Восемнадцатое Царство - Андрей Мансуров

Мансуров Андрей Арсланович.

Мансуров Андрей. «Восемнадцатое Царство». Повесть. Сайнс-фикшн. 156 500 зн..

Восемнадцатое Царство

Повесть

(пародия на штампы в «ужастиках» и боевиках)

– Я туда не полезу! – в голосе Толика слышались и твёрдая убеждённость, и неподдельный страх.

Колян и сам не горел особым желанием соваться в чёрную, казавшуюся бездонной, дыру, из которой ещё и наносило кисло-прелым запахом не то прокисшего творога, не то – пивных дрожжей. И ещё пороховой гарью.

Однако за каким тогда …ом они пёрлись сюда пятнадцать кэмэ?!

– Знаешь, я тоже на хотел бы… А придётся!

– Это ещё на …я?!

– Ну как же: а спасать Человечество?!

Пару секунд Толик недоумённо пялился на Коляна, уже открывая рот, чтобы высказать всё, что он думает о «спасении человечества». Затем допёр – оба весело заржали. И дыра почему-то перестала казаться спуском в «Царство адских монстров и жутких опасностей».

– Заколебал ты со своим любимым приколом. – Толик покачав головой, сплюнул в метрового диаметра провал. – Не-е-т, тут пахнет… Чем-то другим. Военные разработки?

– Да, похоже. – Колян скинул рюкзак. Распустив верёвку клапана, довольно долго изучал содержимое, перебирая обеими руками, и ворча под нос: «Д…мо собачье… Где же он?». Наконец поиски увенчались успехом:

– О! Сейчас глянем!

Мощный фонарь с жёлтым пластиковым корпусом с чёрной окантовкой рифлёного стекла лампы включился и выключился:

– Ага! Работает, зар-раза!..

– Китайский, что ли?

– Ну тыть!..

– Тогда точно – не полезу! Вся китайская техника норовит отказать в самый неподходящий момент. Во всех ужастиках про подземелья «Стра-ашная Тварюга с десятью щупальцами и пятнадцатью глазами ме-е-едленно приближается к Герою»… И в это время его фонарь гаснет!

– Тьфу на тебя! Тоже выискался – юморист …ренов! – Колян действительно сплюнул (правда, не в дыру, а под ноги), и затянул обратно клапан. Рюкзак взвалил на плечо. – Ладно, ты идёшь… Или будешь дальше мне мозги …ать?

– Иду уж. Куда деваться – кто-то должен прикрывать спину главного положительного Героя, пока тот выжигает гнездо Инопланетных тараканов… Или убивает главного Учёного-какашку… Разумеется, это – преданный друг детства. А потом он ещё и гибнет вместо Героя – чтобы ценой своей жизни… – под свирепым взглядом Толик заткнулся.

Однако сразу же вскинулся, посмотрев влево – в редком лесочке из карликовых кривоватых берёзок и чахлого кустарника подлеска послышался буквально оглушающий для напряжённых нервов звук – хрустнула сухая ветка.

Колян и сам встрепенулся – в руке оказался выхваченный непроизвольно из-за пояса огромный тесак – настоящее мачете!

Из-за кустов никто не показался. Колян покачал головой, тяжко вздохнув:

– Надька, зараза такая! Выходи уж! Я и так знаю, что это ты.

Одиннадцатилетняя сестра осторожно, бочком выбралась из-за куста.

Толик свирепо уставился на незваную гостью.

Поза и взгляд и деланно скромные, и глаза – в меру испуганные. (Конечно, ей не впервой получать «люлей» от старшего брата, сейчас, в силу «почти взрослого» возраста, ставших чисто моральными – то есть, словами.) Но больше всего там, в широко распахнутых глазах, было – жгучего любопытства. Оно изливалось из блестящих нездоровым светом «окон души» буквально Ниагарой.

Колян же отметил, что две торчащие под немыслимым углом к голове косички обходятся без разноцветных «демаскирующих» бантиков. А уж заплетены… Явно сеструха плела сама. А ведь всю дорогу прикидывалась, что «не может!». И просила мать.

Блин! Ладно, фиг с ними, косичками.

Похоже, она-таки вычислила их. Или вообще – подслушивала! Готовилась. Вон: даже вместо платья – спортивное чёрное трико, на ногах – полусапоги. Значит, точно – тащилась за ними по проплешинам изъезженных гусеницами вездеходов участков равнины, покрытых лужами и грязью, зарослям голубики и багульника – там, где поверхность тундры ещё оставалась девственно нетронутой рукой – вернее, ногой! – человека, и редколесью со стелющимися по земле коряво-причудливыми берёзками, все пятнадцать кэмэ…

И ржала небось втихаря – «тоже мне, заговорщики!». Конспираторы …реновы.

– Ладно, подойди уж. Честное слово: шлёпать не буду!

– Ага, попробуй только! Всё дяде Серёже расскажу!

– Не расскажешь. Потому что он первый запретил сюда соваться. А ты – что?

– А я – что? А я – как вы! Заговорщики недоделанные! Тоже мне – разведчики стратигических секретов страны выискались…

Толик состроил ехидную гримасу:

– А что – она очень даже кстати! Давай её спустим на верёвке первой. Ну, как Приманку. Или – как крысу в Лабиринт – пусть хоть польза будет с этой недоделанной!

– Это кто тут недоделанный?! Сам ты недоделанный! А ещё и озабоченный! Думаешь, я не помню, как ты за конфетку просил меня спустить трусики, когда мне было четыре?!

Колян перевёл взгляд на Толика – Толик густо покраснел. И потупился.

– Это – правда? – Колян спрашивал вроде, спокойно, но Толика это не обмануло: в гневе Колян страшен. Не щадит ни своих ни чужих! Однако какой смысл врать? Врунов Колян любит ещё меньше, чем дураков.

– Ну… Было. Подумаешь! Мне тогда тоже было… Всего девять! – Толик, всё ещё красный, сердито смотрел на Надюху. Та свой момент не упустила:

– Давай теперь – извиняйся! А то… Скажу, как ты меня домогался!

У Толика от такой наглости пропал дар речи, и он только раскрывал рот – словно выброшенная на берег рыба. Колян, набычившись, сделал шаг вперёд:

– Ты!.. Мразь сопливая! Так ты – в девять лет – мою сестру?!..      – кисти сами сжались в натренированные о снаряд внушительные кулаки, да так, что побелела кожа.

Толик стал пятиться назад, бросая испуганные взгляды на пудовые, не по возрасту, орудия для драки, и умоляющие – на девчонку, и лопоча неубедительную сейчас даже для него самого хрень, типа: «Брехня!», «Корлян, ну ты же меня знаешь – я бы никогда!..», «Врёт она всё, маленькая дрянь!», и выставив перед собой руки. Колян приближался.

Насладившись триумфом, и оттянув паузу насколько возможно, не по возрасту расчётливая паршивка-интриганка всё же встряла между ними:

– Да ладно тебе, Колька! Я пошутила. Не домогался он меня! Он… Просто посмотреть хотел! Ты-то и так всё видел!

Верно. Колян дёрнул щекой. Он, действительно, и так видел тельце Надюхи до двух лет – когда помогал матери купать это непослушное сокровище, уже тогда отличавшееся большой изобретательностью, и на редкость отвратительным, вредным характером. В ванночке её ну никак невозможно было удержать кому-то одному. Кроха извивалась, как червяк, а уж орала… И откуда в тщедушном тельце находилось столько звука и сил!