Тверской Баскак. Том Третий - Дмитрий Анатолиевич Емельянов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В общем идеальное место для встречи больших масс мобильной конницы. Вроде бы и широко, и возможность для маневра у противника есть, но использовать ее в полной мере ему практически невозможно. Тут уж я за свои слова отвечаю, эти пятнадцать лет не прошли для меня даром. А самое главное, у меня есть возможность устроить эшелонированную оборону и вывести из-под первого удара всю конницу.
Пролистав все это в памяти, я улыбнулся и прошептал.
«Что ж, осталось только прийти и исполнить задуманное!»
Глава 14
Коломенский холм круто обрывается к излучине речки Коломенки, затем тянется таким же неприступным яром вдоль берега Москвы реки, и только на юго-запад к Оке он вытягивается просторным пологим склоном. Это открытое пространство разрезается почти посредине еще одной речушкой, которая у самого подъема, словно бы испугавшись его крутизны, резко поворачивает на север и, огибая западный склон холма, течет так до самого впадения в Коломенку.
Сейчас я стою на самой вершине возвышенности, у стен частично восстановленной крепости, и смотрю на выстраивающиеся по склону полки. Мой взгляд от плотных прямоугольников нашей пехоты скользит через всю равнину к линии горизонта. Туда, где открытое поле вновь смыкается с лесной полосой. Там уже видны первые ордынские сотни. До них отсюда почти полторы тысячи шагов, это я знаю точно. Это поле измерено все вдоль и поперек, и подробнейшая его карта постоянно стоит у меня в голове.
Тут я невольно усмехаюсь, вспомнив, что на вчерашний совет пришлось принести ее бумажный вариант.
Все князья и воеводы уже собрались и ждали только меня и Великого князя. Я примчался с переднего края, а где был Андрей не знаю, но он появился сразу же, едва я вошел в шатер. Не удивлюсь, если его человек специально следил за моим приходом, зазорно же князю ждать кого бы то ни было.
Дождавшись, пока Великий князь подойдет к разложенной на столе карте, я испросил у него позволения изложить свой план. Де юре главнокомандующим считается князь Андрей, а по факту никто моего права рулить тут всем не оспаривает. Хотя все формальности в отношении главенства Великого князя выполняются неукоснительно, и я сам за этим строго слежу, потому как меньше всего мне нужны ссоры и обиды.
За те пятнадцать лет, что я варюсь в этом котле я уже настолько привык к тому, что здесь надо следить за каждым жестом, что каждое слово сказанное прилюдно имеет значение, что у меня это уже как вторая кожа. Для меня главное не форма, а содержание! Я не рвусь в цари и не жажду власти, для меня главное, чтобы то дело, ради которого я взвалил на свои плечи этот неподъемный груз, медленно, но неуклонно двигалось к своей цели.
«Я тут серый кардинал, а лучше сказать начальник генерального штаба. — Не устаю повторять самому себе. — Кому достанутся лавры победы не существенно, гораздо важнее этой самой победы добиться!»
Поэтому я спокойно дождался, пока Андрей рассмотрит разложенную перед ним карту, натешится положенным ему вниманием и, наконец, соизволит произнести.
— Хорошо, говори, консул!
Не затягивая, я сразу же перешел к главному и предложил выстроить войско в три линии. Первая — на самом узком участке равнины, от леса у берега Оки до лесного массива у реки Коломенки. В центр поставить консульскую пехоту, на левое крыло Тверской городовой полк, а на правое Владимиро-Суздальское ополчение. За ними расставить баллисты, а чуть выше по склону вторым эшелоном Новгородский полк и дружину князя Ярослава с Тверской дворянской конницей Якуна.
Одну свою бригаду и два полка конных стрелков я взял, так сказать, в резерв ставки, а вот конницу Великого князя и всех союзных князей предложил вообще спрятать за восточным склоном холма.
Последнее мое предложение вызвало недовольство Андрея, поддержанное неодобрительным гулом остальных князей. Мол зачем главную боевую силу хоронить за спинами пехоты.
— Как-то неразумно это! — Покачал головой Великий князь — Конница пойдет в атаку и своих же пешцев потопчет.
Тогда я еще раз ткнул их всех в карту.
— Смотрите! Первая линия, выстроенная в восемь шеренг, займет фронт примерно в три тысячи шагов, а открытое расстояние по фронту здесь почти шесть тысяч. То есть щель в три тысячи шагов открыта для охвата наших флангов, и монголы, будучи привержены своей излюбленной тактике, попытаются нас обойти. Где?! На правом крыле им этого сделать не удастся, там река Коломенка не позволит им развернуться, а вот на левом…
Тут, хитро усмехнувшись, я взглянул Андрею прямо в глаза.
— На левом фланге мы дадим им такую возможность. Пусть обходят, но всякий раз, как ордынские сотни будут прорываться к нам в тыл, мы их будем встречать хорошей трепкой. Сначала вступят в бой тверской конный полк, затем дружина князя Ярослава. Монголы будут усиливать здесь натиск, вводя в бой все новые и новые силы. В этом они большие мастера, но мы будем к такому готовы. Как только они вновь начнут продавливать нашу оборону, ударят уже ваши дружины, князь. Не все сразу, а волнами! Одна за одной, короткими жесткими ударами с вершины холма вниз. В таком сражении победа не завоевывается одной лихой атакой, нет, она достается тому, кто проявит больше выдержки и хладнокровия.
Скажу честно, моя речь произвела впечатление. Все как-то даже зажглись, ухватив разумом мой замысел, и возможно, многие впервые с начала похода по-настоящему поверили в реальность победы.
Мысль об этом заставила меня улыбнуться, но я тут же убрал улыбку с лица.
«Это было вчера, а сегодня надо думать о делах насущных!» — Гоню прочь ненужные сейчас воспоминания и пришпориваю пятками бока кобылы.
Луна сходу берет рысью и бежит вниз по склону. Пока есть время, решаю еще раз объехать выстроенные полки и начинаю с правого крыла. Здесь на пологом берегу речушки Репинки встало новгородское ополчение. Их воевода Богдан Нездинич в длинной, почти до колен кольчуге стоит в первом ряду, и я правлю прямо к нему.
Поздоровавшись, окидываю взглядом плотный строй.
В основном кольчуги, местами кожаные панцири, на головах почти у всех кованые шлемы.
— Ну что, господа новгородцы, — кричу им, широко улыбаясь, — готовы показать басурманам, кто тут сила!
— А чешь не показать-то! — Задорно скалятся мне в ответ бородатые лица, а старший Нездинич, подняв личину шлема, бросает
