Леди и лорд - Сьюзен Джонсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— У меня есть еще одно условие, — проговорил Джонни.
В ее взгляде читалось сомнение, и все же она решилась:
— Я выполню все, о чем ты попросишь.
Подобная покорность вызвала у него ухмылку.
— Сейчас я развяжу тебя, чтобы ты смогла окончательно освободиться от своего платья. Но потом — снова руки за спину.
— Да-да, все что угодно…
Через несколько секунд богатый наряд бесформенной грудой лежал у ее ног. Потом Джонни опять осторожно завел ее руки за массивный столб, но не стал их связывать.
— Теперь тебя связывает только одно — твоя горячая страсть и потребность во мне.
— Вернее, в одной части твоего тела, — съязвила Элизабет, хотя и задыхалась от сжигавшей ее похоти.
— Всему свое время. Ты еще успеешь насладиться ею, — ответил Джонни с неподражаемым бесстыдством. — Послушай, а тебе обязательно носить эту штуку? — осведомился он в следующую секунду, проведя пальцем по обшитому кружевами корсету. — Не слишком ли она стесняет моего сына?
— Или дочь.
— Полагаешь, что я не должен забывать и о такой возможности, а? Намекаешь, что мои щит и меч могут остаться невостребованными?
— Отчего же? Дай их мне, — зло проговорила Элизабет. — Может, мне удастся расшевелить тебя, когда я приставлю меч к твоей глотке. А теперь, благороднейший милорд, чтоб вам пусто было, — продолжила она разгоряченным шепотом, — соблаговолите освободить свою недостойную рабу от остатков одежды да и свою снять не забудьте, чем весьма меня обяжете. И уж тогда, коли вашей милости будет угодно, исполните свой долг в отношении бедной женщины, которую видите перед собой.
От неожиданности Джонни едва не исполнил ее просьбу, однако вспомнил, каким насмешливым отказом отвечала она совсем недавно на его предложение руки и сердца. А потому, вовремя одумавшись, начал с преувеличенной медлительностью стягивать с нее исподнюю юбку, а потом и корсет, лишь усиливая ее страдания.
Справившись с этой задачей, он несколько секунд рассматривал стоящую перед ним женщину, внезапно потрясенный тем, что ее беременность — реальна. Ее формы, отличавшиеся прежде утонченностью, изменились, став, впрочем, еще более манящими.
— Ребенок во чреве изменил тебя — твои груди стали другими, — заметил он, открыв вдруг для себя, что до сих пор почти ничего не знал о том, что такое беременность. Это было так странно, так необычно…
— Теперь в них больше нежности, — прошептала она в ответ, отметив про себя, что в этот момент чувственными стали не только его прикосновения, но и глаза, в которых ранее гнездился холод.
— И так будет всегда? — спросил он приглушенным голосом, в котором сплелись опаска, любопытство и кураж.
— Всегда, — ответила она. И голос ее прозвучал призывно.
Он приблизился. Его ноги в чулках все так же бесшумно ступали по ковру.
— Ты хочешь, чтобы я их потрогал?
Она лишь кивнула — сейчас ей не хватало воздуха, чтобы говорить.
Легонько зажав сосок между большим и указательным пальцами, Джонни внимательно наблюдал, как розовый комочек плоти тут же увеличился в размерах. Он играл ее сосками еще несколько секунд, с искренним любопытством наблюдая за чудесными превращениями.
— Гляди-ка, как увеличились! — пробормотал он с простодушным восхищением.
Однако Элизабет не было дела до его любопытства. Дрожа от нетерпения, она стояла с крепко зажмуренными глазами.
— Послушай, — поглаживая набухшие соски и целуя закрытые веки Элизабет, Джонни заставлял ее взглянуть на себя, — а ты поделишься молоком со мной, когда груди твои будут полны?
— Да… да… Я дам тебе все, что ты пожелаешь… — Ее собственный голос звучал будто издали, а все чувства сконцентрировались в одной горячей пульсирующей точке.
Джонни смотрел на нее с легкой усмешкой.
— Я хочу, чтобы ты закричала от наслаждения, — прошептал он и, наклонив голову, взял в губы ее сосок, твердый, как алмаз. Вначале прикосновение его губ было бережным, становясь затем все более требовательным и жестким. Давление нарастало, пока Элизабет не разразилась воплем экстаза.
— Как ты жесток! — сдавленно простонала она, удерживая его голову у своей груди, едва не лишившись рассудка от окатившей ее теплой волны восторга. Ей приходилось через силу сдерживать стоны наслаждения, чтобы их не услышали те, кто мог находиться в соседней комнате.
Джонни Кэрр вскинул голову так резко, что она отдернула руки и прижалась к столбу в страхе, что он сейчас покинет ее. Испуганная женщина пристально вглядывалась в его лицо, пытаясь угадать мысли своего властителя, чтобы тут же угодить ему. Ведь в противном случае он мог лишить ее наслаждения.
— Врешь! — выпалил Джонни, застыв на месте, как скала. Его глаза стали другими — чужими. — Разве это жестокость? Из-за тебя я отказался от всего, что составляло мой мир.
Она никогда еще не видела этого человека в таком гневе. Его лицо было искажено нескрываемой злобой. Куда только подевались обаяние и напускная игривость! Даже гипнотическая властность словно испарилась.
— Прости, — виновато пробормотала Элизабет, неожиданно осознав, насколько эгоистичной была, когда без сожаления топтала его чувства.
Однако через секунду приступа бешенства как не бывало, и на его красивое лицо вернулась привычная ослепительная улыбка.
— Только, ради Бога, не надо пользоваться моими слабостями, — попросил он, как всегда приняв дерзкий вид.
— Я и не думала делать этого, ведь я столь многим тебе обязана, — безыскусно ответила Элизабет, не желая замечать издевки. — Ты даже представить себе не можешь, как я хотела этого ребенка… с самого начала, — мягко добавила она, стремясь хоть как-то вознаградить его за вырвавшееся откровение, поделиться с ним хотя бы частичкой своего счастья, показать, что теплящаяся внутри ее новая жизнь принадлежит также и ему.
— Ты должна быть мне благодарна, — слегка улыбнулся Джонни.
Сконфуженный своим чистосердечным порывом, поскольку до сих пор ни к кому еще не испытывал искренней привязанности, он намеренно хотел выглядеть легкомысленным. Однако в действительности им безраздельно владело желание сохранить эту женщину подле себя, и дело было не только в физическом влечении. Он относился к ней скорее как к драгоценности, по счастливой случайности попавшей в его руки. И Джонни легко, как изящную вещицу, осыпанную бриллиантами, поднял ее на руки.
— Я всегда буду благодарна тебе, — прошептала она, нежно обвив его шею руками. За этими словами последовал не менее нежный поцелуй. — Ты изменил не только свой мир, но и мой. Подумай только, у меня будет ребенок! — восторженно добавила прелестница. — У нас будет ребенок!