Золотое снадобье - С. Гроув

Человек, которого Тео некогда знал как Уилки Могилу, оглушительно расхохотался.

– Видел бы ты сейчас свое лицо, Счастливчик Тео! Ради таких мгновений стоит жить! Я бы многое согласился вытерпеть заново, чтобы увидеть это изумление, это осознание проигрыша! – Он улыбнулся еще шире, поднимаясь из-за стола. – Ты вправду вообразил, будто я тебя не узнаю? Да, ты малость подрос, но по сути остался тем же мальчишкой. Вором, лгуном и трусом! – Внезапно подавшись вперед, он схватил Тео за плечо. – Да еще с рукой, которую словно в мясорубку совали!

Тео попытался вырваться и не смог. Бродгёрдл был вдвое крупнее его и по-прежнему несоизмеримо сильней. Он держал как тисками.

– Полагаю, моя работа? – задумчиво спросил он, указывая на костяшку безымянного пальца Тео. – А здесь?

– Пусти, – наконец выговорил Тео.

Голос прозвучал придушенно и жалко.

– Ни в коем случае, Счастливчик. Ни. В коем. Случае! Я счел нужным какое-то время понаблюдать за тобой, поскольку ты был связан с Шадраком Элли. Однако твои рассуждения о Вещих показывают, что тебе ровным счетом ничего не известно. А посему твой маленький маскарад перестал меня забавлять. Как печально, не правда ли?

– Я покину офис… – прохрипел Тео.

– Обязательно покинешь. Но не прямо сейчас, – сказал Грэйвз. Протянул руку, резким движением сорвал с пленника накладные усы и негромко хмыкнул: – Нет, Счастливчик, ты и впрямь нисколько не изменился… Все та же глупая вера в себя и в удачу, которой ты не обладал никогда!

Его пальцы болезненно впились в руку Тео, он наклонился вплотную.

Юноша содрогнулся от отвращения. От Уилки Могилы все так же разило дымом и тленом, и даже ароматизированный лак для волос не мог перебить этот запах. Теперь, когда лицо Грэйвза оказалось в считаных дюймах от его собственного, в глазах стали видны кровавые жилки. Брови оказались выщипаны и подстрижены для более пристойного вида. А в зарослях черной бороды обнаружились тонкие безволосые полоски шрамов, тянувшихся от уголков рта.

Вот это стало настоящим потрясением.

– Так ты… – ахнул Тео. – У тебя шрамы… Ты же голем!

Лоб Бродгёрдла собрался морщинами, они разбежались по всему лицу, превратив его в свирепую маску. Веселье, пусть и глумливое, испарилось бесследно.

– Что тебе известно о големах? – спросил он, вылаивая каждое слово.

– Я знаю… знаю, что ты такое, – заикаясь, выдавил Тео. – Я там был, когда умерла Бланка. Так, значит, все ради этого? Ради ее безумного плана?

Грэйвз улыбнулся гадкой и жестокой улыбкой. Самообладание частью вернулось к нему.

– Если на то пошло, план теперь полностью мой. – Он холодно глядел на Тео, оставив насмешки. – У тебя, похоже, чутье по-прежнему верное, только фактов недостает. Мы с собратьями избавились от преследований той женщины. Нам открылось новое и куда большее предназначение!

И его рука еще крепче сдавила плечо Тео.

– В чулан! – скомандовал он Пилу.

Тео изо всех сил брыкался и отбивался, но двое мужчин без труда его одолели. Пока Пил возился с дверью чулана, Тео некоторым чудом удалось вырваться из хватки Бродгёрдла, но его тут же снова скрутили. Пока его запихивали в чулан, Пил еще воспользовался случаем и крепко пнул Тео в живот – а ботинки у него были остроносые. Тео со стоном отлетел к стене… Дверь захлопнулась, оставив его в полной темноте, если не считать щелки внизу, куда сочилось немного света. Лязгнул замок…

– Счастливчик Тео, – проговорил снаружи Могила. Его голос снова звучал шутливо, так, словно его обладатель едва сдерживал смех. – Просто вообрази, будто ты снова в фургоне! Глядишь, время быстрее пройдет.

И действительно хохотнул.

Потом в кабинете погас свет. Тео услышал, как закрылась наружная дверь.

Приподнявшись, он навалился на дверь чулана, хотя справиться с замком большой надежды и не было. Потом приник глазом к замочной скважине. За окнами светила луна – Тео кое-как различал мебель в покинутом кабинете и то, как холодно поблескивали письменные приборы на столе вновь избранного премьера.

Тео сел и попытался справиться с паникой. Он весь вспотел, ладони стали до того скользкими, что никак не удавалось схватиться за круглую ручку двери. Тео закрыл глаза и откинулся к стене, отчаянно пытаясь изобрести план спасения. Ужас, точно яд, пульсировал в его жилах.

«Он кругом прав, – думал Тео. – Могила прав: я такой же, каким был тогда. Такой же беспомощный. И по-прежнему до смерти боюсь его. Это никогда не пройдет».

Грэйвз отлично знал, что творил. Нужное слово было произнесено и упало на благодатную почву. Теперь избавиться от навязчивых мыслей о фургоне стало решительно невозможно…

…В тот первый день Грэйвз натравил на Тео своего пса. И оттащил зверюгу прочь лишь после того, как она изрядно пожевала ему кисть руки и предплечье. А пока воришка корчился и стонал от боли, хозяин отпер фургон и сказал ему:

«Залезай!»

Тео хотел вскочить на ноги и удрать, но боль оказалась слишком сильна. Он не смог ни разогнуться, ни выпустить больную руку из здоровой. Грэйвз взял его за шкирку и зашвырнул наверх.

«Ты в фургон забраться хотел, – сказал он с этаким дружелюбием хуже всяких угроз. – Неужели передумал? Залезай, говорю!»

Лодыжка Тео больно ударилась о деревянный край. Новый грубый толчок – и, оставив сопротивление, он проскочил внутрь.

Грэйвз почти сразу захлопнул за ним дверцу, но и краткого мгновения при солнечном свете Тео хватило, чтобы увидеть внутренность фургона – и глазам своим не поверить. Их было пятеро: четверо мужчин и одна женщина. Все – в кандалах, на общей цепи, привинченной к полу. То есть фургон действительно перевозил достаточно ценный груз, но такой, какой Тео и во сне не приснился бы.

Оказывается, Грэйвз был торговцем рабами.

Путешествие в фургоне тянулось бесконечно. Закованные с Тео не разговаривали – кроме одного мужчины, что сидел ближе других. Когда Тео расплакался, этот человек неловко похлопал его по плечу:

«Не переживай, мальчик. Ты совсем тощенький, и рука покалечена… Никто не позарится тебя купить!»

Это было слабое утешение, однако тот человек не ошибся. Могила держал путь на запад, на рабский аукцион. Там он в течение одного дня продал всех, кого привез. Кроме Тео.

Это его не слишком расстроило.

«Ты мне даром достался, – заявил он невозмутимо. – Поработаешь теперь на меня!»

И улыбнулся, сверкнув металлическими зубами.

39

Темная эпоха

История умалчивает о том, при каких обстоятельствах производились первые вылазки в пределы Темной эпохи. Однако о ее природе стало известно вскоре после Разделения. На первых порах даже делались попытки обосноваться в ней, но их быстро оставили. Папская экспедиция 1433 года, направленная в Темную эпоху, погибла почти в полном составе: вернулись только два человека. С тех пор на ее посещения гражданами Папских государств наложен запрет.

Пока они одолевали последнюю милю, София вглядывалась в себя. Как повлияло на нее чтение карты Кабезы де Кабры?.. Думая о себе прежней, девочка понимала: в прошлом году, минувшим летом, даже накануне она была, без преувеличения, совсем другим человеком. Сколько раз она фантазировала на тему отыскания родителей! В мечтах София с неизменной благодарностью принимала некое чудесное стечение обстоятельств. Теперь об этом даже речи не шло. Больше того – исчезла личность, питавшая счастливую уверенность в непременном успехе. Возвращение родителей не случится во исполнение желания, услышанного милосердными Судьбами. Отнюдь! Их поиски сулили долгую и тяжелую дорогу. И совершенно не обязательно должны были кончиться успехом. Они запросто могут исчезнуть, как исчезли многие и многие, канувшие в бездну времен. А если она и найдет их, ставших безликими лакримами… как пережить подобную боль?

Однако это осознание не внушало Софии мыслей о собственной беспомощности и непременном поражении. Наоборот! Теперь она твердо стояла на ногах и знала, куда ей идти. А еще она как бы враз повзрослела. Маленькая наивная девочка, невинно веровавшая в Судьбы, осталась в Севилье. Может, тень той прежней Софии гуляла теперь в сумерках по пустым улицам города, – еще один призрак?

«Неужели взросление всегда таково?» – спрашивала она себя и понимала: а ведь, наверное, так и есть. В какой-то миг приходит понимание, что мир тебе ничем не обязан. Он, мир, вовсе не собирается твои желания исполнять. А дальше все зависит от того, как ты себя поведешь и что станешь делать, поняв это. Будешь сидеть на месте и дуться на всю вселенную? Сумеешь примириться с несправедливостью мироздания и не затаить злобы? А может, попытаешься отыскать или создать то, что мир тебе на блюдечке не преподнес?

«Наверное, и то, и другое, и третье, – думала София. – Только по очереди».