Демоны в Ватикане - Александр Рудазов

– Просто рассказать о своем грехе – недостаточно, – наставительно произнес Торквемада. – Покаяние действенно лишь когда ты искренне сожалеешь о своих грехах и твердо намереваешься впредь грехов избегать. Также тебе придется исполнить епитимью, которую я на тебя наложу. Чтобы примириться с Господом, ты должен ежедневно пасть на колени перед Богом со словами «Господи, помилуй меня!». Если ты не преисполнен демонской гордыни, как прочие твои собратья, ты сможешь исполнить это условие.

– Гордыни не преисполнен. Смогу без проблем. Что-нибудь еще? Может, отжаться разиков пятьсот? Или ведро клюквы съесть, не поморщившись?

– Нет. Еще ты прочтешь молитву Господню три тысячи раз.

– Три тысячи?!

– Шесть тысяч раз! – повысил голос Торквемада.

– Да вы что, падре, охренели?!

– Двенадцать тысяч раз!!! – взревел великий инквизитор. – И каждое произнесенное тобой слово недовольства увеличит епитимью еще вдвое!!!

Я скис и замолчал. Двенадцать тысяч раз прочитать «Отче наш»! Конечно, это короткая молитва, ее за полминуты прочесть можно… но двенадцать тысяч раз?! Боюсь, выполнять урок придется долго-долго…

– Ты грешен, нечистая тварь! – процедил Торквемада. – Ты черен от грехов! Чтобы избавиться от наказания вечного и обрести благодать, тебе придется через многое пройти, тварь! Но я помогу тебе в этом, ибо таков мой долг. Ты выполнишь наложенную мной епитимью – выполнишь с радостью и благодарностью за то, что она столь мала и легка. После этого твое покаяние будет завершено, и ты очистишься. Склонись.

По-прежнему стоя на коленях, я покорно согнулся как уж сумел. Мне на лоб легла жесткая ладонь. Перед лицом закачался маленький серебряный крестик на цепочке.

Торквемада промедлил несколько секунд, словно к чему-то прислушиваясь, и медленно произнес:

– Властью, полученной от Самого Христа, я отпускаю твои грехи, тварь. Тебе предоставляется индульгенция. Поднимись.

Я выпрямился. Не замечаю в себе никаких изменений. Конечно, их и не должно быть, но все-таки…

– Ты можешь идти, тварь, – сурово сказал великий инквизитор. – Теперь ты предоставляешься сам себе.

– Эм-м… Падре, я это… ну, спасибо вам за… за все.

– Не благодари. Я делаю это не ради тебя, а только потому, что таков мой долг. Если бы мне предложили выбор, я бы все-таки предпочел тебя сжечь.

– Понятное дело. Кстати, вы сказали, что мне индульгенцию дадут?..

– Я уже ее тебе предоставил.

– Где?

– Как это где? Ты вообще знаешь, что такое индульгенция?

– Ну… Бумажка такая. Сертификат, что грехи отпущены.

– Я вижу, что твои познания удручающе прискорбны, – вздохнул Торквемада. – Индульгенция – это прощение твоих грехов, тварь, ибо одного лишь отпущения грехов недостаточно. Отпущение дает раскаявшемуся возможность воссоединиться с Церковью и избежать вечной кары в Преисподней. Однако временной кары отпущение грехов не снимает. Ты все равно будешь наказан – болезнями ли, лишениями ли, иными ли страданиями. Если не при жизни – так после смерти, в Чистилище. Однако благодаря заслугам святых и Самого Христа можно предотвратить и временную кару. Церковь накапливает и хранит эти заслуги – и может предоставить любому из паствы своей прощение. Индульгенцию. Однако индульгенция действует не сама по себе – это не волшебство, не заклинание, как ее воспринимают недалекие умы. Она действует лишь в том случае, если ты искренне раскаиваешься в грехах своих и всем сердцем желаешь более их не совершать. Только в этом случае тебе будет даровано прощение свыше.

– Так никакой бумажки что, не будет?

– Нет. Когда-то индульгенции действительно заверялись специальными сертификатами – для маловеров, которым непременно требовалось что-то ощутимое, что-то, чего можно коснуться и положить в карман. Однако со временем в наших рядах завелось немало стяжателей и корыстолюбцев, которые стали выдавать их за плату, пренебрегая своим истинным долгом. Несмотря на регулярные чистки, количество злоупотреблений в конце концов стало так велико, что сертификаты пришлось отменить. А продажа индульгенций вот уже полтора столетия категорически запрещена. Уличенного в этом преступлении ждет немедленное отлучение от Церкви.

– И вы мне только что дали такую индульгенцию, падре? На все грехи разом?

– Да. На все, которые ты совершил до этого момента, если только ты искренно в них раскаиваешься. Милость Божья не знает границ и пределов. Но действовать полученная тобой индульгенция начнет только после того, как ты выполнишь наложенную епитимью. А теперь ступай, тварь.

Глава 25

Когти чуть слышно цокают по камням. Тихо шуршит ряса. Я снова ее надел, закутавшись так, чтобы не проглядывало и клочка кожи.

А как иначе-то? Я нахожусь здесь с разрешения самого папы, но шестируким чудовищем быть не перестал. Мне совершенно не хочется наблюдать, как прохожие разбегаются в панике.

К тому же сейчас я не в самом Ватикане, а в Ромеции. Здешний аналог Рима отделен от Ватиканского холма широкой полосой, на которой запрещено что-либо строить. Святая земля не должна граничить с жилищами мирян.

Не так давно мы посещали большой ливонский город – Хаарог. А после него еще парочку маленьких в разных немецких княжествах. Во всех них я наблюдал очень неприглядную картину – теснота, грязь, помои льют прямо из окон…

Никакого сравнения с тем, что вижу здесь. Ромеция – удивительно красивый город. Улицы и площади широкие и просторные, вымощены светлым камнем. Устроены водосливные желоба и помойки – мостовые чистые, аккуратные.

Здания тоже выстроены не абы как. Эта страна породила множество великих скульпторов и архитекторов. Величественные, монументальные постройки заставляют замирать сердце, которого у меня нет. Многие сохранились еще со времен древней империи – мавзолей Адриана, ныне носящий имя Сент-Анджело, арки Тита и Константина, до сих пор помнящие триумф великих императоров…

Гуляя по городу, я повидал немало диковинок. Не стану подробно останавливаться на чудесах архитектуры – они во многом совпадают с теми, что до сих пор украшают Рим моего родного мира. Но есть в здешней Ромеции и такие вещи, которых Италия двадцать первого века в глаза не видывала.

Например, гоблинское гетто. Такие есть почти во всех городах Европы, но нигде больше не достигают таких размеров. Свыше тридцати тысяч гоблинов в одном месте.

Местечко не самое приятное – гоблины нечистоплотны и быстро загаживают любую территорию. Жуткий свинарник и вонь. Однако именно в этих трущобах расположен университет лингвистики, в котором подготавливают лучших на континенте переводчиков. Все до единого профессора – гоблины, матерые языковеды.

Один такой профессор даже предложил мне купить из-под полы бутылочку вишневой самогонки. На шести языках предложил.

Или взять эльфийский квартал. Обычно эльф в человеческом городе – гость, явившийся по каким-то своим надобностям и не собирающийся задерживаться надолго. Ромеция – один из немногих городов, где эти остроухие эстеты согласны жить постоянно.

В отличие от гоблинского гетто эльфийские территории блистают чистотой, а архитектура затмевает все, возведенное человеческими руками. Чего невозможно отнять у эльфов – их врожденного чувства прекрасного. Музыка, живопись, поэзия для них – не искусство, а повседневность, такие же естественные вещи, как речь или ходьба. Эльфы даже глотки режут с удивительным изяществом.

А это банк. Огромное шестиэтажное здание, чем-то похожее на знаменитый Форт Нокс. Крупнейший банковский дом Европы – Лага Стэк. Принадлежит он не людям, а гномам – эти бородатые коротышки скопили в своих подземных сейфах неимоверное количество золота.

Здесь, в Ромеции, только филиал – главная штаб-квартира находится в Лясси Лянель, одной из двух гномских столиц. Гномы так влиятельны именно благодаря своим богатствам – добрая половина европейских королей ходит у них в должниках.

А вот огромная площадь, в центре которой высится спиралевидная башня. Это школа чародеев – единственное учреждение в Европе, имеющее официальное право обучать волшебников. В этом мире всякий уважающий себя король непременно держит на довольствии придворного мага. Не столько для каких-то серьезных нужд, сколько ради престижа. Король хвастается своим волшебником, как породистым скакуном или красотой фаворитки.

Надо сказать, маги в этом мире постоянно балансируют на грани. Церковь относится к ним крайне неприязненно, не упуская ни единой возможности поприжать в правах. Единственная разрешенная школа находится именно в Ромеции, поскольку здесь за ней легче всего приглядывать. Рядом с Ватиканским холмом даже самые грозные чародеи ведут себя тише воды, ниже травы.

А на центральной городской площади – легендарная колокольня Благовещения. Высочайшее здание на всей планете. Пристроено оно не к церкви, как обычно бывает, а к ратуше. Ратуша в Ромеции тоже немаленькая – все же крупнейший город Европы! – но рядом с башней колокольни она просто теряется.