Леопард в изгнании - Андрэ Нортон

— Ну, я не настолько глуп, — заявил Костюшко, становясь рядом с Луи. — В конце концов, у меня есть полномочия вести с вами переговоры от имени короля Генриха Английского. И если вы не застрелите меня сразу, я покажу вам бумаги.

— Подделка, — с подозрением сказал Роби.

— Возможно, — ответил Лафитт. — Но как капер я верю в свободную рыночную торговлю. Мы позволим мсье… или мистеру…

— На самом деле ни то и ни другое, — ответил Костюшко. — Я граф Ежи Ильич Костюшко из Королевского гусарского полка его величества, — он коротко поклонился, щелкнув каблуками, — и, думаю, вы сами увидите, что наши интересы к обоюдной нашей выгоде совпадают.

Часом позже Лафитт и его старшие капитаны, Рене Белюш и Доминик Ю — оба дезертиры из Великой Армии — сидели напротив Луи и Костюшко за длинным столом красного дерева в личном кабинете Лафитта.

Прежде Луи видел эту комнату только один раз. Здесь не было окон, а стены затянуты красным шелком и увешаны зеркалами. Пол представлял собой сложную мозаику из черных и белых плиток, расположенных по спирали, а потолок — головоломку из зеркал, отражавших свет от витых бронзовых и хрустальных канделябров и настенных бра.

Это была комната, в которой очень трудно таить секреты, поскольку зеркала были установлены так, что человек оказывался виден со всех сторон, а отсутствие окон и вентиляционных отверстий делало невозможным подслушивание. В этой комнате не было ни дня, ни ночи, ни зимы, ни лета.

— Ты меня достал, — прошептал на ухо Луи Роби.

В зеркале за спиной Лафитта Луи видел свое отражение и отражение молодого пирата, склонившегося над ним. Роби притащил стул от двери, но сам не сел, предпочитая расхаживать по комнате, как пантера, у которой зубы болят.

— Мне и самому тут не нравится, — тихо ответил Луи. Роби раздраженно хмыкнул и отошел.

— Итак, мсье граф. Вы утверждаете, что ведете со мной переговоры от лица Англии. Вы даже показали мне бумаги, — здесь Лафитт кивнул на документы, беспорядочной грудой сваленные на столе. — И бумаги эти говорят, что вы действительно являетесь тайным послом английского короля с правом договариваться об условиях от его имени. Но мне пришло в голову спросить вас о том, какие условия, вы считаете, могут меня заинтересовать?

— Вы хотите основать здесь собственное королевство, капитан Лафитт. Но сейчас вашим замыслам угрожает де Шарантон, и, сдается мне, угроза будет усиливаться с каждым годом. Альбионцы угрожают вам с севера и востока, и, хотя сейчас Испания находится в союзе с Луизианой благодаря своим связям с Францией, это тоже может измениться, и вы окажетесь в окружении врагов. А как вы знаете, Англия воюет с Францией — таким образом, и с вами.

— Я это слышал, — с внушительной величавостью ответил Лафитт. — И вы предлагаете покончить с этой войной?

— Англия намеревается покончить с этой войной, выиграв ее и протащив этого тирана Наполеона в цепях по улицам его же столицы, — ответил Костюшко, и впервые в его голосе Луи услышал какой-то намек на чувство. — Кроме того, Англия хочет восстановить экономическую стабильность в Новом Свете, лишив Францию доступа к источникам богатства.

— Короче, вы предлагаете сделать Луизиану новой английской провинцией, — ляпнул Белюш.

— Король Генрих предлагает сделать Луизиану независимым государством, союзным Англии, — деликатно поправил его Костюшко. — Остается только один вопрос — кто будет ею править?

— Это не единственный вопрос, — ответил Лафитт с деланным безразличием. Но Костюшко сумел его заинтересовать, и Луи это видел.

— Да. У короля Генриха есть два незначительных условия для его нового союзника. Конечно же, необременительных.

— Да уж, пожалуйста, — осклабился Лафитт.

— Король Генрих желает, чтобы товары Альбиона проходили через порт с такими же пошлинами, что и французские или испанские. И конечно, он хочет, чтобы новый правитель подписал билль Уилберфорса.

— И как же плантаторы будут жить без рабов? — спросил Лафитт.

— Будут им платить, как альбионские плантаторы. Английские фабрики примут весь хлопок, который вы сможете поставить, равно как и кофе, лен и индиго, по честной рыночной цене. Когда война окончится, континентальные рынки тоже будут открыты, а порт Нового Орлеана расположен выгодно и для речной, и для морской торговли. Ваши люди голодать не будут.

— Вы расписываете наше будущее прямо-таки в радужных тонах, мсье. Но сделать то, что вы просите, означает восстать против могущественной империи. Зачем нам свергать хозяина Европы? Почему бы Луизиане просто не остаться лояльной Франции и ее новому хозяину?

— Потому, что если корсиканец или его черный пес Талейран обещали вам Луизиану в обмен на верность, то должен вам сказать, что Наполеон обещаний не держит. Моя страна[68] испытала это на своей шкуре, капитан. Так что учитесь на наших ошибках. Судя по донесениям, вы человек неглупый. Даже слишком умный, чтобы этот выскочка-император мог обвести вас вокруг пальца. Если Луизиана сама станет распоряжаться своим будущим, вам даже не надо будет слишком полагаться и на английского короля. Вы сможете найти собственный путь, как богатая страна, которая живет в дружбе с соседями и имеет могущественных друзей в Европе.

— Мой опыт свидетельствует, мсье граф, что мятежники быстро остаются без союзников и друзей вообще, — Лафитт явно считал дискуссию законченной, но Костюшко не собирался мириться с поражением.

— В случае, если Луизиана окажется истинной преемницей бурбонской Франции, этого не случится, — сказал Костюшко, с виноватым видом бросая косой взгляд на Луи. — Простите, Луи. Другого пути нет.

«Ну вот. В конце концов дошло и до этого».

Страшная усталость навалилась на Луи. Он до конца пытался перебороть свою судьбу, но, похоже, в конце концов она одержала победу.

— Значит, этот бедняга именно тот, кем считают его псы де Шарантона? Король? — Странно, но в голосе Лафитта послышалась нотка надежды, а два его военачальника подались вперед, ошеломленно глядя на Луи. Совершенно очевидно, что этой новостью Лафитт с ними не поделился.

Костюшко посмотрел на Луи.

— Я сын своего отца, — просто сказал тот. — Я Луи-Шарль Французский из Дома Бурбонов.

— Ни фига себе! — отозвался от двери Роби.

— Доказательства? — почти неохотно проговорил Лафитт.

— А вам они и вправду нужны? — пожал плечами Костюшко.

— Они есть. Бумаги, показания, драгоценности, — сказал Луи. — Аббат Конде, мой дядя, спрятал их в надежном месте. Он думал, что когда-нибудь я вдруг захочу вернуть свой престол. Если понадобится, я могу за ними послать. Но Костюшко прав. Доказательства вам не нужны. Вам нужна убедительная пешка, — не сдержался он.