Сбежавшая невеста - Ева Никольская

Нечаев какое-то время колебался, а Алина, затаив дыхание, ждала. Когда он кивнул, она заулыбалась и благодарно посмотрела на меня.

— Мы быстренько! Честно! — спрятав за спину руку, сказала блондинка.

Затем девушка побежала в дом за своей сумкой и ключами от ската, Алексей же принялся давать мне наставления на случай, если я сменю ипостась до его возвращения. Минут через десять черный скат скрылся в мерцании портала, а я, оставшись одна в защищенном чарами лесном уголке, позвонила Эритэ, узнала, что врач, осмотрев Яшку, велел ребенку меньше сидеть перед экраном и больше гулять на свежем воздухе, окончательно успокоилась и вновь погрузилась в воду, которая теперь казалась мне идеальной.

То, что идея Лекса с прудом сработала, я поняла не сразу. Сначала медленно плавала, наслаждаясь одиночеством, кружилась, срывала кувшинки и просто дурачилась, плескаясь в воде, а где-то в процессе этого почти детского развлечения снова начала танцевать, постепенно погружаясь в эйфорию, позволяющую чувствовать себя частью стихии. Все переживания и заботы отошли на задний план, растворились в темной воде пруда, растеряв свою значимость. Нечто похожее было в тот день, когда я тестировала артефакт под дождем возле охотничьего домика, но тогда меня прервали братья Нечаевы.

Не знаю, как правильно назвать подобное состояние — магическое опьянение или как-то еще, но ощущения оказались столь восхитительны, что прерываться и анализировать не хотелось. В микроавтобусе все было иначе. И тем не менее сейчас я, как и тогда, стала прозрачной. Осознала это по странной тягучести собственных рук и ног, по не присущей человеческому телу пластичности, позволившей выскользнуть из одежды, и по обострившемуся восприятию окружающего мира. Открыв глаза, увидела свою призрачную фигуру с пульсирующей по ней алой нитью. Значит, зря беспокоилась: свойства артефакта мне все-таки передались, а инициация, произошедшая в микроавтобусе, лишь закрепила особенности, присущие сиренам.

Сосредоточившись на желании вернуться в прежний вид, я какое-то время наблюдала за наливающимися цветом пальцами, с удовольствием отмечая, как тяжелеет тело, возвращая человеческий вес, а стихия нехотя отпускает, но продолжает поддерживать, страховать, словно любящая мать свое дитя. Это было приятно и очень увлекательно, поэтому, желая закрепить результат, я попробовала сменить ипостась снова. А потом еще раз и еще, пока не стала это делать легко и быстро, используя лишь собственное желание и близость воды.

После короткого отдыха повторила все то же самое на суше и, к моему дикому восторгу, удачно. Правда, в родную среду тянуло, как магнитом, ибо метаться привидением по залитой вечерним солнцем поляне оказалось некомфортно. Да и быть застуканной за этим занятием не очень-то хотелось. Закончив с тестами, я нырнула в пруд искать на дне свою потерянную одежду. Мокрое белье надевать не стала (зачем, если все равно придется переодеваться), а вот рубашку все-таки натянула и даже застегнула на все пуговки, после чего позволила себе еще ненадолго расслабиться, качаясь на волнах, любезно предоставленных заботливым прудом.

В процессе моих экспериментов я стала воспринимать его как живое существо, и вопрос пиявок, змей и лягушек отпал сам собой, потому что вода меня не обидит и, даже если подобные существа в ней водятся, просто не подпустит их ко мне. Я чувствовала это, нет, я знала! Знала и доверяла водоему, который вплетал желтые кувшинки в мои распущенные волосы, нашептывая чудесные сказки. Не словами и даже не звуками, но я все равно слышала и понимала, разглядывая картины удивительной подводной страны, встающие перед мысленным взором.

— Спящая принцесса в заколдованном пруду, — голос Алексея вывел из созерцательного транса, я, словно очнувшись, испуганно распахнула глаза и сменила положение тела с горизонтального на вертикальное, прежде чем пробормотать:

— Лекс, а… — и запнулась, рассмотрев стоящего на берегу мужчину.

— Мне казалось, что ты нас не путаешь, — в его иронической усмешке мне почудилось разочарование.

— Все зависит от ситуации, — пробормотала я, внезапно пожалев, что не надела белье. Потому что под тонким слоем мокрого шелка чувствовала себя голой. Мужская сорочка стала практически прозрачной от воды. Выходить в таком виде на сушу в присутствии сыскаря было ужасно неловко, а еще безумно волнительно. И хоть я понимала, что стоит его попросить, и он наверняка отвернется, — промолчала. Волна возбуждения накрыла меня, разлившись от кончиков дрогнувших пальцев до макушки. И от всего этого, видимо, у меня потемнело в глазах. А может, просто тучи закрыли предзакатное солнце?

Глаза бьерна вспыхнули хищным золотом, а ноздри затрепетали, словно он принюхивался, стараясь уловить мой запах. Хотя почему словно? Именно этим «кот» и занимался! Вспомнив о том, что у возбуждения свой особый аромат, а у модифицированных слишком развито обоняние, я смутилась еще больше и не придумала ничего лучше, чем уйти с головой под воду. Кто ж знал, что Саша неверно истолкует мое желание охладиться и, как истинный рыцарь, ринется спасать, свою принцессу? Вот только, подняв так, чтобы я была по грудь над поверхностью воды, мой герой почему-то не вынес меня на сушу, а застыл посреди обрамленного кувшинками пруда, глядя мне в лицо.

Откинув назад мокрые пряди, я машинально обняла бьерна за шею, избавляя его тем самым от необходимости меня держать. И, словно получив разрешение, он начал действовать. Его ладони заскользили по моей спине: погладили плечи, поясницу, бока, сдвинули тонкую ткань рубашки, потом накрыли обнаженные ягодицы, сначала сильно сжав их, а затем вынудили меня обнять ногами мужские бедра. И все это время бьерн молчал, не разрывая зрительный контакт, словно хотел прочесть в моих глазах реакцию на то, что делает. А ладони его по-прежнему поддерживали меня, массируя чувствительные места, которым явно не хватало белья. Кожа пылала под мужскими пальцами, тело требовало большего. И я не выдержала.

— Са-а-аша, — простонала я, торопливо облизав губы, которые отчего-то показались мне пересохшими, хотя я вроде как только что ныряла. — Ну поцелуй уже, а?! — практически взмолилась я, понимая, что этот рыжий гад, судя по сосредоточенному выражению лица, может мучить меня еще долго.

Уговаривать бьерна не пришлось. Он чуть наклонился и впился в мой рот жадным поцелуем, лишающим воли и напрочь отключающим разум. Чувства обострились до предела: обоняние, осязание, слух — все было сконцентрировано на одном-единственном мужчине, который в этот момент стал центром моего мироздания. Лишь зрение отказывалось участвовать в исследовании, то и дело пропадая под пологом дрожащих ресниц. Когда пальцы Александра, скользнув по моим бедрам, переместились туда, где уж точно дозволено касаться только любовнику, я на миг замерла, испуганно сжавшись, и бьерн тоже остановился, разорвав поцелуй.