Принцесса и чудовище - Афанасьев Роман Сергеевич

— Постарайтесь отправить из Ташама весточку с птицей! — крикнул ему в спину Де Грилл. — Чтобы я знал, что с вами все в порядке.

Сигмон обернулся и удивленно поднял брови.

— А как же ваш дар, советник?

— Дар, — буркнул Де Грилл. — Это такая штука… Дар к делу не пришьешь. Так что не забудьте отправить весточку. Поменьше думайте и побольше действуйте, Сигмон.

Ла Тойя кивнул и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. Советник откинулся на спинку кресла, разглядывая опустевший кабинет. Ему было не по себе. Неужели он и правда был готов натравить ручного зверя на целое графство? Спустить с цепи смертоносную силу, отдать ей приказ… Да, в Дарелене живут кровопийцы, но ведь они просто нелюди, и больше ничего. Так же, как и он — граф Птах. И граф Ла Тойя. Только в этом их вина?

Советник медленно поднялся и подошел к окну, отдернул тяжелую штору. Над городскими крышами плыл рассвет. Солнце еще не выглянуло из-за восточных лесов, но небосклон уже пылал зарницей. Де Грилл представил, как Сигмон Ла Тойя собирается в дорогу, бежит к королевским конюшням, выбирает себе лучшего скакуна и мчится прочь, словно пытаясь убежать от того, что остается за его спиной.

— Бедный мальчик, — вслух произнес граф. — У него же все написано на лице.

Советник видел это в его глазах. Видели это и другие. Еще немного, и к Геордору выстроится очередь из «доброжелателей» с готовыми побасенками. И далеко не все из них будут касаться графа Ла Тойя. В глазах королевы тоже порой… Геордор в последнее время стал очень мягок. Но хорошо, если парень проведет в Дарелене пару недель. Так будет лучше для всех.

Медленно отвернувшись от окна, советник подошел к столу, опустился в кресло. Задул свечи и вытащил из огромной стопки бумаг на столе новый документ.

Вэлланор проснулась, когда осеннее солнце забралось под балдахин и коснулось ее щеки. Это было так приятно — просыпаться от теплых касаний южного солнца. Вэлла прекрасно понимала, что Рив — не настоящий юг, что по сравнению с Гернией он скорее север. Но после Каменных Чертогов, спрятанных в глубине скал от ледяных ветров гор, столица Ривастана казалась городом вечного лета.

Приподнявшись, Вэлла села в постели, среди пухлых перин, таких неуместных этим теплым утром. Большая комната — ее и только ее — была залита солнечным светом. Она велела не закрывать штор. Никогда. И сейчас была вознаграждена чудесным видом пылинок, танцующих в лучах. Перед ней извинялись, и не раз, за то, что не успели привести в порядок комнаты королевы — слишком долго они пробыли в запустении, — и отдали ей давние комнаты короля. Сам Геордор просил у нее прощения за то, что ее поселили в неподобающих апартаментах. Но Вэлланор была этому даже рада — ей не хотелось жить там, где когда-то жила другая королева. Пусть она давно умерла, кажется, еще до ее рождения, но Вэлланор думала, что те комнаты все еще принадлежат ушедшей в иной мир. Не стоит их тревожить. Ей хватит и этих комнат, ведь по сравнению с прежними комнатами Вэллы они — настоящий дворец. Ей уютно и здесь. Тем более что она живет в них совершенно одна. Геордор спал в своей опочивальне — всегда, кроме той ночи, что последовала за свадьбой.

Улыбка Вэлланор поблекла. Геор был таким нежным и осторожным… И все же, все было не так, как девушка себе это представляла. Старые свитки ничего не говорили об этом. Или она читала не совсем те, что нужно. Зато помогли советы Эветты, успевшей шепнуть новой королеве на ушко пару ободряющих слов. Милая Эветта. И почему ее не любят все остальные? Уже не раз Вэлланор, словно бы случайно, слышала разговоры о ее неподобающем образе жизни. Дамы шептались за спиной у королевы, причем так громко, чтобы она все слышала. Но Вэлла предпочитала делать вид, что ничего не слышит. Эветта и Рон — эти чудесные люди стали островками радости в ее новой жизни. Геор, конечно, тоже. Он так заботлив, так предупредителен… Совсем не похож на суровых лордов Тарима. Ей очень повезло — это она поняла уже сейчас, когда настоящая жизнь затмила все древние легенды о блистательных героях прошлого. Геор мог оказаться совсем другим. Например, таким, каким его порой рисовал придворный шут дедушки — старым развратником, глупым и жестоким. Дедушку очень забавляли такие истории. Но Вэлланор быстро научилась не верить им, ведь порой шут рассказывал такое и о тех, кто вырос рядом с ней, с Вэллой. Рассказывал просто для того, чтобы повеселить своего господина.

Геордор был не похож ни на ее деда, ни на отца… Пожалуй, он больше походил на Римара, ее старшего брата, которого она так давно не видела. Нет. Все-таки Геор напоминал очень и очень старшего брата, доброго и любящего, словно сошедшего со страниц древних сказаний. Он так добр. Заботлив. Но… Вэлланор зажмурилась, не решаясь признаться самой себе, что сейчас она больше всего на свете хотела бы увидеть мрачное и суровое лицо графа Ла Тойя, который так занят на своей проклятой службе, что даже ни разу не появился во дворце. Не пришел ни на свадебную церемонию, ни на пир, ни на торжества. Рон говорил, что граф занят делами — распутывает ниточки заговора, который якобы случился в королевстве как раз накануне свадьбы. Но Вэлланор все чаще казалось, что граф просто избегает ее, под любым предлогом отказываясь появляться во дворце. Быть может, это и к лучшему. Вэлланор даже не знала, что ему сказать, когда они встретятся. Но хотела увидеть его. Лучше всего издалека, мельком, чтобы знать — он жив и по-прежнему где-то рядом. И придет на помощь, если королева позовет своего героя.

Вэлланор обхватила голые плечи и принялась по-детски раскачиваться на кровати, обзывая себя последней дурой. Раньше это делали сестры, а теперь это нужно было делать самой. Иначе она начнет думать о себе слишком хорошо и станет заносчивой и глупой дамой, вроде тех, что вечно кружили вокруг мамы, с важным видом обсуждая того или иного кавалера, проявившего себя с не лучшей стороны. Потом так же стали говорить и сестры. Как же давно это было…

Вскочив с постели, Вэлланор босиком подбежала к окну и подставила лицо солнечным лучам. Мягкое осеннее тепло разлилось по телу, прогоняя мрачные мысли. Ей не хотелось думать о родных. Хотелось видеть только новые лица — Эветту, Рона, Геора, Сигмона… Найти новых друзей, отправиться на прогулку по реке, которую давно обещал устроить лорд Боргес, или выехать на охоту, во владения графини Тир, так напоминавшей мужчину. Она даже на свадьбу явилась в мужском верховом костюме. Но пока Вэлланор никак не удавалось избавиться от прошлой жизни. Она постоянно напоминала о себе. Ведь здесь, в замке, все еще находился ее дядя.

Их краткие встречи не приносили Вэлле никакого удовольствия. Дядя, казавшийся на фоне жизнерадостных ривастанцев еще более мрачным, чем обычно, постоянно напоминал ей о долге перед родом. О том, что она должна подарить наследника королю Ривастана и роду Борфеймов. Напоминал, что хоть сейчас она носит имя короля, но рождена она в другом краю, и ее семья помнит о ней. А вот Вэлле о ней помнить не хотелось. Герцог Борфейм слонялся по замку в окружении своих телохранителей, которых, казалось, не может заставить улыбнуться даже пирушка длиной в неделю. Дядя постоянно с кем-то шептался по углам, то с одним лордом, то с другим. Порой Вэлла встречала его в самых неожиданных местах, и ей начинало казаться, что дядя следит за ней. А вчера она заметила его в длинном переходе, ведущем в дальнее крыло замка, в комнаты прислуги. Дядя стоял в темной нише и тихо беседовал с невысоким человеком, одетым во все черное. Его широкополая шляпа закрывала лицо, и Вэлланор даже не сразу его заметила, — сначала решила, что герцог Борфейм разговаривает сам с собой. Но когда она заметила этого человечка, укутанного с ног до головы в черный плащ, у нее мурашки по спине побежали. Все это так сильно напомнило Каменные Чертоги и холодные ступени рядом с троном деда, что ей даже сделалось дурно. Вэлланор спешно ушла, да так быстро, что сопровождавшие ее камеристки ничего не заметили. Ни ее бегства, ни герцога Борфейма… Они бы и собственную маму не заметили, потому что постоянно щебетали какие-то глупости, которыми, видимо, надеялись развлечь королеву. Но Вэлланор от этой трескотни о нарядах и новых кавалерах только мутило. Она так и не научилась пропускать эти глупости мимо ушей. Ей хотелось говорить с теми, кто ее понимал. Всегда.