Испытание верностью (СИ) - Александер Арина

Через пятнадцать минут официант услужливо расставил заказанные блюда. Лида почувствовала слабое головокружение, вызванное отнюдь не голодом, а тошнотой. Хорошо, что пока Егор перебрасывался парой фраз с неожиданно обнаруженным знакомым, она смогла справиться с приступом и остановиться свой выбор на легком салате из креветок и авокадо.

Они приступили к еде, как ни в чем не бывало. Оба уставшие и уж точно один страшно голоден.

— Вал вышел на семью убитого свидетеля, — неожиданно начал Егор, тщательно пережевывая стейк.  Лида так и застыла с вилкой у рта. — Его жена поделилась весьма ценной информацией, из которой следует, что её муженек получил изрядную сумму зелени за дачу ложных показаний. И если бы не твой,  — изобразил двумя пальцами рук кавычки, — лже-парень Серёженька – у нас бы сейчас на руках были доказательства посущественней. А так… — сделал паузу, выразительно стрельнув глазами, — придется немного подождать, пока её запустят в дело очередным свидетелем. Сейчас она под надежной охраной. Молоков уже вовсю рыскает по городу в её поисках, так как она единственный ключик к освобождению Дани. Это я говорю для того, чтобы ты и думать не думала, будто я п*здоболю, набивая себе цену и принуждаю тебя к отработке. Мы прекрасно знаем, за какое именно прегрешение ты попала и скажи спасибо, что только на месяц. Поверь, будь на моем месте другой – за*балась бы отрабатывать. Та сумма денег, на которую ты меня прокидала – не окупится тридцатью днями. Поэтому… как я уже и говорил, ты предельно вежлива со мной, не нарываешься на неприятности, по первому звонку летишь ко мне и воплощаешь в жизнь любую фантазию.  

Лида отложила вилку, и сделал глоток воды. Всё предельно ясно. Что сказать? Спасибо? Не дождется. Единственное, что удерживало её на месте и заставляло прогибаться под обстоятельства – брат. С остальной бедой, под названием «любовь» она как-то разберется.

— Ты до сих пор на противозачаточных? — добивая, продолжил Егор, не спуская с девушки пристального, хищного взгляда. Помнил, как тогда у гостиницы она успокоила его, что можно без презерватива, что принимает надежные колеса. Ему тогда так крышу снесло, что хотел её именно «вчистую», без резины. Да и сейчас ничего не изменилось.

Лида призвала на помощь всю свою выдержку и натянуто улыбнулась:

— На самый лучших. Стопроцентная защита.

Егор тоже улыбнулся, только напряженно.

— Смотри, Матвеева, не дай бог я узнаю, что ты решила меня на*бать – придушу собственноручно. Я уже молчу об увеличении срока.

Ей стоило немалых усилий возобновить прием пищи, надеясь на свою покладистость и сговорчивость. А ещё на то, что месяц пролетит без эксцессов.

— Кстати, Егор, — обратилась сдержанно, демонстрируя наплевательское отношение к его угрозам. — Ты хоть график составь, когда я, а когда Михеева. Не пойми неправильно, за тебя переживаю. Да и Вероника может не так понять. 

То, как отлетала в сторону его вилка, заставило её улыбнуться. Аж аппетит появился.

— Ты за меня особо не переживай, угу? Я не Удовиченко. А на счёт Ники? Надо будет – и втроем попробуем. Хочешь, могу сейчас позвонить и договориться на завтра? Ника она такая… она может. А я посмотрю на вас в паре. 

Лида оторопело мотнула головой, представив подобной картину. Вот же сволочь. Егор раскатисто рассмеялся, возобновив прием пищи. Позабавила, так позабавила. Наивняга.  

И пока она всматривалась в разноцветное стекло, полностью поддавшись невесёлым мыслям, не смогла увидеть, с каким затаенным восхищением Егор скользил по её лицу. Как сам того не осознавая, ласкал взглядом аккуратный нос, чувственные губы, длинные густые ресницы. Он хотел её. Снова. И если бы не запланированная встреча с Михеевой – трахнул бы прямо тут, уединившись в туалете ресторана и похрен на всё.

А Лида… считывала его кайф от морального унижения и удивлялась самой себе. Не понимала, как ещё находит силы сдерживаться. Залепить бы звонкую пощечину и реабилитировать сломленную гордость, хотя бы на одну сотую процента. С трудом сглотнула, понимая, что подобная выходка может дорого стоить. Нельзя совершать ошибку. Нельзя провоцировать.

Егор наблюдал за ней с нескрываемым любопытством и от этого мурашки бежали по коже. Он проникал в душу, выворачивал наизнанку, и казалось, видел её насквозь. От этого ежилась, чувствовала себя неуютно.  

Чудом удалось сдержаться, выдавив вялую улыбку, когда Егор высадил её у подъезда, многозначно намекнув на продолжение «столь тесного общения» завтра.

Храбрилась. Держалась. Едко парировала болезненные выпады вовремя одергивая себя у опасной черты. Как не старалась, не могла оставаться безучастной к любой, брошенной в её сторону реплике. Егору это нравилось. Видела, чем больше она брыкается, чем больше язвит, выпуская пускай и короткие, но всё же ноготки, тем сильнее он стремился сломить её. Подчинить себе. Ничего не могла с собой поделать. Ничего. Реально боялась, что превратится в безвольную куклу.

И только оказавшись в своей комнате, всячески избегая столкновений с отцом, смогла дать волю скопившимся за день эмоциям. Плакала долго и горько. А скользящая по животу рука орошала целительным бальзамом разорванное на части сердце и дарила долгожданное умиротворение.

Глава 10

— Что ты решил, Егор: движешься по уготовленному пути или бросаешь всё к чертям собачьим и занимаешься только бизнесом?

Андрей Вениаминович посмотрел на сына, рассматривающего белые облака, и удивился его собранности. У него бы чесотка началась от нетерпения, а Егор спокойно выкурил сигарету и с таким же спокойствием отправил её в урну. 

— А у меня есть выбор? — вопросом на вопрос. Что толку определяться, когда даже столичные, мягко намекнули на его кандидатуре. Тут нужно быть полным идиотом, чтобы пойти против такой силы в одиночку.

— Ещё скажи, что тебе не мило мэровское кресло? Егор, да ты прирожденный управляющий, — не унимался Студинский-старший, пытаясь донести свою мысль. — Все это чувствуют, поэтому и бесятся. А такие как Бердник всегда прикроют, помогут в трудную минуту. Тебе ли не знать его возможностей? И сам мог оказаться на его месте, но захотел пойти честным путем. А нет его, честного пути. Кругом сплошные на*бки. Подумай, — перевел дыхание, заметив, что сын так и смотрит в небо, — какие перспективы могут открыться в дальнейшем.

Егор всё же посмотрел на отца. Перспективы? Так он и так не бедует. Власть? Так за неё ещё не одну глотку придется перегрызть. И каждый день, каждый грёбанный божий день отстаивать право сильнейшего путем жесткого контроля. Да у него врагов больше чем друзей. Друзей что, на пальцах пересчитать можно, а врагов – полгорода.

— Бердник ведь не просто так жопу рвет, — произнес устало. — Он выгоду чует.

— Правильно. А что в нашей жизни даром? Кто способен просто так пошевелить пальцем? Егор, ты ведь бизнесмен и при чем толковый, что не так? Куда подевалось стремление возродить город, запустить предприятия?

А хрен его знает. Устал, наверное. Запутался. И в себе, и в жизни. Сколько её там осталось?  

Андрей Вениаминович сверлил сына голубыми глазами и ждал ответа. Егор понимал, что время работает против него: неделя пролетела – не успел и глазом моргнуть. В конце октября выборы, а он ещё не определился. Люди за ним стоят. Простые, безработные, задолбанные безденежьем и выживанием в нищете. Не местные братки важны. Не отец со своими столичными банкирами. Не возможность засветиться в высших эшелонах власти. Нет. Если он и рискнет, то только ради оказанного доверия, которое обязан, вынужден оправдать. Рискнет ради детдома, которому можно будет провести отопление за счет государственных денег; парка, который можно будет восстановить, отдав «за заслуги» Генке; угля, который вывозится из шахт в порт, а потом завозится своим же за баснословные деньги. Да и Удовиченко никуда не делся. Ни сегодня так завтра вернется и притащит за собой тяжелую артиллерию. И будет не важно, мэр Егор или просто лидер партии – начнется бойня, в итоге которой в этом городе останется кто-то один.