Аляска золотая - Андрей Бондаренко

«Наверное, это — Индианка», — предположил внутренний голос. — «А, может быть, Хункер? Разницы никакой: как утверждал Джек Лондон, в обеих этих речках золота мало…».

В густом ракитнике чтото затрещало, громко захлопали птичьи крылья. Айна, призывая спутников к тишине, подняла руку вверх. После этого она бесшумно сняла с плеч вещмешок, опустила его на пышный мох и достала из кармана куртки тонкую полоску парусины — самодельную пращу. Девушка подобрала с земли подходящий камень, вложила его в полоску, осторожно продвинулась вперёд ещё метров на пятьсемь, раскрутила пращу и резко послала камень вперёд. Послышался глухой ударшлепок, в кустики молодого черничника упала тушка упитанной серой куропатки.

— Вот и обед пожаловал! — обрадовался прожорливый УховБезухов.

Путники прошагали вдоль притока Юкона чуть больше часа, и вышли на пологий склон, нестерпимо сверкавший в солнечных лучах светложёлтым.

— Золото! — обрадовался Ванька и тут же засомневался: — А, быть может, медь?

Егор прошёл по склону до ближайших скал и подозвал Ухова к себе:

— Видишь, скала прорезана жёлтосерыми полосами? А вот здесь и здесь — яркозелёный налёт? Это медь окисляется на воздухе, причём, без Брюсовой кислоты. Не понимаешь? Короче говоря: там, где имеется такой изумрудный налёт, там есть медь, но нет золота. Следовательно, на склоне блестит обыкновенный пирит — разновидность медной руды. Впрочем, когда прибудет адмирал Лаудруп, мы это проверим. Хотя и так всё ясно…

— Жалко! — огорчился Ухов.

— Ничего, Ваня, нам и пирит пригодится! Мы его подсунем нашим бунтовщикам.

— А как же шведы? Ведь ещё не факт, что они тоже задумали чтото плохое…

— Не факт! — согласился Егор. — Дождёмся Томаса Лаудрупа, может, он нам прояснит этот вопрос.

От Медного склона они резко повернули на юг и через два часа снова вышли на берег Клондайка.

«Теперь надо искать ручей Бонанза!», — высказал своё мнение внутренний голос. — «Как свидетельствует Джек Лондон — наш поводырь по здешним местам — от Доусона до Бонанзы был всего один дневной переход. То есть, порядка сорока километров. От «лондонского» Доусона до устья Клондайка — около пятнадцати километров. Ещё примерно десять — от устья — до этого места. Следовательно, до Бананзы остаётся километров пятнадцать. Плюсминус пять, естественно…».

— Идём вверх по Клондайку! — решил Егор. — На каждом правом притоке останавливаемся и делаем пробные промывки.

Когда отряд вышел на берег широкого ручья, Ухов взмолился:

— Александр Данилович! Господин командор! Кушать очень хочется! С самого утра во рту не было маковой росинки…

Егор взглянул на небо: до заката оставалось часа два с половиной.

— Ладно, заночуем здесь! — объявил он. — Пока смастерим шалаш, пока приготовим ужин, уже и темнота навалится.

Иван занялся возведением шалаша, используя для этого сосновые жерди и еловый лапник. Егор развёл костёр, и приступил к приготовлению ужина: ощипал и насадил на толстый прут куропатку, пристроил её над костром, напёк ржаных блинов, разогрел куски вчерашней барсучатины. Айна же — тем временем — с помощью охотничьего ножа изготовила несколько тщательно заострённых сосновых дротиков и ушла на берег безымянного ручья.

К костру она вернулась минут через сорок, когда Егор уже закончил возиться с блинами. В правой руке девушка несла кукан из осиновой коры, на котором висели три полукилограммовых форели.

— У нас намечается королевский обед, он же — ужин! — заявил Ухов. — Жаль только, что воды не в чем вскипятить. Придётся обходиться речной…

Ночь выдалась беспокойной: вокруг стоянки постоянно чтото ухало и рычало, Вупи — время от времени — принималась тоскливо выть, а иногда срывалась с места и с угрожающим рыком убегала в кромешную темень.

«Вот же, мать его, забрались в первозданную глухомань!», — неуютно вздыхал внутренний голос. — «Даже и не поспать толком. Какой тут сон, когда даже огнестрельного оружия нет под рукой?».

Утром, наскоро перекусив, нетерпеливый Ухов взял промывочный лоток и ушёл к ручью. Айна и Вупи, вооружённые пращой и острыми зубами, решили немного поохотиться в прибрежных зарослях. По словам индианки, здесь было много зайцев и рябчиков, а выше по течению ручья могли располагаться поселения бобров.

А Егор, впечатлённый ночной звериной какофонией, занялся изготовлением оружия. Первым делом, он смастерил надёжное копьё, тщательно примотав бечёвкой к толстой сосновой жерди острый обломок кремнистой породы. Хотел ещё сделать лук, используя вместо тетивы собственные волосы — предварительно отрезанные и переплетённые особым образом. Учили когдато в двадцать первом веке, в школе военных телохранителей — в рамках курса «выживания в условиях дикой природы». Но потом, посчитав «волосяной» лук откровенным перебором, он отказался от этой, внешнеэффектной идеи.

«Для мелкой добычи у Айны имеется опробованная праща», — рассудил внутренний голос. — «А медведя или волка — с помощью лука — всё равно не отогнать…».

Послышались торопливые шаги и азартное пыхтение. Это Ухов, держа в руках промывочный лоток, поднимался по склону от берега ручья.

— Александр Данилович, полюбуйся! — взволнованно проговорил Ванька. — Знатный улов!

На горизонтальной поверхности лотка располагался маленький серожёлтый холмик, образованный невзрачными крупинками и чешуйками, рядом с холмиком лежали два самородкагорошины.

— Золото! — подтвердил Егор. — Общий вес — грамм двадцатьтридцать. Неплохо, конечно же. Но, не более…. Давай, Ваня, посчитаем вместе. Сколько времени ты потратил на промывку?

— Наверное, минут сорок пять.

— Руки сильно замёрзли?

— Прилично. Вода в ручье — ледяная.

— Следовательно, за световой день можно сделать девятьдесять промывок, добыв при этом около двухсот грамм золотосодержащего песка и самородков, — резюмировал Егор. — А за месяц — пятьшесть килограмм…

— Разве этого мало? — непонимающе нахмурился Ванька.

— Это — нормально. Только когда я говорю: — «Пятьшесть килограмм в месяц на человека», то имею в виду тёплое время года. Поздней же осенью и зимой этот показатель сократится в дватри раза…. Поэтому надо поискать и более перспективные места.

— А мне и тут нравится! — заупрямился УховБезухов. — Может, в верховьях этого ручья золота ещё больше?

— Может, и так! — покладисто согласился Егор. — Поэтому вы с Айной здесь работайте, а я дальше прогуляюсь — по берегу Клондайка. Вечером вернусь.

Егор забросил за спину тощий вещмешок, в котором находился промывочный лоток, стандартный офицерский плащ — на случай дождя, и два куска барсучатины, переложенные ржаными блинами и обёрнутые листьями лопуха. На всякий случай он прихватил с собой и допотопное копьё.

— Александр Данилович! — окликнул его Ванька. — А куда складывать золотой песок и самородки? Специальные мешочки, пошитые Александрой Ивановной и Гертрудой Лаудруп, торнадо украло…

— От рубахи оторви рукава, — посоветовал Егор. — На одном конце каждого завяжешь по узлу, вот и получится — два длинных мешочка.

Первый встреченный им ручей — бурный и звонкий — оказался абсолютно пустым. В том смысле, что по окончанию промывки на дне лотка не обнаружилось ни единой золотой чешуйки.

— Бывает! — высказался Егор, запихал промывочный лоток в вещмешок и зашагал дальше.

Подойти к следующему ручью оказалось непросто: его устье находилось в болотистой низине, густо усеянной корягами и корневищами упавших деревьев. Сапоги противно чавкали в вязкой грязи, каждый шаг давался с трудом. Егор был вынужден использовать грозное копьё в качестве обычного шестащупа, предназначенного для хождения по топким болотам.

«Так и ноги можно сломать!», — недовольно пыхтел внутренний голос. — «Чёрт, надо было с Ванькой оставаться. А всё жадность твоя, мол, пятьшесть килограмм золота в месяц на человека — маловато будет…».

Только через два часа он выбрался на твёрдый песок, по которому струилась неторопливая прозрачная вода.

«Ручеёкто — ерунда полная! Глубина — чуть выше щиколотки. Ширина — метра два с половиной. Вот же, блин горелый!» — начал ругаться внутренний голос и тут же потрясённо замолчал…

Донный песок — под прозрачной водой — был повсеместно покрыт золотистым налётом.

Егор нагнулся, погрузил ладонь в воду, зачерпнув песка с камушками, вытащил из воды, поднёс к глазам.

«Ёлыпалы! Вот это да!», — восторженно ахнул внутренний голос. — «Самородки! Да, какие…. Вот он — ручей БонанзаКрик! Кстати, слово «бонанза» означает — в переносном смысле — «золотое дно». Ёмкое и правильное определение…

Глава двадцать первая