Душа и миф. Шесть архетипов - Карл Юнг

*Ужас пустоты (лат.).

**Душа мира (лит.)

Наш юный герой взобрался на мировое древо и вошел в волшебный замок, чтобы освободить принцессу; ему разрешено ходить по всем комнатам дворца, кроме одной - той, где спрятан ворон. Как в раю, где только с одного дерева запрещено срывать плоды, так и здесь, есть только одна комната, куда нельзя входить; естественно, что этот запрет очень скоро нарушается. Ничто нас так не привлекает, как запрет. Это лучший способ спровоцировать непослушание. Очевидно, здесь существует какая-то специально подготовленная секретная схема для освобождения не столько принцессы, сколько ворона. Как только герой бросает на него взгляд, ворон начинает жалобно плакать и жаловаться на жажду43, и молодой человек, движимый состраданием, утоляет его жажду не иссопом и чернильным орешком, а живой водой; когда все три гвоздя выпали, ворон улетел через открытое окно. Таким образом, злой дух снова обретает свободу, превращается в охотника, выкрадывает принцессу во второй раз, но на этот раз он прячет ее на земле в охотничьем домике. Тайный замысел частично раскрыт: принцесса должна быть перенесена из высшего мира в мир людей, что, очевидно, невозможно без помощи злого духа и человеческого непослушания.

Однако в человеческом мире охотник за душами снова становится хозяином принцессы, поэтому герой снова должен вмешиваться, и в конце концов, как мы видели, он выкрадывает у ведьмы четырехногую лошадь и разбивает трехногие чары волшебника. Сначала ворон был прикован именно с помощью триады; и также триадой представлена и сила злого духа. Это две троичности имеют противоположную направленность.

Обратимся теперь к совсем другой сфере, сфере психологического опыта: мы знаем, что три из четырех функций сознания могут быть дифференцированными, в то время как оставшаяся связана с матрицей, с бессознательным и известна как «низшая» функция. Это ахиллесова пята даже наиболее героического сознания: сильный человек в каком-то месте уязвим, умный - глуп, хороший - порочен и наоборот. В нашей сказке троичность показана как искаженное число «четыре». Если к трем ногам добавить еще одну, мы получим целое. Загадочная аксиома Марии гласит: «...из Третьего получаем Единое как Четвертое» (εκ του τρίτου то εν τέταρτον), что, возможно, обозначает, что когда третье производит четвертое, оно одновременно производит и единство. Утраченный компонент, который захватили принадлежащие Великой Матери волки, в действительности являет собой только четверть, но вместе с другими тремя образует целое, которое устраняет деление и конфликт.

Но каким образом четверть, как свидетельствует символика, является в то же время и троичностью? Здесь символика нашей сказки оставляет нас наедине с этой проблемой, и мы вынуждены прибегнуть к фактам психологии. Выше я уже говорил о том, что три функции могут быть дифференцированными, и только одна остается под чарами бессознательного. Это утверждение следует конкретизировать. Эмпирическим фактом является то, что только одну функцию можно более или менее успешно дифференцировать; в этом отношении она известна как высшая, или основная функция; в единстве с экстраверсией или интроверсией она конституирует тип сознательной установки. У данной функции есть ассоциированные с ней одна или две частично дифференцированные вспомогательные функции, последние вряд ли когда-либо смогут достичь степени дифференциации главной функции, а именно - такой же степени управляемости волей. Соответственно, они характеризуются более высокой степенью спонтанности, чем основная функция, которая обнаруживает значительную степень надежности и податлива в отношении наших намерений. Четвертая, низшая функция, наоборот, доказывает свою недоступность нашей воле. Она похожа на дразнящего и отвлекающего чертенка, на deux ex machina*. Она всегда появляется и исчезает по своему собственному желанию. Из этого следует, что даже дифференцированные функции только частично освободили себя от бессознательного; в остальном они все еще прикованы к нему и зависимы от него. Следовательно, три дифференцированные функции, принадлежащие эго, имеют три соответствующих бессознательных компонента, которые еще не освободились от бессознательного44. Три сознательные и дифференцированные части этих трех функций противостоят четвертой, недифференцированной функции, которая действует как болезненный фактор; также и высшая функция находит в бессознательном своего заклятого врага. Чтобы расставить все точки над «і», нельзя не сказать о следующем: подобно дьяволу, которому доставляет удовольствие маскироваться под ангела света, низшая функция тайно и неблагоприятно влияет именно на высшую функцию, точно так же, как и последняя сильнее других подавляет именно низшую функцию45.

Эти, к сожалению, несколько абстрактные формулировки необходимы, чтобы пролить немного света на сложные аллегорические ассоциации, вызываемые нашей «по-детски простой» сказкой. Две антитетические триады, одна - запрещающая и другая - представляющая собой силу зла, один к одному совпадают с функциональной структурой сознательной и бессознательной души. Будучи спонтанным и наивным продуктом души, сказка наилучшим образом выражает, что же есть душа в действительности. Не только наша сказка, но и бесчисленное количество других сказок, описывают структурные психические отношения46.

*Бог из машины (лат.).

Наша сказка с необычайной ясностью раскрывает исключительно антитетическую природу архетипа духа, и в то же время, с другой стороны, она показывает озадачивающую игру антиномий, стремящихся к высшему сознанию. Юный пастушок, который взбирается с животного уровня на вершину гигантского мирового древа и там, в высшем мире света, находит свою пленницу-душу, принцессу знатного происхождения, символизирует восхождение сознания, поднимающегося с почти животного уровня на самую возвышенную ступень: достигнутый широкий кругозор является наиболее подходящим образом расширения горизонтов сознания47. Когда мужское сознание достигает этой высоты, оно оказывается лицом к лицу со своей женской половиной, анимой18. Она олицетворяет бессознательное. Встреча показывает, насколько неуместным было бы называть последнее «подсознательным»: оно не просто «под» сознанием, но также и над ним, оно настолько выше сознания, что для того, чтобы достичь его, герою необходимо взбираться вверх, прикладывая значительные усилия. Это «высшее» бессознательное, однако, далеко еще не «надсознательное» в том значении, что каждый, кто достигает его, становится настолько выше «подсознательного», насколько он отдаляется от поверхности земли. Наоборот, он сделал для себя неприятное открытие: его высокая и могущественная анима, Принцесса-Душа, заколдована и имеет свободы не больше, чем птичка в золотой клетке. Он может гордиться тем, что оторвался от земной плоскости и почти животной недалекости, но его душа все еще находится во власти злого духа, зловещего образа отца подземного царства, скрывающегося под видом ворона - известного териоморфного воплощения дьявола. Что ему сейчас его высокое положение и широкий обзор, если его же собственная дорогая душа томится в заточении? Хуже того, она играет в игры подземного мира и якобы пытается помешать юноше раскрыть тайну ее заточения, запрещая ему входить в ту комнату. Но тайком она подводит его к ней самим фактом запрещения. Получается, будто у бессознательного есть две руки, одна из которых не ведает, что творит другая. Принцесса хочет и не хочет, чтобы ее освободили. Но и злой дух сам попал в трудное положение: он хотел украсть прекрасную душу из сияющего верхнего мира (что ему легко было сделать при помощи крыльев), но он не рассчитывал на то, что сам окажется запертым. Хотя он и темный дух, но жаждет света. Это его тайное оправдание, тогда как то, что он был заколдован, является наказанием за его прегрешения. Но поскольку злой дух вынужден оставаться в верхнем мире, принцесса также не может спуститься вниз на землю, и герой оказывается потерянным в раю. Он совершает грех непослушания и тем самым дает вору возможность бежать, что становится причиной второго похищения принцессы - и мы видим целую цепь бедствий. В результате, однако, принцесса спускается на землю, а дьявольский ворон принимает образ охотника. Потусторонняя анима и источник зла спускаются в человеческую сферу; они уменьшаются до человеческих размеров и таким образом становятся доступными. Трехногая всезнающая лошадь - это воплощение силы охотника: она относится к бессознательным компонентам дифференцированных функций49. Охотник олицетворяет собой низшую функцию, которая также проявляется у героя через его любопытство и любовь к приключениям. По ходу сказки герой становится все больше и больше похожим на охотника. Он тоже получает лошадь у ведьмы. Но в отличие от него, охотнику не достались 12 ягнят, чтобы кормить волков, и они повреждают его лошадь. Он забыл отдать должное хтоническим силам потому, что сам является всего лишь вором. Благодаря этому герой узнал, что бессознательное отпускает свои творения только ценой жертвы50. Число 12, очевидно, служит символом времени и, в дополнение, имеет значение двенадцати подвигов51(δθλα), которые необходимо совершить, чтобы освободиться от бессознательного52. Охотник предстает как предварительная неудачная попытка героя завладеть своей душой с помощью воровства и насилия. Но в действительности завладеть душой можно только с помощью терпения, самопожертвования и преданности. Добыв четырехногую лошадь, герой увозит принцессу. Число 4 в нашей сказке обладает большей силой, так как оно интегрирует в свою целостность то, в чем оно как раз нуждалось для того, чтобы стать целым.