Горький мед. Гренландская кукла. Кодекс смерти. Девятый принцип. Перст Касандры - Герт Нюгордсхауг

Фредрик уперся коленом в пах радиолога и нажал изо всех сил. Хавстен взвизгнул, точно его хлестнули плеткой, и Фредрик отполз в сторону по скользкому илу. Тут же получил сильнейший удар по скуле, отчего голова запрокинулась и на шее что-то лопнуло. Швы, смутно сообразил он, отбиваясь ногой. Его пинок пришелся по ноге Хавстена пониже коленной чашечки, и радиолог сжался в комок. Пользуясь короткой передышкой, Фредрик пощупал свою шею. Пластырь отстал, кровь стекала на грудь, в глазах рябило. Он выругался так, что по склонам прокатилось эхо, и только приготовился дать отпор новому выпаду Эдварда Хавстена, как услышал чьи-то голоса около вагончика. Оттуда к болоту бежали люди.

Хавстен замер, растерянно озираясь. Если он хоть что-то еще соображает, должен понимать, на чьей стороне перевес, подумал Фредрик. И сел на торф; ноги отказывались его держать.

Словно в тумане он увидел, как Эдвард Хавстен подпрыгнул, издал дикий крик, прокатившийся по всему ущелью, и сиганул прямо в самое широкое окно. Несколько секунд оттуда доносился шум и плеск, потом болото с глубоким вздохом сомкнулось. Тишина… Эдвард Хавстен исчез…

Он лежал на скамье в вагончике. Тур Мейсснер очистил рану на шее, наложил повязку. Рядом стояли Стивен Прэтт, Юлия Хурнфельдт, студенты Грепстад и Фернер, Сесилия Люнд-Хэг. Все бледные, серьезные, молчаливые. Когда Мейсснер выполнил свою задачу, Фредрик сел, осторожно улыбнулся и спросил:

— Случайно здесь не найдется бутылки красного вина? Хотелось бы нейтрализовать ил, которого я наглотался.

— Черт возьми, Юлия, — подтолкнул ее Стивен. — Как мы могли забыть — волшебное тонизирующее средство Фредрика Дрюма!

Все облегченно рассмеялись, потом разом заговорили, перебивая друг друга. Град вопросов обрушился на Фредрика, но он приподнял руки и покачал головой.

— Позже, — сказал он, — не сейчас. История слишком сложная, чтобы излагать ее здесь. Подождите, пока мы не вернемся вниз, в гостиницу.

Внезапно он что-то вспомнил и вскочил на ноги.

— Где папаша? Куда подевался Лиллейф Хавстен?

Но никто не видел Хавстена-старшего. Фредрик выбежал из вагончика, остальные последовали за ним. Вот и березняк. На земле среди деревьев лежала скорченная фигура, она дергалась, будто в судорогах, издавая жалобные звуки. Фредрик толкнул ее носком сапога.

— Вставай, Хавстен! — скомандовал он.

— Мириа, Юма и Халин, пощадите! — всхлипнул Хавстен-старший. — Я же все-е время во-озражал, з-за-знал, что ни-ичего не выйдет. Отправьте меня домой к Ми-мириа, Юма и Ха-алин!

Он явно не собирался вставать.

Тур Мейсснер и Юн Фернер нагнулись и подняли его. Хавстен мешком повис у них на руках, искаженное лицо его было расписано грязными разводами, ноги не держали. Когда его отпустили, он опять осел на землю, словно лишенный хребта.

— Черт! — выругался Юн Фернер. — Придется нести его на руках к машинам.

— Есть лучшая идея, — пробурчал Фредрик. — Вагончик надежно запирается, верно? Оставим его там до утра, пусть полиция забирает. Ему полезно провести ночь в обществе двух обезглавленных тел. На мой взгляд, лучшей кары не придумать для этого суеверного мерзавца.

Его предложение было одобрено, но тут Хавстен сразу ожил. Поднялся на ноги, прижал ладони к лицу.

— Н-н-нет! Я п-пойду. Слышите, п-пойду с вами. Только не оставляйте м-меня вместе с бель-бельгийцами! — Он зарыдал.

— Черт подери, ну и ну! — тихо сказал Тур Мейсснер, обращаясь к Фредрику; тот кивнул.

— Да уж, куда там, — произнесла Сесилия Люнд-Хэг.

Видя, что Фредрик с трудом стоит на ногах, Стивен взял его под руку. Юлия поспешила поддержать Фредрика с другой стороны.

— Спасибо, — прохрипел он.

Только вся компания тронулась с места, как Фредрик заметил что-то желтое на кочке поблизости. Остановился, глядя с удивлением: кукла, та самая, которую он подобрал на поверхности Ослофьорда. Освободился от руки Юлии, нагнулся, подобрал куклу и сунул ее за пазуху.

— Барек, — пробормотал Фредрик, снова беря Юлию под руку.

Теперь можно было спускаться к машинам.

Ночь, четверть второго, в гостинице «Савален» царит кавардак. Подъехали автомобили с необычными пассажирами из ущелья Рёдален, и Фредрик обратил внимание на стоящие у самого крыльца две полицейские машины. Значит, Хегтюн, как и велел ему Стивен, вызвал полицию.

На пути в гостиницу Фредрик более или менее пришел в себя, только вот вся одежда была перемазана илом и кровью. Профессор Хурнфельдт выбежал им навстречу, его седая шевелюра была всклокочена.

— Господи, Фредрик, это точно, это в самом деле так, ты уверен?

— Сожалею, профессор, — ответил Фредрик, — тебе придется выслушать долгую мрачную историю. Дай мне полчаса, а лучше — три четверти часа, я умоюсь, очухаюсь, а ты пока собери всю ученую братию в конференц-зале. И еще, будь добр — пришли мне в номер бутылку красного вина. А то я опять потерял толику крови.

Стивен и Юлия проводили Фредрика до дверей его номера. Перед тем как он отпер, они постояли, глядя друг на друга. Потом Стивен подмигнул, Фредрик ответил тем же, и Юлия не отстала от них. Все трое улыбнулись, еще раз подмигнули, и Фредрик вошел в номер, зная: количество добрых друзей удвоилось.

Под горячим душем он хорошо расслабился, мышцы отпустило, сильные впечатления последних суток испарились, уступив место вялому равнодушию. Все. Теперь все позади.

Тем временем принесли вино, и он налил себе полстакана. Сделав глоток-другой, остановился: как бы не уснуть…

В дверь постучали, вошел незнакомый мужчина — местный исправник. Понимая, что Фредрику крепко досталось, он держался учтиво, попросил только изложить все на бумаге по форме, когда Фредрик как следует отдохнет. На вопрос — следует ли арестовать Лиллейфа Хавстена, Фредрик ответил кивком и решительно добавил:

— Этот человек душевнобольной, возможно, склонен к самоубийству. Кто-нибудь должен все время быть с ним рядом. Никаких допросов, только утешение. Иначе мы рискуем, что Хавстен замкнется в своем безумии и навсегда утратит способность общаться с кем-либо.

Исправник вышел, и Фредрик глотнул еще вина. Рана на шее горела. От разорванных швов будет уродливый шрам. Ну да ладно. Куда больше его беспокоило, что предстоит, как было обещано Хурнфельдту, отчитаться перед профессором и остальными деятелями. С чего начать? Что вообще говорить? Сумеет ли он ясно все излагать?

Он посмотрел на часы. Они там ждут…

Войдя в начале третьего в конференц-зал, Фредрик обнаружил, что помещение битком набито людьми. Откуда они явились? Он не помнил, чтобы в гостинице было столько постояльцев. Журналисты… Репортеры и фотографы. Он мысленно проклял их всех: теперь опять в газетах замелькает имя Пилигрима.

Когда он опустился на стул перед дальним концом стола, в зале воцарилась гнетущая тишина. Он отыскал взглядом Стивена и Юлию. Увидел подбадривающие улыбки. Прокашлялся и негромким голосом произнес обличительную речь. Она продолжалась почти час.

12

— Бареку, — произнес Фредрик, сажая куклу в центре стола, — столько же лет, сколько самой эскимосской культуре. Веками он служил охотничьим талисманом, и ему приписывали магические свойства. Как известно, суеверие способно придавать силы человеку, а кукла сама по себе ничем не примечательнее любых других кукол.

Они сидели вокруг стола под фиговым деревом в зимнем саду. Стивен, Тоб, Юлия и Фредрик. Ученая братия разъехалась два дня назад. В гостинице «Савален» вновь воцарился покой. Тоб приехал из Осло на выходные дни, горя любопытством; Юлия задержалась в отеле, на радость Стивену.

В этот вечер под фиговым деревом собралась веселая компания. Хозяин гостиницы Парелиус Хегтюн потчевал их самым лучшим вином, радуясь тому, что оба глаза его прочно заняли нормальное положение. Кончился стресс, разрядилось нервное напряжение, вызванное тем, что этот Лиллейф Хавстен не давал ему покоя со своими дикими проектами и мрачными пророчествами. Хегтюн не сомневался, что именно Хавстен был виновником его страданий.

— Когда я впервые увидел куклу, — продолжал Фредрик, — меня поразило ее сходство с маленькой мумией, найденной в Гренландии в семидесятых годах. Однако выяснилось, что в этом нет ничего удивительного. У меня был долгий интересный телефонный разговор с директором Гренландского краеведческого музея, господином Пребеном Епсеном. Он рассказал, что захоронение, где обнаружили мумию, много раз вскрывалось самими эскимосами. Ее облик явно напоминал Барека, как назывался охотничий талисман, и охотники, изготовляя новые куклы, невольно копировали мумию. Возможно, изображение детского лица усилило магическое действие талисмана. Во всяком случае, сходство не вызывает сомнения. Епсену довелось встречать куклы, чей возраст исчислялся минимум тремя веками, и все они были похожи на маленькую мумию.