извини, занят. Нужно подождать. Вон составь компанию Абу. Он со скуки сюда забрел.

И действительно — наверху на капитанском мостике Багдадский вор рассматривает окрестности в какую-то странную штуку. Видимо, прототип подзорной трубы. Надо будет в следующий раз захватить сюда с собой морской бинокль и презентовать Синдбаду.

— Здравствуй, Абу.

— Салам, Серж. И тебе дома не сидится?

— И не говори. Ищу какую-нибудь разовую работу для души и тела. Да, и вот возникла у нас с Ахмедом одна трудность. Нужно как-то разрешить.

— Разрешение трудностей — это по нашей части. Освободился, наверное, наш капитан. Сюда идет.

И действительно — Синдбад уже поднимается по трапу.

— Что это вы в разгар дня решили ко мне завалиться? У меня же ремонт корабля. Все на ушах стоят. Может, вечером придете?

— Ахмед попросил заглянуть к тебе с утра. Наверное, есть причина.

— Проблема у них какая-то возникла, — добавил Абу.

— Ну, если Ахмед побеспокоил в такое время, то, наверное, не так просто. В чём дело?

— Знаете визиря Джафара?

— Да как его не знать! Всем известная сволочь.

— А Бахтияра-хаджи из медресе Акбара?

— Слышали что-то. Говорят, достойный человек. Что между ними может быть общего?

— Оказывается, может. У Бахтияра есть дочь Зубейда, а у Джафара — сын Саид. Зубейда приглянулась Саиду, и он, наверное, решил побаловаться с ней. Подстерег ее у дома и взялся тискать. Тут из дома вышел Бахтияр и увидел такую картину. Разумеется, как отец, он решил побеседовать с Саидом о его невоспитанности и недопустимости такого поведения. В результате Саид убежал домой со сломанной рукой. На следующий день явилась стража и бросила Бахтияра в зиндан. Зубейда осталась одна с младшей сестрой. В отчаянии она пошла на рабский рынок, продала себя и этими деньгами внесла выкуп за отца. Его отпустили.

— В чем трудность-то? Всё ведь разрешилось, — спросил Абу.

— Ахмед считает, что не разрешилось, а только начинается, учитывая репутацию Джафара.

— Очень может быть, — подтвердил Синдбад.

— Ахмед полагает, что раз сейчас Бахтияр от Джафара ускользнул, то Джафар непременно постарается устроить ему еще какую-нибудь подлость, и это нужно предотвратить.

— Мне приходилось сталкиваться с Джафаром, — сказал Синдбад, — он плохо поддается убеждению. Но тем не менее всё же иногда можно уговорить его не делать глупостей или подлостей. Мне как-то удавалось. Наверное, у меня врожденный дар красноречия.

— Ага, знаем мы твое красноречие! — воскликнул Абу.

— А что это Ахмед вдруг принял такое участие в интересах Бахтияра? Джафар гадит многим, а не только ему. Или Ахмед имеет какое-то отношение к этой истории?

— Имеет. Бахтияр — хороший знакомый Ахмеда, и Ахмед ему чем-то издавна обязан. С другой стороны, когда Зубейда продавала себя, на рабский рынок зашли мы с Ахмедом, и Ахмед купил Зубейду для меня, не зная, что она дочь Бахтияра. Это выяснилось позднее. Получается, что и я сюда тоже замешан.

— Разрази меня гром, — заорал Синдбад, — ну и каша заварилась! Как мне такие вещи нравятся!

— Жаль, что здесь нет сейчас Шехерезады, — поддакнул Абу. — Она сказала бы: "Какая романтическая история!" И непременно сочинила бы из этого сказку.