Проклятие черного единорога. Часть третья - Евгения Преображенская

или осуществить злодейский план по опустошению библиотеки Айваллина (вот бы удивился морой Олу Олан Биш!). Методом проб и ошибок Дженна выяснила, что, спрятав в свою тень выточенный из камня столик, она попросту не сможет двинуться с места.

Было уже далеко за полдень, когда чародейка закончила свои опыты и с новой волшебной котомкой за сумеречными плечами вышла на прогулку.

Первым делом она навестила Марту. Как и следовала ожидать, в королевских конюшнях лошадь была сыта и ухожена, а её грива и хвост — вычесаны лучше, чем когда бы то ни было, и буквально переливались шёлковым блеском.

Поглаживая Марту и вслушиваясь в её мелодию витали, Дженна ощутила, как всё же сильно сдало здоровье коняги после вогника и суровой зимы. Сердце Марты стучало тише и глуше, дыхание стало тяжелее.

Девушка вновь ощутила прилив тоски, не подобающий сумеречной лисе. Она всхлипнула и крепко обняла лошадь за шею. Марта вздохнула в ответ, словно говоря: да уж, старовата я стала для твоих приключений, лучше мне будет остаться здесь. И будто бы желая развеселить обеих, Синий Див выпорхнул из-за спины чародейки и принялся парить вокруг.

— Теперь ты мне станешь за лошадь? — обратилась к нему Дженна.

Попрощавшись с Мартой, девушка направилась в западном направлении и через некоторое время оказалась в дикой части сада. Неспроста Дженну манило сюда! Между деревьев, поросших лесенками и друзами грибов, витало ощущение дикой, незамутнённой силы.

В тени раскидистых крон одна выше другой возносились, подобно мечам и пикам, соревнующиеся за солнце травы. Не то змеи, не то корни орхидей любовно оплетали замшелые стволы яблонь-великанов. Не то причудливые насекомые, не то ожившая листва покрывала ветви. Цветы раскрывались пышными фонтанами нежнейших оттенков и яркими разрозненными брызгами.

Лишь здесь, на границе с лесами Су, касаясь звенящих росой трав, слушая говор ручьёв и ароматы сырости, доносящиеся из тёмной чащи, Дженна поняла, как душно ей было во дворце и в городе… даже в таком необыкновенном городе, как Амир!

А может, дело было не в этом? Просто бывшая наёмница привыкла к бесконечному путешествию? Может быть, неспроста судьба связала её с тем, кто посвятил себя не одному миру, а многим, — со странником?

Дженна шла по саду, опьянённая бесчисленными запахами. Она следовала звериными тропами: тихая, как прячущиеся в ветвях древесные лисы, осторожная, точно тонконогие лесные лошадки, и счастливая, словно порхающие над цветами бабочки. Ей хотелось танцевать, как они, и петь, как птицы!

Прислушиваясь к голосу витали, чародейка отыскала в роще подходящее для себя место. Это была в меру светлая возвышенность, разделённая поваленным стволом яблони. Дерево было бугристым и широким, да таким старым, что на нём уже успели прорасти другие растения. Устроившись удобнее, девушка нашла среди многочисленных теней собственную и извлекла гитару.

Дрогнули струны, звуки музыки всколыхнули беспокойное течение силы. Дженна прикрыла глаза и принялась сплетать своё волшебство. Она наигрывала мелодию, которую слышала вокруг себя, и пела о том, что подсказывало её сердце.

Девушка пела о красоте заброшенного сада. Она рассказывала о птицах и зверях, резвящихся в кронах деревьев. Чародейка пела о диких яблонях, травах, цветах, о солнце и о тенях, которые рождались в их союзе.

Она повествовала об игривом ветре, что волен скользить, где ему вздумается: вдоль королевских рощ и лесов, пересекать озёра, моря и океаны. Она пела о путнике, что волен странствовать вдоль равнин и гор, сквозь дни, ночи и проходить даже там, куда не в силах проникнуть ветер…

Дженна пела, не открывая глаз, однако появление нового слушателя она почуяла без промедления. В его тонком, едва уловимом аромате ощущался запах птичьих перьев и талого снега. Некоторое время лишь звучание струн разливалось по дикому саду — чародейка умолкла.

Она прислушивалась к незваному гостю, к его витали: могучей и неспокойной, но тихой, словно гул реки, сокрытой подо льдом. Девушка ощущала вкус его чувств: горьких, будто дым от зачахшего в сырости костра. И она внимала пламенной мелодии его желания.

Чародейка искала — искала и нашла. А найдя, она глубоко вздохнула и вновь запела. Она рассказывала красивую и печальную историю о странствиях сквозь миры и о любви, что зажгла на небе две новых звезды. Она пела о Царевне и Фениксе…

Когда же Дженна завершила повествование и открыла глаза, то увидела юношу. Он сидел в пологой развилке между ветвей соседнего дерева. Незнакомец был строен и светловолос, как сама чародейка, да и внешне походил на её ровесника. Его подбородок покрывала едва наметившаяся щетина, однако лицо было осунувшимся и измождённым.

Дженна улыбнулась — не столько гостю, сколько своим мыслям: Фьёр бы он понравился.

— Я узнаю твою силу… — тихо вымолвила чародейка, обращаясь к своему слушателю. — Когда-то я держала в руках твоё перо… Ты Финист.

— Да… — ответил он бесцветным голосом. — Меня зовут Финист… А кто ты?

— Я Дженна, — представилась чародейка и, подумав, добавила: — Возможно, когда-нибудь я стану хранителем, как и ты…

Услышав это, юноша отвернулся. Удивлённая Дженна оставила гитару и, поднявшись на ноги, сделала несколько шагов по направлению к собеседнику. При этом девушке показалось, что она заметила лёгкое движение его плеч, как будто Финист хотел уйти или же улететь, но в последний миг что-то его удержало.

— Песня, которую ты пела… — медленно произнёс юноша. — Странная песня… — Он говорил нехотя, будто не произнося слова, а заставляя их звучать. — Откуда ты её знаешь?

Подчинившись внутреннему чутью, чародейка сделала шаг назад. Очень хорошо она помнила, какую боль может причинить нарушение некоторых границ.

— Точно не отвечу, — солгала Дженна, придав своему голосу оттенок непринуждённости. — Где-то услышала эту сказку… Тебе понравилось?

— Да… — Финист прямо посмотрел на девушку. — И нет.

Свет, падавший сквозь листву, осветил его худое лицо. Чародейка чуть прищурилась, рассматривая собеседника. У Финиста были хотя и усталые, но удивительные глаза. Вечерняя синева небес мешалась в них с янтарными всполохами.

— А могу я спросить? — несмело произнесла Дженна.

Похоже, интонации в её голосе заинтересовали юношу — в его глазах блеснул огонёк.

— Спрашивай, — позволил он с небрежной снисходительностью.

Однако на этот раз медлила уже Дженна. Слишком важным был её вопрос. И слишком болезненным мог оказаться ответ!

Но чем дольше она молчала, тем больше разгоралось пламя любопытства в глазах собеседника. Он смотрел на девушку сверху, не отрываясь и не моргая, чуть склонив голову набок. Он изучал её подобно тому, как это делают птицы — хищные птицы, — и от этого взгляда становилось не по себе.

— Как Ледянице удалось заточить тебя? —