Красавица и генералы - Святослав Рыбас

"Застрелит? - пролетело в голове. - Вот черт... И ничего не могу. Получил по мордасам... Плюнуть хотя бы!.."

Командир спросил:

- Чего ты добился своей фанаберией? Готов ради старой тряпки получить пулю?

Виктора снова спасла Нина. Командир убрал руку с пояса и перестал смотреть на Виктора.

Нина подняла с пола сюртук, встряхнула его.

- Там пришли люди, просят вас для беседы, - сказала она. Мужики-арендаторы хотят предложить вам, чтоб вы не разоряли моей усадьбы, они собираются делить ее между собой... Они на кухне. Идите.

Когда он ушел, Нина безнадежно махнула рукой:

- Сумасшедший дом! Еще одни хозяева объявились...

6

Жизнь шла своим ходом, требуя выполнения повседневных законов и наказывая тех, кто пытался уклониться. Владелицу рудника Нину Петровну Григорову арестовали за неуплату налога, конфисковали, что нашли во время обыска, кольца, серьги и броши, хранившиеся в серебряной шкатулке, и выпустили только через два дня. А кому, как не ей, было понимать, что для налаживания производства нужны средства? Но она была оскорблена и не могла добровольно уступить. Ее технический персонал во главе со старым Ланге разъехался кто куда спасаться от голода и унижений, хозяйка же оставалась в поселке, будто была привязана. Она ждала, что вернется старое.

Но жизнь не могла ждать и терпеть, она делалась грубой, как скамейки в арестантской, и свобода заменллась самоуправлением совета, где заседали разные неизвестные. То, чего они хотели, было неисполнимо. Они словно Христос собирались накормить одним хлебом тысячи голодных, да еще добыть для производства крепежного леса, бензина, фуража, да еще наладить обывательскую жизнь по торговой, медицинской и школьной части, как в парламентской добропорядочной Англии. Увы, все это было фантазиями. Разве они не знали, что большинство поселковых жителей обитают в балаганах и землянках и едва грамотны? На кого они могли опереться, где взять грамотных работников? А может, и не взять, просто уберечь грамотных от жестокого самоуправления земляного народа?

Бежать от них! Подальше бежать, туда, где еще уцелели интеллигентные люди, уважающие самое дорогое - человеческую свободу! Но как оставить родное гнездо?

Петрусика уже перевезли на хутор, где он находился в безопасности. Кроме продовольственного отряда, весьма вежливо изъявшего у Родиона Герасимовича муку и кабана, нежелательных гостей там не было. Постояльцев-вертещиков Родион Герасимович прогнал, так как сам вертепшик оказался завистливым и подсказывал продовольственному отряду нежелательные сведения. Беженцы сложили свой скарб, сгорбились и ушли в поселок, а там открыли веселое представление о рабочих и буржуях.

В григоровской усадьбе по-прежнему стояли красногвардейцы, поглощавшие запасы продуктов: правда, они уже освоились и не позволяли арендаторам-мужикам рваться ни на овечий баз, ни на конский, ни в базные пристройки. И по-прежнему командир, увидев Нину или Виктора, пытался что-то объяснить. Хоть усадьба уцелела, но ее несло в половодье новых порядков, прекрасных утопий и вырвавшейся из-под контроля властей простонародной раскаленной зависти. Арендаторы пожаловались в совет, командир сообщил Нине, что уже был назначен день, однако Рылов, его все боятся (с покалеченной рукой), узнав о предстоящем разделе, воспротивился ему.

Когда Нина услышала про это, она подумала, что наконец к человеку вернулось благородство, и сказала командиру, что нет никакого смысла распылять налаженное хозяйство. Оказалось, и покалеченный Рылов тоже не хотел распылять. Как ни желал он разорения старой России со всеми ее имениями, но будничные заботы вынуждали его сохранять недорушенное и недограбленное. Правда, в его замыслах не было места владелице усадьбы и ее наследнику, как будто Нина с сыном обратились в духов и покинули этот мир. Появилась неведомая сила, спасала тело усадьбы.

Нина все же ждала и ждала перемены к лучшему, веря, что рано или поздно жизнь повернет на круги своя и не будет перечить здравому смыслу. Красногвардейцы, мужики-арендаторы, ежедневно подъезжавшие на санях-бендюгах, с намерением чем-нибудь разжиться, учетчик из совета, описывающий запасы, Нина с Виктором и работниками - все они неслись половодьем до той темной ночи, когда усадьба со всеми базами и пристройками не занялась гореть.

И все сгорело.

Серым утром Нина шла по обугленному двору, смотрела на корову с вывернутой оскаленной мордой, лежавшую между яблонями, оглядывала обугленные остатки хозяйства, не понимала, что делает множество мужиков, деловито тянувших обгоревший инвентарь.

Ей не верилось, что страшная ночь была на самом деле. Она превратилась в жалкую бездомовницу. И злой мужичий ветер развевал полы накинутой Виктором шубы, пробуждал к настоящей холодной жизни.

Возле мертвой коровы стоял сундук с полуоторванной крышкой, от него сильно пахло духами. К сундуку приближался какой-то мужичок в коротком суконном пиджаке и серой папахе. Взглянув на Нину и быстро отведя взгляд, он остановился возле сундука, быстро взял его в охапку и, раскорячившись, подался к саням.

Нина оглянулась, ища Виктора. Черное, серое, красногвардейцы... Вот тот чернобровый дезертир, что пел про жратву и питье... Мужичок уходил все дальше, а Виктора не было видно.

- Стой! - крикнула она и побежала, окончательно придя в себя.

Это ее добро, оно принадлежит только ей, и она не собирается уступать его никому. Нина бежала быстрее.

- А ну нэ чипай! - обернувшись, трусовато-сварливо воскликнул мужичок и остановился, перехватывая сползающий сундук.

У него был маленький нос и коричневатые губы; красные с черными ногтями пальцы будто крючья высовывались из-под днища.

- На помощь! - крикнула Нина и толкнула мужичка обеими руками. - Витя! На помощь!

- Эй! - закричали красногвардейцы. - Стой!

Подлетел Виктор. Щеки и нос перемазаны, глаза яростны. И пошел на него грудью. Мужичок отступил на несколько шагов, выругался и, погрозив кулаком, пошел к остаткам базов.

- Ты где ходишь? - с упреком спросила Нина. - Все сгорело, я нищая... а ты как провалился!

Виктор полез в сундуку, придерживая полуоторванную, съезжавшую набок крышку, и вытащил тисненый кожаный конверт.

- Нет, ты еще не нищая, - бодро возразил он, поднимая перед лицом конверт. - Твои бумаги... Земля твоя, шахта твоя. Остальное наладится. Ей-богу, Нина, скоро наладится !

Она узнала конверт, но не понимала, что Виктор хочет сказать, где его носила нелегкая, когда она гналась...

- Что в сундуке? - спросила Нина. - Хоть кофта какая-нибудь?..

Она толкнула крышку, тут же со стуком упавшую, и заглянула в сундук. Там были детские сапожки, женские баретки, чугунная фигурка Мефистофеля, кашемировое вишневое платье, меховая безрукавка, ящик, очевидно, выхваченный прямо из столика, с разбившимися флаконами духов, несессер, альбом с фотокарточками и еще какая-то мелочь. Но самым невероятным из всех вещей, которые перебирала Нина, горюя о потерях, был зелено-красный офицерский сюртук с золочеными пуговицами! Он уцелел в огне и смотрел на нее как будто из потустороннего мира.