Мы можем жить среди людей - Варвара Еналь

— Слезно умолял. Писал, что стал незаразным. Благодаря этим таблеткам, типа, он перестал распространять вирус и теперь вовсе не заразный и не опасный. Даже исследования свои им отправлял. Так что, Эмма, ты теперь тоже не заразна, не бойся. И я не заразен, я тоже решил пить эти таблетки. На всякий случай, для профилактики.

— Нам уже без разницы — заразные мы или нет. Гильдия забирает товары и присылает продукты и одежду. Значит, они знают о том, что у нас твориться. Значит, их это вполне устраивает. И на помощь нам никто не придет. Нам надо… Надо самим помочь себе… Жаль, что профессор погиб, он бы сейчас очень пригодился нам.

— Мне он не нравится.

— Что? — не поняла Эмма.

— Говорю, что не нравится мне этот профессор.

— Это точно, — подал голос Вовик, — он предатель.

— Почему? — удивленно спросила Эмма, — А что ему оставалось делать? У него был выбор — или стать животным, или выполнять работу для компании, с которой у него и так был контракт. Ну, я думаю, что у него был подписанный контракт с Гильдией, они наняли его для работы на станции. Тут ясно, что надо выбирать. Просто Гильдия его бросила, не выполнила своих обязательств. Или профессор четко не оговорил обязательства Гильдии, сейчас уже не понять.

— Дело даже не в этом, — Колька крутанулся на стуле, после пояснил, — я прочел все его отчеты. Ну, медицинские термины пропускал и научно составленные доклады. А так он все время писал о себе. Особенно в последнее время. "Я стал лучше видеть…", "Я чувствую новые смеси запахов и могу определить, откуда они…" и все в таком роде. Только о себе. Он не переживал за команду, не жалел их. Вообще ни о ком не думал. Даже не ясно, были ли у него дети на Втором Уровне. А ведь наверняка были, он не молодой, а клетки для зачатия детей берут у всех и воспроизводят каждый генотип, это обязательно. Чтобы не потерять. Наверняка у него были дети, но он вообще ни разу не написал про них. Все о себе да о себе. Он чуть позже завел собственный дневник, тут же, на планшете. Это уже когда Гильдия перестала ему отвечать. И записывал все свои ощущения.

— Может, у него действительно не было детей, мы ведь не можем точно знать, — медленно проговорила Эмма.

Какие‑то мысли крутились у нее в голове, но она не могла до конца оформить их. Ухватить и понять суть.

— То есть, никого не было у профессора. Никого, кто был бы ему дорог. Ни друзей, ни детей, ни жены. Сам для себя… — пояснил Колька, — мне кажется это странным.

Эмму вдруг осенило. Когда она лежала тут больная, когда ее одолевало наваждение, она думала о Соне. О Соне и о Лоне. И сейчас думает о них. Переживает, волнуется. Это ведь держало ее, помогало не стать зверем. Не кидаться, не рычать. Не убивать. Мысли о родных людях, вот что помогло остаться человеком. А у профессора, выходит, не было этих родных людей.

Эмма кивнула и тихо сказала:

— Мне помогло то, что я думала о Соне. Помнишь ее? Это удерживало. Не знаю, почему.

— Мысли о тех, кто дорог, всегда удерживают, — кивнул Колька, — я когда раньше ходил на охоту, любил пробираться к окну каюты, где вы жили. Если удавалось, конечно. И наблюдать за тобой и Соней. Мне нравилось смотреть, как вы что‑то делаете вместе. И я мечтал когда‑нибудь рисовать и играть вместе с вами. Мне не хватало вас, очень не хватало.

Эмма удивленно посмотрела на Кольку и спросила:

— Почему же ты не вывел нас раньше?

— Я сначала вывел мальков, Ромку, Вовку и Кристинку. А после ребята запретили выводить малышей. Сказали, что о них надо заботиться и учить, а лучше всего это сделают роботы. Они были правы. Нижний Уровень — не место для детей.

— Правильно, между прочим, — Эмма вздохнула, — я немного понимаю профессора. Это просто его работа. Интересная работа, за которую ему хорошо платили.

Она посмотрела на невымытую миску из‑под пюре и сказала:

— Я бы, наверное, на его месте поступила так же.

— И забыла Соню? Не наговаривай на себя, — Колька поднялся, взял Эммину миску и кружку и ушел в ванную мыть посуду.

Она и не наговаривала. Она просто знала. Знала, что поступила бы так же. Ну, может забрала бы к себе Соню и Лона, для помощи. После торговалась бы с Гильдией, чтобы вывезли хотя бы младшую сестру из этого ужаса. Но она точно была уверена — еще совсем недавно работа на Гильдию была для нее желанным приоритетом. Тем более, работа над интересными проектами.

2.

Времени у них было сколько угодно. Можно было читать письма, разбирать профессорские доклады и научные отчеты. Играть в игры — чем Вовик и занялся. Еды было мало — это да. И не слышно было чертей за стеной.

С одной стороны это немного радовало, может, удастся выбраться отсюда. С другой — Эмму одолевала тревога. Эти твари наверняка наверху. Конечно, с детьми роботы и пятнадцатые. Скорее всего уже перестреляли всех животных. Ну, или большинство. Сообщили в Гильдию, что твари выбрались на свободу.

— А вдруг они опять загонят сюда стаю и закроют двери в эти отсеки? И запрут нас вместе с животными? — спросила Эмма Колю.

Тот пожал плечами и ответил:

— Откроем. Мы ведь открыли один раз дверь. Откроем и второй. Меня беспокоит другое. Мы не можем быть уверенными, что несколько животных не бродят тут в темноте и не караулят нас. Вдруг они умные и все продумали?

— Ты думаешь о том, получиться ли у нас выбраться? — уточнила Эмма, — Насколько это опасно?

— Именно об этом. Надо все рассказать нашим. Теперь мы хотя бы частично знаем, что тут случилось.

— Прежде чем уходить, я хочу снять всю информацию с планшетов. Тут может быть то, что нам пригодиться, — Эмма поднялась.

Ее немного качало, но в целом самочувствие было хорошим. Ни тошноты, ни лихорадки. Таблетки помогали, но ведь их наверняка осталось не так много. Каждый день по одной таблетке — так писал профессор. Для нее и для Кольки. А если они вернуться на Темную базу — то и для тех, кто стал заболевать. Насколько хватит этих таблеток?

Почему одни поддаются вирусу, а другие нет? И почему дети остаются здоровыми? На Втором Уровне этой заразы нет. Никто из детей ни разу не болел ничем подобным.

Эмма сказал, что примет душ, и ушла в ванную. Сделала горячую воду — настолько горячую, что струи немного обжигали. Долго стояла и чувствовала, как согреваются ее пальцы на ногах, колени, плечи. Подумалось о том, что нет смены одежды. Вообще никакой. Ни трусов, ни маек.

Трусы она выстирает и повесит тут. Но что делать дальше — абсолютно непонятно. Без еды и без вещей долго не протянуть. Надо выбираться. Найти подходящий момент и уходить. Оружие у них есть, они могут дать отпор. Главное, чтобы животных было не так много.

Не было даже полотенца, чтобы вытереться. Какое‑то время Эмма просто стояла на разогретой от воды плитке и трясла мокрыми волосами, отжимая с них воду. Как же все неприятно…

Наконец она, вздохнув, взяла майку и вытерлась ею. Голову, плечи, грудь, ноги. После кинула майку на пол душевой кабинки — постирать. Натянула трикотажные теплые спортивные штаны с карманами и удобной резинкой. Хорошо, что на ней были именно эти штаны. Они мягкие и удобные. В джинсах без трусов было бы вообще отвратительно.

Водолазка, трикотажная пайта с карманами и капюшоном. От пайты пахнет коридорами Нижнего Уровня. Ее выкинуть бы надо, а она все еще натягивает этона себя. Потому что тут точно неоткуда взять другую одежду…

Приблизившись к зеркалу над раковиной, Эмма долго рассматривала свое лицо. Снова появились веснушки на коже, бледные и редкие. Большие глаза смотрели испуганно и потеряно. Под глазами — синяки, будто она не спала несколько дней. Но в целом и в общем, Эмма не изменилась, только похудела и побледнела. И даже подурнела — можно сказать.

Вернулось раздражение и злость. Но теперь Эмма не собралась предаваться этим чувствам. Что толку злиться? Надо действовать. Действовать и выбриться отсюда. У них должно получиться. Все у них должно получиться…

3.

— Сегодня первый день без крейсеров. То есть сегодня крейсеры не приходят, — сказал Колька, как только Эмма вышла из ванной.

— Ну, и что? — пожала она плечами.

— Ничего. Это я просто так вспомнил и подсчитал. Не хочется забыть, какой сегодня день.

— Посмотри по планшету. Да хотя бы по планшету профессора.

— На нем Вовик игру нашел.

— Ты бы не разрешал ему играть. Мы еще не скинули себе информацию. Вдруг что‑то заглючит, модель планшета старая.

— Модель старая, но выпускалась тут, на этой станции. А это значит — безупречное качество и долгие года службы. Помнишь рекламный слоган, который звучал иногда по утрам на Втором Уровне?

— Я‑то помню. Удивительно, что ты его помнишь.

— Второй Уровень я никогда не забуду. Точно так же, как и Первый.

— Хочу посмотреть, что там в лаборатории, — пояснила Эмма, наскоро заплела влажные волосы в косу и прошла за стеклянную, самораздвижную дверь.