Золотое снадобье - С. Гроув

– Стойте, – прошептал Эррол, останавливая коня. Он уже держал в руке меч, вытащенный из ножен.

София вытянула шею, пытаясь рассмотреть, что там, впереди. И увидела четырехкрыла, лежавшего непосредственно на тропе. Тварь свернулась под корнями шипоносца. С ближайших шипов капала молочная жидкость, ею же был вымазан и клюв четырехкрыла. Чудовище приподняло голову и хрипло прокричало, но не очень громко, вполсилы. Потом сунуло голову под крыло, словно собираясь поспать.

Эррол наблюдал за птицей, не двигаясь с места. Затем медленно повел всех правее, обходя четырехкрыла как можно дальше.

Когда страшилище осталось далеко позади, София обратилась к Златопрут:

– Оно что, отравилось?

– По-моему, просто нализалось допьяна, – ответил Эррол, сдерживая смешок.

– Четырехкрылы гнездятся на шипоносцах, – вставила Розмари. – Колючки не ядовиты для них.

– Значит, оно пило сок дерева, – сказала Вещая.

Кажется, теперь стало понятно, почему внутри Темной эпохи они не слышали криков четырехкрылов. Здесь, у себя дома, где изобиловал млечный сок шипоносцев, твари были постоянно сыты и наполовину пьяны. София снова испытала благоговейный ужас при мысли, что люди оказались способны создать целый мир. Да еще такой самодостаточный! Лес, защищавшийся от чужаков… деревья, что кормили живших на них птиц… почву, дававшую влагу и пропитание деревьям и мхам!

Солнце уже клонилось к горизонту, когда, по прикидкам Софии, они добрались до места, где прежде стояла Муртия. Здесь они взобрались на пригорок, где шипоносцы были невысоки и росли редко. Разглядывая с вершины темный пейзаж, Розмари воскликнула:

– Вон там, видите? Лоскут желтого среди черноты!

– И вон там тоже, – вытянула руку Златопрут.

– Авзентиния еще держится, – с гордостью проговорила Розмари. – Я уверена, она где-то там и только ждет, чтобы мы ее разыскали!

– Скоро стемнеет, – сказал Эррол. – Как-то не тянет протискиваться в потемках среди здешнего держидерева…

– А я золотой глаз с собой принесла! – Розмари вытащила свой трофей из сумки и вскинула над головой. Шар, заключенный в редкую сеточку, испускал яркий желтый свет. – Кроме того, в лесу собственное свечение есть, да вы сами увидите. Я, бывало, устраивала стоянку у границы и замечала, как светится мох.

– Как бы то ни было, – скептически подытожил сокольничий, высылая коня, – лучше двигаться вперед, пока солнце еще не зашло!

Небо окрасилось ярко-оранжевым, потом его стала затягивать лиловая мгла. Мох вокруг в самом деле начал мягко мерцать, словно подсвеченный изнутри.

– Все как ты говорила, Розмари, – заметила Златопрут. – Может, вправду окажется возможно ехать и ночью.

Они выбрались на поляну, где мох под ногами собирался отлогими кочками. Шипоносцы, окружавшие открытое место, клонились внутрь, образуя колючий, мшистый купол, похожий на внутренность часовни. Здесь Эррол резко остановился, и за ним – Златопрут с Розмари. Сокольничий спрыгнул наземь, снял с плеча лук, вытащил зеленую стрелу из колчана.

– Ты осмелился даже сюда явиться за мной! – резко проговорил он, нацеливая стрелу.

Из-за деревьев возникла бледная, слегка светящаяся фигура. Она умоляюще простирала руки:

– В городе предсказаний тебе дан будет выбор…

– Спанто, – ахнула Розмари и перекрестилась: – Не к добру это.

Конь Эррола, оставшийся без седока, испуганно заржал и попятился. Златопрут поймала повод и что-то пробормотала, успокаивая животное.

– Только про выбор мне не рассказывай! – напряженным голосом проговорил Эррол.

– В городе предсказаний тебе дан будет выбор.

Эррол спустил тетиву, всадив зеленую стрелу в самое сердце фантома. Тот съежился, осел и развеялся, словно туман.

– Твоя стрела поразила его, – благоговейно прошептала Розмари. – Я такого в жизни не видела!

– Подойдет любая зеленая ветка, – коротко бросил Эррол.

Он хотел вернуться в седло, но из-за шипоносцев выплыла вторая фигура, худенькая, прямая: Минна Тимс. Лошадь Эррола взвилась на дыбы, завизжала от ужаса, развернулась и бросилась прочь через чащу.

– Нет! – крикнула Златопрут. – Вернись!..

Без предупреждения схватив Софию, она ссадила девочку наземь. Повернула коня и пустилась в погоню, пригибаясь, чтобы не напороться на шипы.

– Златопрут! Спятила?! – Эррол подбежал к краю поляны, пытаясь что-нибудь высмотреть в лесной глубине. Выругался – и, обратившись к призраку Минны, дернул из колчана еще одну ветку.

– Оно приближается, Эррол! – предупредила Розмари и снова перекрестилась, потому что бледная фигура подплывала все ближе.

И вот тут в сознании Софии эхом отдалось сразу несколько голосов. Вспомнился Бостон и слова Минны: «Затеряны, но не утрачены… отсутствуем, но не исчезли». Сказка Эррола об Эдоли и леснике: «образ, что столько лет незримо хранился у нее в сердце…» И гордость в голосе Розмари, озирающей холмы впереди: «Авзентиния еще держится!»

– Стой!!! – закричала она.

И бросилась вперед, оказавшись между Эрролом и фантомом. София поняла наконец, какой мираж должна была защитить: карта говорила о призраке Минны Тимс.

– Что ты творишь? – опуская лук, зло спросил Эррол.

– Она не фантом! – с колотящимся сердцем проговорила София. – Она укажет нам путь!

– Спутнику верь, хоть довериться будет непросто… – ясно и четко прозвучал голос Минны.

– Укажет путь? – требовательно спросил Эррол. – Ты вообще о чем?

– Это же опасно, София! – ужаснулась Розмари. – Про́клятый призрак!

– Да прислушайтесь же вы к ее словам! – настойчиво повторила София. – Она тем же языком говорит, что авзентинийские карты! Она из Авзентинии! Она хочет нас туда отвести!

– Спутнику верь, хоть довериться будет непросто… – повторила Минна.

Эррол не сводил с нее глаз.

– Как такое возможно?

– Не знаю! – сказала София. – Сама ничего не пойму, Эррол, только этот фантом нам никакого зла не желает! – Она взяла сокольничего за руку, заставляя отвести лук. – Знаю, люди говорят, будто призраки уводят нас к забвению… Так если они нас ведут сквозь Темную эпоху в Авзентинию, на то оно и похоже! А на самом деле они только и делают, что подсказывают нам дорогу к картам! К тем самым, которые мы ищем! Тебе надо брата Освина отыскать, мне – родителей…

Эррол молча смотрел на нее.

– Слишком опасно это, София! – непреклонно сказала Розмари.

– Она и есть «мираж», о котором говорила карта, – с мольбой в голосе повторила София. – А до сих пор там все правильно было!

Эррол покачал головой.

– Ну, положим… – Он отступил прочь, засовывая зеленую стрелу обратно в колчан, но зато вытащил меч. – Не верю я ни на грош этому фантому!

Я доверяю тебе… и, надеюсь, правильно делаю!

На краю прогалины появилась Златопрут. Она вела в поводу своего коня.

– Твой напоролся на шипы, – грустно поведала она сокольничему. – Я ничего не могла для него сделать.

– А София тут нас почти убедила, что от призраков никакой беды не будет, – сказала Розмари.

– И совсем я не так говорила, – возразила София. – Я к тому, что они могут быть проводниками, высланными из Авзентинии. Они прямо-таки на языке карт говорят!

– Спутнику верь, хоть довериться будет непросто… – вновь произнесла Минна. Повернулась и заскользила прочь между деревьями.

– Надо следовать за ней, – сказала София.

– Постой! – окликнул Эррол.

– Не буду я ничего ждать, – сказала София. – Она же сейчас скроется!

И устремилась в чащу, туда, где исчезала светлая тень.

40

Призрак Минны

Сенека Младший, философ-стоик Древнего мира, родился в Кордове, там, где позже образовались Папские государства. Сегодня он не слишком популярен у себя на родине, но севернее, в Сокровенных империях, ученые изучают его работы и восхищаются им.

София слышала, как Златопрут и Эррол окликали ее по имени. Они попробовали гнаться за ней, но девочка петляла между стволами шипоносцев, и спутники скоро отстали. Все внимание Софии поглотила светящаяся фигура впереди, до прочих звуков ей дела не было.

Фантом Минны двигался быстро. Какая-то сила сдавливала грудь, мешала Софии вольно дышать. Сперва она думала, что всего лишь слишком разволновалась: уж больно хотела, чтобы ее ви́дение авзентинийской карты оказалось верным. Потом до нее дошло. Она до смерти боялась потерять из виду призрачную фигуру. Хотела постоянно следовать за ней, куда бы та ни повела. Лишь бы видеть это любимое лицо, что оборачивалось к ней через каждые несколько шагов – убедиться, что София по-прежнему здесь.

Какой-то частью сознания девочка здраво понимала, что, наверное, подпала под чары фантома. С ней, должно быть, происходило то же, что с братом Эррола, Освином, когда тот бросился за призраком своего коня: он ведь точно так же не обращал внимания, куда его завлекают и кто еще бежит позади… София все это понимала, но другая, и бо́льшая, ее часть только отмахивалась. Она делала то, что хотела, а хотелось ей следовать за Минной. Это было настолько правильно, настолько верно… Знать бы еще почему. Она здраво рассудила, что Минна отведет ее в Авзентинию? Или ей просто хотелось, чтобы так все и вышло?