Черная роза - Наталья Солнцева

Отец знал множество рыцарских и любовных историй и с удовольствием рассказывал их Мари по вечерам. Она выросла среди легендарных теней безрассудно храбрых мужчин и прекрасных таинственных женщин с выражением печали и обреченности в прозрачных глазах. Иногда ей казалось, что она слышит их тихие голоса и шуршание тяжелых, расшитых золотом подолов по каменным плитам…

Они с отцом жили в старом доме, без всяких удобств и современных приспособлений в виде газового отопления или водопровода. Узкие, заплетенные диким виноградом окна пропускали мало света, а в высоких, похожих на колодцы, комнатах, было сыро и холодно. Из чердачного окошка Мари любила смотреть на затянутый пепельно-золотой дымкой горизонт, где тянулись в тумане очертания Юры,[46] а далеко на востоке белели снежные вершины Альп. Ей так хорошо мечталось, глядя вдаль, и смутные, неясные предчувствия томили ее и порождали волнение и тревожное ожидание. Чего?… Этого она не знала.

– Мари! Еда готова!

Шарль, проводник их полулюбительской-полупрофессиональной группы альпинистов, позвал ее вниз, где у жарко пылающих каминов был накрыт длинный деревянный стол, вдоль которого стояли такие же длинные деревянные лавки, отполированные временем и бесчисленными прикосновениями.

Гостиница для туристов, в которой группа остановилась, чтобы переждать непогоду, представляла собой прочный, построенный еще в прошлом веке большой альпийский домик из трех этажей. Нижний этаж был сложен из огромных неотесанных камней, а два верхних срублены из крепких и надежных пород дерева. Под самой крышей дома располагался обширный чердак, также приспособленный под жилье.

Хозяин гостиницы оказался на редкость гостеприимным и хлебосольным. Несмотря на тучное тело, он проворно сновал вверх и вниз по лестницам, всюду был слышен его веселый раскатистый смех, а в свободное от работы время он болтал без умолку.

– Присаживайтесь, мадемуазель Мари, – услужливо предлагал он девушке. – Вот здесь, у огня, вам будет и тепло, и уютно! Прошу!

Надо сказать, что дела свои он вел превосходно.

Кроме хозяина, в гостинице были портье, кухарка и две горничные, которые незаметно и бесшумно выполняли свои многочисленные обязанности. Хорошо натопленные комнаты сияли чистотой, белье было свежее и хрустящее, горячую воду в душевых подавали два раза в день, утром и вечером, а кухня оказалась выше всяких похвал.

Гостиница стояла особняком, высоко в горах, и до ближайшего селения было километров двадцать по трудной каменистой дороге. Продукты привозили раз в неделю, но помногу, чтобы туристы ни в чем не испытывали недостатка или неудобств. Обеды готовились обильные и разнообразные, способные удовлетворить любой, самый изысканный вкус. Вот и сейчас на столе стояло вино разных сортов, белое и красное, великолепный коньяк, сидр и пиво, на старинных мельхиоровых блюдах лежали несколько сортов сыра, ветчины и колбас, устрицы и маслины. Из горячих блюд хозяин предлагал омлет с грибами, мясное рагу с овощами и соусом, суп-пюре из лука с тертым сыром, рыбный суп с гренками, и «королевский бифштекс» с жареным картофелем. «Королевским» он назывался потому, что очень понравился королю, который некогда отправился на охоту в горы, и, застигнутый снегопадом, вынужден был остановиться в гостинице со всеми своими многочисленными слугами, егерями и вельможами. В память об этом знаменательном событии в большом каминном зале висел огромный, во всю стену, гобелен, изображающий королевский ужин в гостинице.

– Ты чем-то расстроена? – Шарль уселся рядом с Мари. – Что будешь пить?

– Пожалуй, коньяк.

Ей хотелось чего-то покрепче, чтобы расслабиться, приятным головокружением и легким туманом заменить безотчетную тревогу, не покидавшую ее с тех пор, как в горах начался ветер. Мари имела слабые навыки по альпинизму, и это ее немного беспокоило. В общем, она была хорошей спортсменкой, тренированной, сильной и выносливой, и, отправляясь в этот горный поход, надеялась на свою физическую форму.

– О чем ты думаешь?

Шарль предлагал ей выбор между луковым и рыбным супом. Мари отдала предпочтение рыбному супу, «королевскому бифштексу» и маслинам. Она с детства их обожала.

Проводник поставил рядом с ней тарелочку с маслинами. Он, кажется влюбился в нее. Во всяком случае, он оказывал ей гораздо больше внимания, чем остальным членам группы. Их было всего семь человек, не считая Шарля. Он был хорошим, опытным проводником, несмотря на молодость и беззаботный характер.

– Какой он славный! – думала Мари, невольно сравнивая проводника с собственным супругом, Аленом, – теперь, наверное, бывшим.

Ей снова стало грустно. Не хотелось, чтобы другие заметили ее плаксивое состояние. Мари наклонилась и молча глотала коньяк вперемежку со слезами. Что это на нее нашло сегодня? Может, не стоило вспоминать отца, переезд в Париж, неудачное супружество? Господи, как тяжело на сердце!

Невольно в голову полезли мысли об Алене. Она вышла замуж, совершенно ничего не зная о нем! Как можно было быть такой беспечной? Он показался ей рыцарем со старинной гравюры, которую подарил ей отец на совершеннолетие… Глупо! Мари даже ни разу не была у него в доме до свадьбы. Какая безответственность! Она с ужасом вспомнила свое первое посещение «дома призраков», как она стала называть свое новое жилище, – унылое, мрачное строение на возвышенности, с посыпанным красным гравием нешироким подъездом, скорее для повозок, чем для машин, черные, корявые буки, остатки крепостного рва, поросшие мхом и лишайником камни фундамента… Ален оборудовал под жилье только часть полуразрушенного старого замка, а остальная часть лежала в зловещих, наводящих непонятную тоску руинах, на которых каркали вороны да свистел ветел в щелях толстых стен.

Куда делись ее романтические грезы? Желание пожить в рыцарском замке, ощутить в полной мере загадочный дух прошлого? Все испарилось при виде обитых железом полукруглых дверей, которые открывались со скрежетом, а закрывались с жутким лязгом, подобно воротам темницы, из которой нет выхода!

– Еще коньяк? – Шарль на мгновение отвлек ее от воспоминаний, в которые она снова погрузилась, как только выпила.

Опять перед ее внутренним взором возникли жуткие, наполненные тихим шелестом и гулкими непонятными звуками, темные коридоры, бесконечные переходы которых, закрученные против часовой стрелки, сводили ее с ума. Весь дом был набит пугающими вещами, наподобие картин, изображающих красавиц, заколотых кинжалами, умирающих на Гревской[47] площади герцогов, именитых заговорщиков и неверных жен, утопленниц с распущенными волосами, задушенных в своих роскошных спальнях королей и прочие, столь же «экзотические» сюжеты.

– Что это? – робко спрашивала она молодого супруга. – Зачем тебе весь этот кошмар?

– Разве не красиво? – принимая задумчиво-меланхолическую позу и делая такое же лицо, в свою очередь, спрашивал он. – Посмотри, какая пронзительная, романтическая печаль! Разве тебя это не трогает?

Мари не могла понять, с кем из них не все в порядке. С ней или, все-таки, с Аленом? Странный дом все больше угнетал ее, поглощал ее жизненные силы и энергию. Она потеряла аппетит и сон, начала бояться собственной тени. В доме не было ни радио, ни телевизора, ни телефона, а ближайшие соседи жили на расстоянии пяти километров. Мари не с кем было поговорить, поделиться своими страхами и сомнениями. Кто такой Ален? Этот вопрос неожиданно возник у нее в голове, и она уже не могла от него отделаться.

Ее молодой и красивый супруг нигде не работал, но недостатка в деньгах, похоже, не испытывал. Дом был оборудован без обычных удобств и обставлен старинной мебелью не из-за недостатка средств, а в соответствии с изощренными вкусами его хозяина. Он должен был максимально походить на ту реальность мрачного средневековья, которая изображалась художниками на жутких картинах, развешанных по всем стенам. А может, интерьер жилища воссоздавал то, что родилось и жило в воображении его эксцентричного хозяина, месье Алена Шаррона, черноглазого молодого человека потрясающей красоты, с фигурой Аполлона и лицом прекрасного Нарцисса.[48] В отличие от последнего, в зеркала он не смотрелся, он их терпеть не мог и в доме не держал. Мари пользовалась своим карманным зеркальцем украдкой от супруга. В один из приступов панического ужаса, она решила, что вышла замуж чуть ли не за графа Дракулу![49] Убедив себя, вопреки всякому здравому смыслу, что ее молодой муж никто иной, как вампир, она решила во что бы то ни стало удостовериться в истинности этого.

Прокравшись в ночь полнолуния в спальню Алена, – они, по настоянию месье Шаррона, спали в отдельных комнатах, – Мари, замирая от ужаса, поднесла зеркальце к его лицу. Увы! Вопреки ее ожиданиям, прекрасное лицо молодого человека отразилось в зеркале, как и лицо самого обычного человека. Значит, он не вампир! Потому что вампиры в зеркалах не отражаются! Эту информацию Мари почерпнула из популярных «фильмов ужасов» и соответствующих книг.