Небесный король: Эфирный оборотень - А. Живой

– Подбирайте себе обувь по размеру, чтобы не натереть ноги, – сказал Кривенченко, – оружие можно брать то, которое понравится, но не более одного крупного ствола: либо автомат, либо карабин. Пистолет тоже один. Гранат – до пяти штук. Остальное снаряжение разложено по комплектам.

Переодевшись во все новое и сухое, пока Катя ушла в соседнее помещение собирать аптечку, Антон и Егор принялись выбирать оружие. Несмотря на то, что предстояло тащить все на себе, хотелось взять и автомат и карабин, очень уж попались редкие экземпляры. Хотя Антон прекрасно помнил, что каждый лишний килограмм на высоте тяжелел с каждой секундой марша. В итоге Егор выбрал десантный автомат, а Антон остановился на австрийском карабине с оптическим прицелом. Оба заткнули за пояс по гладкоствольному вороненому пистолету. Рассовали по внутренним и внешним карманам новых теплых курток запасные обоймы для всех видов оружия. Взяли по финке и по три узких гранаты. Егор, кроме того, с загадочным видом присовокупил к арсеналу все имевшиеся в наличии толовые шашки. Антон не спрашивал его зачем, капитан Иванов наверняка подбирал людей в отряд по специальностям. Затем перешли к горному снаряжению и долго выбирали ботинки по размеру. Вскоре к ним присоединилась Катя. Кривенченко был на сто процентов прав: ноги в горах – самое главное после головы. Если сломаешь или собьешь – считай труп, даже если никто и не застрелит. Антон выбрал ледоруб по росту, взял солнцезащитные очки в белой маскировочной оправе и, закинув на плечо бухту веревки, вернулся в главную комнату.

Остальные бойцы уже садились ужинать. Сложив в угол возле обширной лежанки свое снаряжение и оружие, Антон присел за стол. Следом за ним вышла Катя в сером шерстяном свитере и шапочке похожая на школьницу, решившую выехать на каникулы в горы. Она также сложила свое снаряжение и молча села рядом. С другой стороны примостился Егор, уже колдовавший над толовыми шашками с видом заправского волшебника. Местный кашевар по кличке Бормотун, а по-настоящему Борька Веселов, притащил на стол горшок вареной картошки и десяток банок американской тушенки. Питание, как успел отметить Антон, в отряде было не в пример лучше, чем даже в его истребительном полку. По приказу Иванова всем налили по полстакана спирта, так сказать, на ход ноги. Антон, стараясь не смотреть на сидевшую рядом Катю, залпом выпил ядреную смесь. Спирт оказался мощнейший, такой, что глаза чуть из орбит не повылазили. Антон поперхнулся и сразу закусил хлебом с тушенкой. Огненная вода медленно разливалась по телу, принося в него приятный жар. Скоро Антон, наконец, согрелся после нескольких часов под холодным дождем, и даже слегка захмелел. Ему снова нравилось в этой жизни.

После ужина капитан Иванов назвал всех поименно и познакомил. Всего в отряде оказалось пятнадцать человек, вместе с самим капитаном. Он еще раз рассказал о том, что задача перед ними стоит чертовски сложная – во что бы то ни стало уничтожить более опытный и подготовленный для горных боев отряд «Эдельвейс». В крайнем случае – задержать немцев на двое суток при подходе к электростанции и стоять до последнего. Иванов показал всем карту с обозначенным на ней маршрутом нацистов и их собственным. Пунктиры сходились на перевале высотой в две тысячи восемьсот метров, носившем звучное название Узункол. До этого момента немцев еще можно было просчитать, но дальше предстояло действовать как карта ляжет. Если диверсанты из группы «Эдельвейс» смогут прорваться через перевал, то придется их преследовать или попытаться обойти по соседней с их маршрутом долине Мырды-Далар, выйдя первыми к Ингури-ГЭС. При этом названии Антон вздрогнул – именно там, в живописной горной долине Мырды-Далар, через сорок лет он будет бродить с рюкзаком за плечами и вместе со своими друзьями после окончания техникума. Или уже не будет? Впрочем, сейчас это не имело никакого значения. Иванов продолжал рассказывать диспозицию. Затем, если немцы все-таки прорвутся и выведут из строя высокогорную ГЭС, они непременно попытаются также достичь и уничтожить, или хотя бы повредить завод, где полным ходом идет выполнение оборонного заказа, который не должен сорваться. Слишком многое поставлено на карту. Нацисты прекрасно это понимают, понимают, что их ждут, но все равно будут до последнего пытаться сорвать работу завода.

После своей длинной речи Иванов встал и скрылся в соседней комнате, а затем появился вновь с дюжиной планшетов, внутри каждого находилась карта горного района с маршрутом возможного продвижения немцев, названиями перевалов, долин и ориентировочным месторасположением завода. Точного расположения не было сообщено никому, поскольку карта могла случайно попасть в руки немцев. Хотя нацисты почти наверняка имели достаточно точные данные о его местонахождении, командование решило подстраховаться. Иванов лишь приблизительно обозначил последние рубежи обороны в горах, до которых можно было отступать. Отряду предстояло умереть, но не пустить за них врага.

Когда капитан закончил рассказывать диспозицию и показывать карты, всем было приказано привести себя в порядок, перекурить и спать. Выступление отряда, как уже неоднократно повторял Иванов, должно было состояться на рассвете. Через десять минут Антон, одетый в новую шерстяную одежду, завернувшись в плащ-палатку, стоял на углу дома и курил. Огонек его папиросы призывно горел в ночи. Егор Погорелец уже лег спать в избе вместе с остальными бойцами, и только Антону хотелось растянуть последние минуты сегодняшней относительно спокойной жизни. Дождь уже давно прекратился, облака раздуло, и над его головой раскинулся бездонный звездный шатер, перечеркнутый Млечным путем. Антон откровенно любовался звездами, висевшими здесь почти над самой головой, когда из темноты неожиданно показался знакомый силуэт, вопросив женским голосом:

– Не спится, товарищ лейтенант Гризов?

Это была Катя, одетая в теплую военную куртку.

– Да, вот, – ответил нейтрально Антон, – Курю.

– Как вы думаете, мы успеем перехватить немцев?

– А долго вы меня еще на «вы» называть будете? Я ведь и обидеться могу.

– Не надо, – сказала девушка, – я не хотела вас расстраивать, но надо было с чего-то начать разговор. А с немцами, как выражается капитан, как карта ляжет. Скажите, а вы не боитесь смерти?

Антон затянулся и выпусти в бездонное звездное небо струйку дыма. Было видно, что девушке очень трудно перейти с официального «вы» на простое «ты». Это обращение еще содержало для нее некий защитный барьер, за которым хранилось самое сокровенное. Антон понял, что для нее это означает очень много сказать человеку, после чего отношения должны были резко измениться, и не стал настаивать. Пусть все идет как идет.

– Раньше я об этом не думал, – ответил Антон на ее вопрос, – А теперь боюсь, но не за себя.

– А за кого?

«Прикидываешься или правда не понимаешь? Вроде бы не дура.» – подумал про себя Антон, а вслух сказал:

– За одну знакомую медсестру, которая, как неожиданно выяснилось, умеет лазить по горам. И за каким-то хреном поперлась в самое пекло.

Катя обиделась.

– Не за каким-то, а известно за каким. За вами, товарищ лейтенант. А по горам я лазить совсем не умею, это я наврала все капитану. И страшно мне очень, да уже поздно, деваться некуда.

Антон выкинул окурок и чуть ли не заорал на нее:

– Ну на кой черт ты сюда прилетела? В госпитале что ли острых ощущений не хватало, под бомбежками? Обязательно было в отряд набиваться, на верную смерть, амазонка чертова?

Катя неожиданно тоже перешла на сдавленный крик:

– А ты не кричи на меня, я не маленькая. Что хочу, то и делаю. И вообще не подходите ко мне больше, товарищ лейтенант Гризов. Я вас знать не желаю.

Она резко повернулась и побежала в дом. Антон стоял как оплеванный, не зная, что делать дальше. Разговор получился совсем неожиданный и не тот, которого хотелось. Но было уже поздно. В растерянности лейтенант достал новую папиросу и опять закурил. Молчаливые звезды висели над его головой и, казалось, в них звучал немой укор. Было мгновение, когда Антон хотел броситься за ней и попросить прощения, но мгновение минуло, и снова заговорила мужская гордость, заглушив раскаяние. «И правда, ну чего она сюда прилетела, под пули. – рассуждал сам с собою Антон, – Ждала бы себе спокойно в госпитале. Вернулся бы и нашел. А теперь думай каждое мгновение, что с ней будет и мучайся. Ну зачем это надо». Простояв так еще минут пятнадцать, Антон вошел в избу и лег на свое место с края лежанки. Ему показалось, что в другом углу комнаты кто-то тихо плачет.

На рассвете в комнату вошел капитан Иванов и громко крикнул «Подъем!». Все быстро встали со своих мест и стали собираться в дорогу. Одевая куртку и рассовывая по карманам запасные обоймы, Антон бросал на Катю вопросительные взгляды, но она почти все время старалась повернуться к нему спиной, и делала вид, что видит его в первый раз. Она быстро собрала сумку с медикаментами, положила ее в рюкзак, засунула за пояс пистолет, и вышла на улицу. Антон натянул горные ботинки, надел рюкзак со снаряжением и боеприпасами. Рассовал гранаты. Взял австрийский карабин и вышел вслед за Егором на свет Божий. На дворе еще стояла почти непроглядная темень, хоть глаз коли. Солнце вставало где-то в соседней долине и окрасило слабым розовым светом только далекие заснеженные вершины горных пиков. Утренний заморозок покрыл редкую траву прозрачным инеем. Антон выдохнул и тотчас окутался паром, словно линейный паровоз. В воздухе чувствовалось приближение зимы.