Леопард в изгнании - Андрэ Нортон

— Они есть. Бумаги, показания, драгоценности, — сказал Луи. — Аббат Конде, мой дядя, спрятал их в надежном месте. Он думал, что когда-нибудь я вдруг захочу вернуть свой престол. Если понадобится, я могу за ними послать. Но Костюшко прав. Доказательства вам не нужны. Вам нужна убедительная пешка, — не сдержался он.

— Значит, маленький король не желает править? — коварно спросил Лафитт.

— Мою семью уничтожили, — Луи смотрел прямо в глаза пирату. — Убили мою мать, отца, сестру. Всех, кого я знал. Добрых, ни в чем не повинных людей перерезали, как скот на бойне. И за что? За идею. Нет, не нужна мне ваша проклятая кровавая корона. Я поклялся, что скорее увижу весь народ Франции в аду, чем снова приму ее корону.

— Ах, ваше величество, но ведь корона Луизианы совсем не то что корона Франции. В Новом Свете мы можем основать новую нацию, соединив лучшее, что досталось нам от Старого Света, и лучшее из наших сердец. Это будет не нация французов или испанцев, а нация свободных людей, которыми правит лучший среди них.

— Меритократии[69] король не нужен, — мрачно ответил Луи Лафитту.

— Но королю нужны советники и министры. И если какой-либо человек желает направлять короля, то не должен ли король быть лучшим из лучших?

Луи невольно усмехнулся, подпав под обаяние Лафитта.

— В королевстве, где все равны и нет рабов?

— Если так должно быть, — промолвил Лафитт, всем видом показывая капитуляцию по тому пункту, где, как он должен был понимать, он теряет все. — На борту капера рабов нет, и я считаю, что закон океана должен распространяться и на сушу. Но я сожалею… — он помолчал, не сводя с обоих пленников горящего взгляда черных глаз, и закончил: — что не могу в одностороннем порядке согласиться на ваше щедрое предложение. У меня есть союзники, которые придут в ужас, если я не посоветуюсь с ними. И я еще должен посмотреть, какое участие примет Англия в этой великой революции. Пришлет ли она корабли? Войска?

— Если переворот будет осуществляться силой, то я не хочу иметь с ним ничего общего, — быстро сказал Луи. — Если вы хотите взять Луизиану силой, то ищите себе марионеточного короля где-нибудь еще.

— Понятно, что вы не представляете себе истинного положения вещей в городе, мой друг, если считаете, что вас сочтут кем угодно, только не спасителем. Мсье граф, настало время для, как говорят англичане, серьезной политической сделки. Когда я во всех подробностях буду знать, что вы можете предложить, я посоветуюсь со своими союзниками.

Уэссекс пришел в сознание чуть ли не с неохотой. Придя в себя, он продолжал притворяться лежащим без чувств. Сначала надо понять, где он.

Стоял день. Он ощущал на лице солнечные лучи, ветерок шевелил его волосы, что означало, что он на открытом воздухе. Руки его обхватывали ствол дерева и были связаны за спиной. Уэссекс напряг мускулы и понял, что связали его на совесть. Затылок немилосердно болел, свидетельствуя о столкновении с каким-то твердым предметом в темноте на болотах. Ноги герцога были босыми.

«Никогда не пользуйся магией там, где можно обойтись дубинкой», — говорил некогда один из его наставников, и похоже, эта поговорка была универсальной. Очевидно, те, кто захватил его, не забывали этих слов, кем бы они ни были.

Сбежать легко и просто не получится. Его попытки высвободиться будут замечены задолго до того, как он сумеет это сделать. Изображать обморок больше не было смысла, и Уэссекс открыл глаза.

Он сидел на земле у дерева где-то глубоко в зарослях к западу от озера Понтшартрэн, на одной из естественных дамб, которых тут было великое множество. Его сюртук, жилет, шляпа, рапира и сапоги исчезли, а с ними — и оружие. Слева он видел гладь воды, спокойной, словно зеркало. Прямо из озера поднимались огромные деревья, словно подпирая небо. Отсюда не удерешь без лодки. Или карты.

По мере того как ощущения возвращались к нему, он начинал слышать звуки у себя за спиной — обычный шум небольшого лагеря человек на двадцать. Уэссекс несколько мгновений надеялся, что стал добычей обычной шайки разбойников или контрабандистов. Если так, то он сумеет их уболтать и выпутаться из заварушки живым. Но, с другой стороны, если эти люди связаны с теми ночными танцорами…

— Привет, белый малыш, — прогудел у него над ухом голос. Обладатель его находился вне поля зрения Уэссекса, и когда он передвинулся так, что герцог его увидел, Уэссекс еле удержался от изумленного возгласа.

Это была женщина — черная, как головешка, ростом около семи футов, с виду сильная, как бычок. Кожа ее и вправду была чернильно-черной, кожа чистокровной африканки. Ее белый тюрбан украшали пучочки красных индюшачьих перьев. На ней были мужская фланелевая рубашка красного цвета, ожерелье из янтарных бус длиной до самого пояса и широкая синяя поплиновая юбка, подоткнутая почти до колен. Огромные ноги женщины были босы. На запястьях ее сверкали золотые браслеты, в ушах висели громадные золотые кольца, а улыбка обнажала белые, крепкие как у волка зубы.

— Я Анни Крисмас,[70] истинная дочь бури и грозы. Я могу одолеть, перепить и опередить в работе любого мужика на реке, и все мои дети — короли и королевы. Я могу видеть корни под землей и знаю, где по ночам растет мандрагора. Аллигатор боится меня, медноголовая змея боится меня, и ты будешь меня бояться, белая малявка, потому что я сверну тебе башку как цыпленку и суну тебя в котел, если мне не понравятся твои слова.

Уэссекс спокойно смотрел на нее снизу вверх.

— Добрый день, миссис Крисмас. Я герцог Уэссекский. Может, вы будете столь любезны развязать меня, чтобы мы могли поговорить как приличные люди?

Здоровенная негритянка закинула голову и расхохоталась.

— Я Анни Крисмас, а никакая не миссис! И все на реке меня знают. Разве что кроме тебя. Но ты меня узнаешь, белая малявка, прежде чем встретишься с Иисусом.

Громадная амазонка скрестила руки на груди и посмотрела на Уэссекса из-под тяжелых век. Наверное, так тигрица, превратись она в женщину, стала бы рассматривать свою жертву.

— Что ты делал в лесу, белый? — спросила она. — Зачем подсматривал за нами?

Уэссекс никогда не бывал в таком неприятном положении. Женщина явно хотела вызнать у него все. Уэссекс понятия не имел, сколько она уже успела узнать и что ей вообще надо. У него не было другого выхода, кроме как изображать полную невинность.

— Я гостил в одном из здешних поместий. Вышел вечером прогуляться и сбился с пути. Затем услышал барабаны. Поверьте мне, я не собирался нарушать ваш… праздник.

— Пусть об этом судит главный вуду. Он зовет тебя, и мы наденем на тебя амулетик, которым украшаем своих врагов. Эй, Цезарь, Реми! Идите-ка сюда!